Неточные совпадения
— Люди могут быть укрощены только
религией, — говорил Муромский, стуча одним указательным пальцем о другой, пальцы были тонкие, неровные и желтые, точно корни петрушки. — Под укрощением я понимаю организацию людей для борьбы с их же эгоизмом. На
войне человек перестает быть эгоистом…
Сильные и наиболее дикие племена, теснимые цивилизацией и
войною, углубились далеко внутрь; другие, послабее и посмирнее, теснимые первыми изнутри и европейцами от берегов, поддались не цивилизации, а силе обстоятельств и оружия и идут в услужение к европейцам, разделяя их образ жизни, пищу, обычаи и даже
религию, несмотря на то, что в 1834 г. они освобождены от рабства и, кажется, могли бы выбрать сами себе место жительства и промысл.
Целым рядом рассуждений и текстов доказав то, что с
религией, основанной на миролюбии и благоволении к людям, несовместима
война, т. е. калечение и убийство людей, квакеры утверждают и доказывают, что ничто столько не содействовало затемнению Христовой истины в глазах язычников и не мешало распространению христианства в мире, как непризнание этой заповеди людьми, именовавшими себя христианами, — как разрешение для христиан
войны и насилия.
Спросят, может быть: как же обязан поступить подданный, который верит, что
война несовместима с его
религиею, но от которого правительство требует участия в военной службе?
Больше того,
религия, которую хотят целиком свести к морали, в целостности своей находится выше морали и потому свободна от нее: мораль существует для человека в известных пределах, как закон, но человек должен быть способен подниматься и над моралью [Одним из наиболее ярких примеров преодоления морали является
война, поэтому так трудно морально принять и оправдать
войну, и остается только религиозное ее оправдание.
Моральная теология Канта есть именно тот дурной антропоморфизм или психологизм в
религии, которому им якобы объявляется
война, ибо тварное и человеческое выдается здесь за божественное, причем этот воинствующий психологизм принимает явно враждебный
религии характер, как это достаточно ярко обнаруживается и в религиозных трактатах Канта, а особенно Фихте (периода Atheismusstreit).
Не есть ли догматизирование скорее болезнь
религии, ржавчина, на ней образующаяся, и не нужно ли объявить во имя
религии войну догмату?
Таким образом, не только в первые три века во время гонений, но и в первые времена торжества христианства над язычеством, когда христианство было признано господствующей, государственной
религией, в среде христиан еще держалось убеждение о том, что
война не совместима с христианством.