Неточные совпадения
Он сидел на своем кресле, то прямо устремив глаза вперед себя, то оглядывая входивших и выходивших, и если и прежде он поражал и
волновал незнакомых ему
людей своим видом непоколебимого спокойствия, то теперь он еще более казался горд и самодовлеющ.
Это он знал твердо и знал уже давно, с тех пор как начал писать ее; но суждения
людей, какие бы они ни были, имели для него всё-таки огромную важность и до глубины души
волновали его.
Это мы устроили с тем, чтобы вас
взволновать, потому мы нарочно и пустили слух, чтоб он вам проговаривался, а господин Разумихин такой
человек, что негодования не выдержит.
Он уже так отупел, что виденное не
взволновало его. Теперь Анфимьевна лежала, задыхаясь, в своей комнате; за нею ухаживал небритый, седой фельдшер Винокуров,
человек — всегда трезвый, очень болтливый, но уважаемый всей улицей.
Эта сцена, испугав, внушила ему более осторожное отношение к Варавке, но все-таки он не мог отказывать себе изредка посмотреть в глаза Бориса взглядом
человека, знающего его постыдную тайну. Он хорошо видел, что его усмешливые взгляды
волнуют мальчика, и это было приятно видеть, хотя Борис все так же дерзко насмешничал, следил за ним все более подозрительно и кружился около него ястребом. И опасная эта игра быстро довела Клима до того, что он забыл осторожность.
В общем это — Россия, и как-то странно допустить, что такой России необходимы жандармские полковники, Любаша, Долганов, Маракуев,
люди, которых, кажется, не так
волнует жизнь народа, как шум, поднятый марксистами, отрицающими самое понятие — народ.
— Нет, нет! Я потому о панихиде, что это
волнует. Там будет много
людей, которые ненавидели его. А он — такой веселый, остроумный был и такой…
Час настал, и вот они, все одного порядка, одной окраски, закружились,
волнуя, обещая создать в душе прочный стержень уверенности в праве Клима Самгина быть совершенно независимым
человеком.
Наполненное шумом газет, спорами на собраниях, мрачными вестями с фронтов, слухами о том, что царица тайно хлопочет о мире с немцами, время шло стремительно, дни перескакивали через ночи с незаметной быстротой, все более часто повторялись слова — отечество, родина, Россия,
люди на улицах шагали поспешнее, тревожней, становились общительней, легко знакомились друг с другом, и все это очень и по-новому
волновало Клима Ивановича Самгина. Он хорошо помнил, когда именно это незнакомое волнение вспыхнуло в нем.
Самгин был утомлен впечатлениями, и его уже не
волновали все эти скорбные, испуганные, освещенные любопытством и блаженно тупенькие лица, мелькавшие на улице, обильно украшенной трехцветными флагами. Впечатления позволяли Климу хорошо чувствовать его весомость, реальность. О причине катастрофы не думалось. Да, в сущности, причина была понятна из рассказа Маракуева:
люди бросились за «конфетками» и передавили друг друга. Это позволило Климу смотреть на них с высоты экипажа равнодушно и презрительно.
Подумалось также, что
люди, знакомые ему, собираются вокруг его с подозрительной быстротой, естественной только на сцене театра или на улице, при виде какого-нибудь несчастия. Ехать в город — не хотелось,
волновало любопытство: как встретит Лидия Туробоева?
— Вульгарная речь безграмотного епископа не может оскорбить нас, не должна
волновать. Лев Толстой — явление глубочайшего этико-социального смысла, явление, все еще не получившее правильной, объективной оценки, приемлемой для большинства мыслящих
людей.
— А может быть — втрое. Да-с. Родственников — нет. Стало быть: имеем выморочное имущество, кое, по законам империи нашей, отходит в казну. Это очень
волнует некоторых…
людей со вкусом к жизни.
Недели две он прожил в состоянии
человека, который чем-то отравлен. Корнев заботливо выстукивал ему новости, но они скользили по застывшему, не
волнуя.
Его
волновала жалость к этим
людям, которые не знают или забыли, что есть тысячеглавые толпы, что они ходят по улицам Москвы и смотрят на все в ней глазами чужих. Приняв рюмку из руки Алины, он ей сказал...
Клим никогда еще не видел ее такой оживленной и властной. Она подурнела, желтоватые пятна явились на лице ее, но в глазах было что-то самодовольное. Она будила смешанное чувство осторожности, любопытства и, конечно, те надежды, которые
волнуют молодого
человека, когда красивая женщина смотрит на него ласково и ласково говорит с ним.
— Говорить можно только о фактах, эпизодах, но они — еще не я, — начал он тихо и осторожно. — Жизнь — бесконечный ряд глупых, пошлых, а в общем все-таки драматических эпизодов, — они вторгаются насильственно,
волнуют, отягощают память ненужным грузом, и
человек, загроможденный, подавленный ими, перестает чувствовать себя, свое сущее, воспринимает жизнь как боль…
Особенно ценным в Нехаевой было то, что она умела смотреть на
людей издали и сверху. В ее изображении даже те из них, о которых почтительно говорят, хвалебно пишут, становились маленькими и незначительными пред чем-то таинственным, что она чувствовала. Это таинственное не очень
волновало Самгина, но ему было приятно, что девушка, упрощая больших
людей, внушает ему сознание его равенства с ними.
Он не мог бы назвать себя
человеком равнодушным, ибо все, что непосредственно касалось его личности, очень
волновало его.
Убийство Тагильского потрясло и
взволновало его как почти моментальное и устрашающее превращение живого, здорового
человека в труп, но смерть сына трактирщика и содержателя публичного дома не возбуждала жалости к нему или каких-либо «добрых чувств». Клим Иванович хорошо помнил неприятнейшие часы бесед Тагильского в связи с убийством Марины.
И какие бы страсти и предприятия могли
волновать их? Всякий знал там самого себя. Обитатели этого края далеко жили от других
людей. Ближайшие деревни и уездный город были верстах в двадцати пяти и тридцати.
Тишина и невозмутимое спокойствие царствуют и в нравах
людей в том краю. Ни грабежей, ни убийств, никаких страшных случайностей не бывало там; ни сильные страсти, ни отважные предприятия не
волновали их.
Стоят на ногах они неуклюже, опустившись корпусом на коленки, и большею частью смотрят сонно, вяло: видно, что их ничто не
волнует, что нет в этой массе
людей постоянной идеи и цели, какая должна быть в мыслящей толпе, что они едят, спят и больше ничего не делают, что привыкли к этой жизни и любят ее.
Я ни за что не поверю охотникам, уверяющим, что в зверя, бегущего им навстречу, они стреляют так же спокойно, как в пустую бутылку. Это неправда! Неправда потому, что чувство самосохранения свойственно всякому
человеку. Вид разъяренного зверя не может не
волновать охотника и непременно отразится на меткости его стрельбы.
Через час Туртыгин возвратился и доложил мне, что в 2 км от нашего табора у подножия скалистой сопки он нашел бивак какого-то охотника. Этот
человек расспрашивал его, кто мы такие, куда идем, давно ли мы в дороге, и когда узнал мою фамилию, то стал спешно собирать свою котомку. Это известие меня
взволновало.
Один только
человек не участвовал в общей радости: Антон Пафнутьич сидел пасмурен и молчалив на своем месте, ел рассеянно и казался чрезвычайно беспокоен. Разговоры о разбойниках
взволновали его воображение. Мы скоро увидим, что он имел достаточную причину их опасаться.
Владимир потупил голову,
люди его окружили несчастного своего господина. «Отец ты наш, — кричали они, целуя ему руки, — не хотим другого барина, кроме тебя, прикажи, осударь, с судом мы управимся. Умрем, а не выдадим». Владимир смотрел на них, и странные чувства
волновали его. «Стойте смирно, — сказал он им, — а я с приказным переговорю». — «Переговори, батюшка, — закричали ему из толпы, — да усовести окаянных».
— Останьтесь, — воскликнул я, — останьтесь, прошу вас. Вы имеете дело с честным
человеком — да, с честным
человеком. Но, ради бога, что
взволновало вас? Разве вы заметили во мне какую перемену? А я не мог скрываться перед вашим братом, когда он пришел сегодня ко мне.
У тебя, говорят, мысль идти в монастырь; не жди от меня улыбки при этой мысли, я понимаю ее, но ее надобно взвесить очень и очень. Неужели мысль любви не
волновала твою грудь? Монастырь — отчаяние, теперь нет монастырей для молитвы. Разве ты сомневаешься, что встретишь
человека, который тебя будет любить, которого ты будешь любить? Я с радостью сожму его руку и твою. Он будет счастлив. Ежели же этот он не явится — иди в монастырь, это в мильон раз лучше пошлого замужества.
Я еще застал
людей, у которых в живой памяти были события 1812 года и которые рассказами своими глубоко
волновали мое молодое чувство.
Но вот укутали и отца. На дворе уж спустились сумерки, но у нас и
люди и лошади привычные, и впотьмах дорогу сыщут. Свежий, крепительный воздух с непривычки
волнует нам кровь. Но ощущенье это скоро уляжется, потому что через минуту нас затискают в крытый возок и так, в закупоренном виде, и доставят по назначению.
В особенности помещиков
волновал вопрос о дворовых
людях, к которому, в течение предшествовавших трех лет, никто не приготовился.
К. Леонтьев — один из самых замечательных у нас
людей, в нем подкупает смелость, искренность и радикализм мысли, его религиозная судьба
волнует.
Это происшествие неприятно
взволновало Петра Елисеича, и он сделал выговор Домнушке, зачем она подняла рев на целый дом. Но в следующую минуту он раскаялся в этой невольной жестокости и еще раз почувствовал себя тяжело и неприятно, как
человек, поступивший несправедливо. Поведение Катри тоже его беспокоило. Ему показалось, что она начинает третировать Нюрочку, чего не было раньше. Выждав минуту, когда Нюрочки не было в комнате, он сделал Катре замечание.
Человек — странное существо; мне бы хотелось еще от вас получить, или, лучше сказать, получать, письма, — это первое совершенно меня опять
взволновало. Скажите что-нибудь о наших чугунниках, [Чугунники — лицеисты 1-го курса, которым Энгельгардт роздал в 1817 г. чугунные кольца в знак прочности их союза.] об иных я кой-что знаю из газет и по письмам сестер, но этого для меня как-то мало. Вообразите, что от Мясоедова получил год тому назад письмо, — признаюсь, никогда не ожидал, но тем не менее был очень рад.
Он очень хорошо знал, что слухи о его «подлости» и «шпионстве» непременно достигли до всех его знакомых, и сначала не хотел идти никуда, чтоб и
людей не
волновать своим появлением, и себя не подвергать еще длинному ряду незаслуженных оскорблений.
Странные и невеселые мысли
волновали меня, пока я все это видел и слышал; понятно, что оба брата Захаревские были
люди, стоящие у дела и умеющие его делать.
И вдруг неслыханнейшая оргия
взволновала наш скромный город. Словно молния, блеснула всем в глаза истина: требуется до двадцати тысяч ратников! Сколько тут сукна, холста, кожевенного товара, полушубков, обозных лошадей, провианта, приварочных денег! И сколько потребуется
людей, чтобы все это сшить, пригнать в самый короткий срок!
Слова не
волновали мать, но вызванное рассказом Софьи большое, всех обнявшее чувство наполняло и ее грудь благодарно молитвенной думой о
людях, которые среди опасностей идут к тем, кто окован цепями труда, и приносят с собою для них дары честного разума, дары любви к правде.
Но в особенности вы, моя маленькая, миленькая Бетси, вы, радость и утешение всего живущего,
волнуете всю кровь в молодом
человеке, изо всех сил устремляющемся к вам…
Эти
люди настолько угорели под игом стяжания и до того лишены дара провидения, что никакие перспективы будущего не могут
волновать их.
Так мы и сделали. Вместе сочинили прошение, которое он зарукоприкладствовал и сейчас же отправил с надписью rИcommandИ. [заказное] Признаюсь, я с особенной любовью настаивал, чтоб прошение было по пунктам и написано и зарукоприкладствовано. Помилуйте! одно то чего стоит: сидят
люди в Париже и по пунктам прошение сочиняют! Чрезвычайность этого положения до такой степени
взволновала меня, что я совсем забылся и воскликнул...
Но все еще, к немалому горю Петра Иваныча, он далеко был от холодного разложения на простые начала всего, что
волнует и потрясает душу
человека. О приведении же в ясность всех тайн и загадок сердца он не хотел и слушать.
Наступающие красные дни
волнуют и закованного
человека, рождают и в нем какие-то желания, стремления, тоску.
— Тише, братцы, — сказал Ларионыч и, тоже бросив работу, подошел к столу Ситанова, за которым я читал. Поэма
волновала меня мучительно и сладко, у меня срывался голос, я плохо видел строки стихов, слезы навертывались на глаза. Но еще более
волновало глухое, осторожное движение в мастерской, вся она тяжело ворочалась, и точно магнит тянул
людей ко мне. Когда я кончил первую часть, почти все стояли вокруг стола, тесно прислонившись друг к другу, обнявшись, хмурясь и улыбаясь.
И много было такого, что, горячо
волнуя, не позволяло понять
людей — злые они или добрые? смирные или озорники? И почему именно так жестоко, жадно злы, так постыдно смирны?
Я всегда слушал эти разговоры с жадностью, они меня
волновали, мне нравилось, что почти все
люди говорят одинаково: жизнь — плоха, надо жить лучше!
Меня почти до слез
волнует красота ночи,
волнует эта баржа — она похожа на гроб и такая лишняя на просторе широко разлившейся реки, в задумчивой тишине теплой ночи. Неровная линия берега, то поднимаясь, то опускаясь, приятно тревожит сердце, — мне хочется быть добрым, нужным для
людей.
Мне нравилось, что он называет Петра Васильева
человеком, и меня
волновал его тихий, торжественный голос. Он говорил так, как хорошие попы читают «Господи, владыко живота моего», и все наклонялся вперед, съезжая со стула, взмахивая рукою пред своим лицом…
— Ах, это так понятно! — живо заговорила Людмила с видом обиженной, но простившей свою обиду милой девицы, — он же вам не чужой. Конечно, вас не могут не
волновать все эти глупые сплетни. Нам и со стороны было его жалко, потому мы его и приласкали. А в нашем городе сейчас из всего сделают преступление. Здесь, если бы вы знали, такие ужасные, ужасные
люди!