Неточные совпадения
Он с улыбкой сел против нее, взял пульс и опять стал делать скучные
вопросы. Она отвечала ему и вдруг, рассердившись,
встала.
Аркадий Иванович
встал, засмеялся, поцеловал невесту, потрепал ее по щечке, подтвердил, что скоро приедет, и, заметив в ее глазах хотя и детское любопытство, но вместе с тем и какой-то очень серьезный, немой
вопрос, подумал, поцеловал ее в другой раз и тут же искренно подосадовал в душе, что подарок пойдет немедленно на сохранение под замок благоразумнейшей из матерей.
Авдотья Романовна то садилась к столу и внимательно вслушивалась, то
вставала опять и начинала ходить, по обыкновению своему, из угла в угол, скрестив руки, сжав губы, изредка делая свой
вопрос, не прерывая ходьбы, задумываясь.
Она
встала, встряхнув платье, пошла в угол, и оттуда Самгин услыхал ее
вопрос...
«Взвешивает, каким товаром выгоднее торговать», — сообразил Самгин,
встал и шумно притворил дверь кабинета, чтоб не слышать раздражающий голос письмоводителя и деловитые
вопросы жены.
Убогая элоквенция эта доводит людей до ненависти, до мордобоя, до того, что весною, когда
встал вопрос о повышении заработной платы, словобожцы отказались поддержать богословцев.
Варвара утомленно закрыла глаза, а когда она закрывала их, ее бескровное лицо становилось жутким. Самгин тихонько дотронулся до руки Татьяны и, мигнув ей на дверь,
встал. В столовой девушка начала расспрашивать, как это и откуда упала Варвара, был ли доктор и что сказал.
Вопросы ее следовали один за другим, и прежде, чем Самгин мог ответить, Варвара окрикнула его. Он вошел, затворив за собою дверь, тогда она, взяв руку его, улыбаясь обескровленными губами, спросила тихонько...
— XIX век — век пессимизма, никогда еще в литературе и философии не было столько пессимистов, как в этом веке. Никто не пробовал поставить
вопрос: в чем коренится причина этого явления? А она — совершенно очевидна: материализм! Да, именно — он! Материальная культура не создает счастья, не создает. Дух не удовлетворяется количеством вещей, хотя бы они были прекрасные. И вот здесь — пред учением Маркса
встает неодолимая преграда.
Каждый раз, когда он думал о Лютове, — ему вспоминалась сцена ловли несуществующего сома и
вставал вопрос: почему Лютов смеялся, зная, что мельник обманул его? Было в этой сцене что-то аллегорическое и обидное. И вообще Лютов всегда хитрит. Может быть, сам с собой хитрит? Нельзя понять: чего он хочет?
Он не забыл о том чувстве, с которым обнимал ноги Лидии, но помнил это как сновидение. Не много дней прошло с того момента, но он уже не один раз спрашивал себя: что заставило его
встать на колени именно пред нею? И этот
вопрос будил в нем сомнения в действительной силе чувства, которым он так возгордился несколько дней тому назад.
Встает вопрос о праве додумывать до конца, о праве создания и утверждения догматов, гипотез, теорий.
— Убил — Безбедов, — сердито сказал Тагильский, закуривая. —
Встает вопрос инициативы: самосильно или по уговору? Ваша характеристика Бердникова…
Клим Иванович Самгин продолжал говорить. Он выразил — в форме
вопроса — опасение: не пойдет ли верноподданный народ, как в 904 году, на Дворцовую площадь и не
встанет ли на колени пред дворцом царя по случаю трехсотлетия.
Самгин
встал, вышел из барака, пошел по тропе вдоль рельс, отойдя версты полторы от станции, сел на шпалы и вот сидел, глядя на табор солдат, рассеянный по равнине. Затем
встал не легкий для Клима Ивановича
вопрос: кто более герой — поручик Петров или Антон Тагильский?
— Эх, — вздохнул Тагильский и стал рассказывать о красотах Урала даже с некоторым жаром. Нечто поддразнивающее исчезло в его словах и в тоне, но Самгин настороженно ожидал, что оно снова явится. Гость раздражал и утомлял обилием слов. Все, что он говорил, воспринималось хозяином как фальшивое и как предисловие к чему-то более важному. Вдруг
встал вопрос...
Но этот
вопрос почему-то не потребовал решения, может быть, потому, что в памяти
встала фигура Тоси, ее бюст, воинственно приподнятый сарафаном.
Она
встала, вышла в магазин, и там тяжело зазвучали строгие ее
вопросы...
Этот интересный
вопрос тотчас же и с небывалой остротой
встал пред ним, обращаясь к нему, и Клим Иванович торопливо нашел ответ...
Выкуривая папиросу за папиросой, он лежал долго, мысленно плутая в пестроте пережитого, и уже вспыхнули вечерние огни, когда пред ним с небывалой остротою
встал вопрос: как вырваться из непрерывного потока пошлости, цинизма и из непрерывно кипящей хитрой болтовни, которая не щадит никаких идей и «высоких слов», превращая все их в едкую пыль, отравляющую мозг?
Перед ним была Софья: играя, он видел все ее, уже с пробудившимися страстями, страдающую и любящую — и только дошло до
вопроса: «кого?» — звуки у него будто оборвались. Он
встал и открыл форточку.
Пустой, не наполненный день, вечер — без суеты, выездов, театра, свиданий — страшен. Тогда проснулась бы мысль, с какими-нибудь докучливыми
вопросами, пожалуй, чувство, совесть,
встал бы призрак будущего…
— Это… это — самый насущный
вопрос, который только есть! — раздражительно проговорил он и быстро
встал с места.
После размена учтивостей губернатор
встал и хотел было уходить, но адмирал предложил еще некоторые
вопросы.
Корейцы увидели образ Спасителя в каюте; и когда, на
вопрос их: «Кто это», успели кое-как отвечать им, они
встали с мест своих и начали низко и благоговейно кланяться образу. Между тем набралось на фрегат около ста человек корейцев, так что принуждены были больше не пускать. Долго просидели они и наконец уехали.
Все
встали, и старшина, переминаясь с ноги на ногу, откашлялся и прочел
вопросы и ответы. Все судейские: секретарь, адвокаты, даже прокурор выразили удивление.
Даже богатство, которое прилило широкой волной, как-то не радовало старика Бахарева, и в его голове часто
вставал вопрос: «Для кого и для чего это богатство?» Оно явилось, точно насмешка над упавшими силами старика, напрасно искавшего вокруг себя опоры и поддержки.
И чем дальше я думаю на эту тему, предо мной все неотвязнее
встает один
вопрос…
— Видит Бог, невольно. Все не говорил, целую жизнь не говорил словоерсами, вдруг упал и
встал с словоерсами. Это делается высшею силой. Вижу, что интересуетесь современными
вопросами. Чем, однако, мог возбудить столь любопытства, ибо живу в обстановке, невозможной для гостеприимства.
— Мы, однако, так и начали с вами первоначально, — отозвался, все продолжая смеяться, Николай Парфенович, — что не стали сбивать вас
вопросами: как вы
встали поутру и что скушали, а начали даже со слишком существенного.
Именно закончу просьбой: разучитесь вы, господа, этой казенщине допроса, то есть сперва-де, видите ли, начинай с чего-нибудь мизерного, с ничтожного: как, дескать,
встал, что съел, как плюнул, и, «усыпив внимание преступника», вдруг накрывай его ошеломляющим
вопросом: «Кого убил, кого обокрал?» Ха-ха!
— Да, — ответил машинально Митя, рассеянно посмотрел на свои руки и тотчас забыл про них и про
вопрос Фени. Он опять погрузился в молчание. С тех пор как вбежал он, прошло уже минут двадцать. Давешний испуг его прошел, но, видимо, им уже овладела вполне какая-то новая непреклонная решимость. Он вдруг
встал с места и задумчиво улыбнулся.
Я не знал, что отвечать на ее
вопрос. «Арина!» — закричал издали мельник. Она
встала и ушла.
Наконец
встали из-за стола; гости уехали, и Григорий Иванович дал волю смеху и
вопросам.
Но я сознавал, что надежды нет, что все кончено. Я чувствовал это по глубокой печали, разлитой кругом, и удивлялся, что еще вчера я мог этого не чувствовать, а еще сегодня веселился так беспечно… И в первый раз
встал перед сознанием
вопрос: что же теперь будет с матерью, болезненной и слабой, и с нами?..
И в душе
встают невольно тревожные
вопросы: хватит ли силы?..
— Запомню, Вениамин Васильевич, — ответил я с волнением и затем, по внезапному побуждению, поднял на него глаза, но не решился высказать вставший в уме
вопрос. Он, вероятно, понял, потянулся в кресле и быстро
встал на ноги.
Отсюда, наконец, вытекали инстинктивные потуги детской мысли, отражавшиеся на лице болезненным
вопросом. Эти наследственные, но не тронутые в личной жизни «возможности» световых представлений
вставали, точно призраки, в детской головке, бесформенные, неясные и темные, вызывая мучительные и смутные усилия.
Я взглянул на часы и увидел, что было только три с половиной часа утра. Тогда я спросил, зачем все
встали так рано. На этот
вопрос Ноздрин сказал мне, что наш проводник зачем-то разбудил их и велел поскорее укладывать нарты. Наконец, я узнал, что случилось.
На другой день, в понедельник, к десяти часам утра, почти все жильцы дома бывшего мадам Шайбес, а теперь Эммы Эдуардовны Тицнер, поехали на извозчиках в центр города, к анатомическому театру, — все, кроме дальновидной, многоопытной Генриетты, трусливой и бесчувственной Нинки и слабоумной Пашки, которая вот уже два дня как ни
вставала с постели, молчала и на обращенные к ней
вопросы отвечала блаженной, идиотской улыбкой и каким-то невнятным животным мычанием.
Параша, смеясь, отвечала мне
вопросом: «Да зачем же ему падать?» Но у меня было готово неопровержимое доказательство: я возразил, что «сам видел, как один раз отец упал, а маменька его подняла и ему помогла
встать».
Я подробно рассказал отцу мое посещение у Засекиных. Он полувнимательно, полурассеянно слушал меня, сидя на скамье и рисуя концом хлыстика на песке. Он изредка посмеивался, как-то светло и забавно поглядывал на меня и подзадоривал меня короткими
вопросами и возражениями. Я сперва не решался даже выговорить имя Зинаиды, но не удержался и начал превозносить ее. Отец все продолжал посмеиваться. Потом он задумался, потянулся и
встал.
Я обращаю особенное ваше внимание, господа, на приведенные сейчас рубрики; мы начнем именно с них, чтобы разрешением этих
вопросов расчистить почву для более широких начинаний уже в области русской промышленности вообще, где пред нами
встанут другие
вопросы и другие задачи.
Она
встала и, не умываясь, не молясь богу, начала прибирать комнату. В кухне на глаза ей попалась палка с куском кумача, она неприязненно взяла ее в руки и хотела сунуть под печку, но, вздохнув, сняла с нее обрывок знамени, тщательно сложила красный лоскут и спрятала его в карман, а палку переломила о колено и бросила на шесток. Потом вымыла окна и пол холодной водой, поставила самовар, оделась. Села в кухне у окна, и снова перед нею
встал вопрос...
— Почему, Саша? — лукаво спросила Софья,
вставая и подходя к ней.
Вопрос этот показался матери лишним и обидным для девушки, она вздохнула и, подняв бровь, с упреком посмотрела на Софью.
Вопрос тяжело толкнул ее в грудь — перед нею
встал Рыбин, и она почувствовала себя виноватой, что сразу не заговорила о нем. Наклонясь на стуле, она подвинулась к Николаю и, стараясь сохранить спокойствие, боясь позабыть что-нибудь, начала рассказывать.
Спросите у Карпущенкова, зачем ему такое пространство земли, из которой он не извлекает никакой для себя выгоды, он, во-первых, не поймет вашего
вопроса, а во-вторых, пораздумавши маленько, ответит вам: «Что ж, Христос с ней! разве она кому в горле
встала, земля-то!» — «Да ведь нужно, любезный, устраивать тротуар, поправлять улицу перед домом, а куда ж тебе сладить с таким пространством?» — «И, батюшка! — ответит он вам, — какая у нас улица! дорога, известно, про всех лежит, да и по ней некому ездить».
— Да; теперь собственно насчет меня, — продолжал князь,
вставая и притворяя дверь в комнату, — насчет моего участия, — продолжал он, садясь на прежнее место, — я хочу вас спросить: совершенно ли вы изволили выкинуть из вашей головы все эти студенческие замашки, которые в сущности одни только бредни, или нет?
Вопрос этот для меня очень важен.
Очень остался доволен Н.И. Пастухов, задавал
вопросы, касающиеся описания местностей, но когда я ему рассказал все отзывы, услышанные мною о Чуркине, и много еще других подробностей, характеризующих его как шпану и воришку, Н.И. Пастухов, уже ранее нарисовавший в своем воображении будущего героя по Ринальди Ринальдино, изменился в лице, его длинные брови и волосы, каемкой окружавшие лысину,
встали — признак, что он злится.
— Вот и Ставрогин
встает, Ставрогин тоже не отвечал на
вопрос, — крикнула студентка.
— Я не
встал с первого вашего слова, не закрыл разговора, не ушел от вас, а сижу до сих пор и смирно отвечаю на ваши
вопросы и… крики, стало быть, не нарушил еще к вам уважения.