Неточные совпадения
У ворот своего дома стоял бывший чиновник казенной палаты Ивков, тайный ростовщик и сутяга, — стоял и смотрел в небо, как бы нюхая воздух.
Ворон и галок в небе сегодня значительно больше. Ивков, указывая пальцем на баррикаду, кричит что-то и
смеется, — кричит он штабс-капитану Затесову, который наблюдает, как дворник его, сутулый старичок, прилаживает к забору оторванную доску.
После этого вдруг раздался крикливый, жесткий, как карканье
вороны, голос Кичибе: он по-голландски передал содержание бумаги нам.
Смеяться он не смел, но втягивал воздух в себя; гримасам и всхлипываньям не было конца.
Панночка
засмеялась, и девушки с криком увели за собою представлявшую
ворона.
Был у нас
вороной жеребец из пары. Меня по ночам запрягали и с ним. Полкан этот не понимал шуток, а был просто зол как чорт. Я с ним рядом стоял, через стойло, и бывало серьезно грызся. Феофан не боялся его. Бывало, подойдет прямо, крикнет, кажется убьет — нет, мимо, и Феофан наденет оброть. Раз мы с ним в паре понесли вниз по Кузнецкому. Ни хозяин, ни кучер не испугались, оба
смеялись, кричали на народ и сдерживали и поворачивали, так никого и не задавили.
— Што, монастырская крыса, обознал теперь, какой есть Гарусов? —
засмеялся сам и махнул рукой приставам: — Эй, возьмите
ворону да посадите ее в яму, штобы поменьше каркала.
Проносимся по узкой, по-утреннему оживленной улице, что упирается в мечеть, и выбегаем за селение, на крутой обрыв над самой бездной. Гуль-Гуль останавливается, тяжело переводя дух. Она очень хорошенькая сейчас, Гуль-Гуль — с ее разгоревшимся от бега детским личиком. Голубой, из тончайшего сукна бешмет ловко охватывает гибкую девичью фигурку. Густые, черные, как
вороново крыло, волосы десятками косичек струятся вдоль груди и спины. Гуль-Гуль
смеется, но в ее красивых глазах — прежняя печаль.
С юго-запада тянулись хмурые тучи, но уже кое-где между ними были просветы и сквозь них проглядывало голубое небо. Оно казалось таким ясным и синим, словно его вымыли к празднику. Запорошенные снегом деревья, камни, пни, бурелом и молодые елочки покрылись белыми пушистыми капюшонами. На сухостойной лиственице сидела
ворона. Она каркала, кивая в такт головою, и неизвестно, приветствовала ли она восходящее солнце или
смеялась над нашей неудачей.
— Недоставало еще, чтоб вы и мне помочили водой виски! —
засмеялся Цвибуш. — Я разучился реветь еще тогда, когда привык к отцовским розгам. Какой вы, однако, сегодня неженка, барон! Не узнаю в вас сегодня того барона Артура фон Зайниц, который шесть лет тому назад выбил два зуба маркеру в ресторане «
Вороного коня» в Праге…Помните, ваше сиятельство? Один зуб изволили вы выбить кием, а другой кулаком…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из-под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой-охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему-то
смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем
вороном Арабчике и верною рукой, без усилия, осадила его.
— Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, — показывая зубы,
смеялся на Пьера краснорожий шутник. — Эх, нескладная, — укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека. — Ну вы лисицы! —
смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым. — Аль не вкусна каша? Ах,
вороны, заколянились! — кричали на ополченцев, замявшихся пред солдатом с оторванною ногой. — Тое кое, малый, — передразнивали мужиков. — Страсть не любят!