Неточные совпадения
Думалось очень легко и бойко, но голова кружилась сильнее, должно быть, потому, что теплый
воздух был густо напитан духами. Публика бурно рукоплескала, цари и жрец, оскалив зубы, благодарно кланялись в темноту зала плотному телу толпы, она тяжело
шевелилась и рычала...
— Не мной? Докажи! — кричал Дронов, шершавая кожа на лице его покраснела, как скорлупа вареного рака, на небритом подбородке
шевелились рыжеватые иголки, он махал рукою пред лицом своим, точно черпая горстью
воздух и набивая его в рот. Самгин попробовал шутить.
Три кучи людей, нанизанных на веревки, зашевелились, закачались, упираясь ногами в землю, опрокидываясь назад, как рыбаки, влекущие сеть, три серых струны натянулись в
воздухе; колокол тоже
пошевелился, качнулся нерешительно и неохотно отстал от земли.
Одно яйцо он положил мимо кармана и топтал его, под подошвой грязного сапога чмокала яичница. Пред гостиницей «Москва с но» на обломанной вывеске сидели голуби, заглядывая в окошко, в нем стоял черноусый человек без пиджака и, посвистывая, озабоченно нахмурясь, рассматривал, растягивал голубые подтяжки. Старушка с ласковым лицом, толкая пред собою колясочку, в которой
шевелились, ловя
воздух, игрушечные, розовые ручки, старушка, задев Клима колесом коляски, сердито крикнула...
Члены стали жизненны, телесны; статуя
шевелилась, широко глядела лучистыми глазами вокруг, чего-то просила, ждала, о чем-то начала тосковать.
Воздух наполнился теплом; над головой распростерлись ветви; у ног явились цветы…
Чуть брезжилось; звезды погасли одна за другой; побледневший месяц медленно двигался навстречу легким воздушным облачкам. На другой стороне неба занималась заря. Утро было холодное. В термометре ртуть опустилась до — 39°С. Кругом царила торжественная тишина; ни единая былинка не
шевелилась. Темный лес стоял стеной и, казалось, прислушивался, как трещат от мороза деревья. Словно щелканье бича, звуки эти звонко разносились в застывшем утреннем
воздухе.
Медведь быстро обернулся, насторожил уши и стал усиленно нюхать
воздух. Мы не
шевелились. Медведь успокоился и хотел было опять приняться за еду, но Дерсу в это время свистнул. Медведь поднялся на задние лапы, затем спрятался за дерево и стал выглядывать оттуда одним глазом.
Санин оглянулся… По лицу молодого человека выступила краска; веки
шевельнулись… ноздри дрогнули. Он потянул
воздух сквозь все еще стиснутые зубы, вздохнул…
Мне нравилось бывать в церквах; стоя где-нибудь в углу, где просторнее и темней, я любил смотреть издали на иконостас — он точно плавится в огнях свеч, стекая густо-золотыми ручьями на серый каменный пол амвона; тихонько
шевелятся темные фигуры икон; весело трепещет золотое кружево царских врат, огни свеч повисли в синеватом
воздухе, точно золотые пчелы, а головы женщин и девушек похожи на цветы.
Я вышел почти вслед за ним освежиться. Месяц еще не всходил; ночь была темная,
воздух теплый и удушливый. Листья на деревьях не
шевелились. Несмотря на страшную усталость, я хотел было походить, рассеяться, собраться с мыслями, но не прошел и десяти шагов, как вдруг услышал голос дяди. Он с кем-то всходил на крыльцо флигеля и говорил с чрезвычайным одушевлением. Я тотчас же воротился и окликнул его. Дядя был с Видоплясовым.
Почти напротив их гостиницы возвышалась остроконечная башня св. Георгия; направо, высоко в
воздухе, сверкал золотой шар Доганы — и, разубранная, как невеста, стояла красивейшая из церквей — Redentore Палладия; налево чернели мачты и реи кораблей, трубы пароходов; кое-где висел, как большое крыло, наполовину подобранный парус, и вымпела едва
шевелились.
А взглянешь на бледно-зеленое, усыпанное звездами небо, на котором ни облачка, ни пятна, и поймешь, почему теплый
воздух недвижим, почему природа настороже и боится
шевельнуться: ей жутко и жаль утерять хоть одно мгновение жизни.
Стоя пред окном, он, нахмурив брови, смотрел в сад, там, в сумраке, тихо
шевелились кусты бузины и тонкие, как бечёвки, ветви берёзы качались в
воздухе.
Он чуть не закричал на жену. Около него суетилась повитуха; болтая в
воздухе плачущим ребенком, она что-то убедительно говорила ему, но он ничего не слышал и не мог оторвать своих глаз от страшного лица жены. Губы ее
шевелились, он слышал тихие слова, но не понимал их. Сидя на краю постели, он говорил глухим и робким голосом...
В тёмный час одной из подобных сцен Раиса вышла из комнаты старика со свечой в руке, полураздетая, белая и пышная; шла она, как во сне, качаясь на ходу, неуверенно шаркая босыми ногами по полу, глаза были полузакрыты, пальцы вытянутой вперёд правой руки судорожно
шевелились, хватая
воздух. Пламя свечи откачнулось к её груди, красный, дымный язычок почти касался рубашки, освещая устало открытые губы и блестя на зубах.
Саша. Зачем же они говорят вздор? Ах, да все это скучно и скучно! Иванов, Иванов, Иванов — и больше нет других разговоров. (Идет к двери и возвращается.) Удивляюсь! (Молодым людям.) Положительно удивляюсь вашему терпению, господа! Неужели вам не скучно так сидеть? Ведь
воздух застыл от тоски! Говорите же что-нибудь, забавляйте барышень,
шевелитесь! Ну, если у вас нет других сюжетов, кроме Иванова, то смейтесь, пойте, пляшите, что ли…
В самом деле, впереди все небо подернулось черными тучами, изредка сверкала молния, и хотя отдаленный гром едва был слышен, но листья
шевелились на деревьях и
воздух становился час от часу душнее.
Ни один листок не
шевелился; верхние ветки сиреней и акаций как будто прислушивались к чему-то и вытягивались в теплом
воздухе.
Было очень жарко, градусов тридцать в тени. Знойный
воздух застыл, был неподвижен, и длинная паутина, свесившаяся с каштана до земли, слабо повисла и не
шевелилась.
Оно и здесь тоже совсем не принадлежало самим устам Иды Ивановны, а это именно был опять такой же червячок, который
шевелился, пробегал по ее верхней губе и снова скрывался где-то, не то в крови, не то в
воздухе.
Со двора и с улицы в открытые окна смотрят горожане, десятки голов
шевелятся в синем
воздухе, поминутно сменяясь одна другою; открытые рты шепчут, шипят, кричат; окна кажутся мешками, из которых эти шумные головы сейчас покатятся в комнату, как арбузы.
Котел нехотя
пошевелился и снова грузно осел, а Никита увидал, что из толпы рабочих вышел незнакомой походкой отец, лицо у него было тоже незнакомое, шёл он, сунув одну руку под бороду, держа себя за горло, а другой щупал
воздух, как это делают слепые; старый ткач, припрыгивая вслед за ним, покрикивал...
Господи! Что тут произошло! Точно дикий зверь, который до тех пор лишь изредка ворчал и
шевелился в нас, вдруг сорвался с цепи и встал на дыбы, во всей безобразной красе своего взъерошенного загривка. Казалось, все втайне ожидали «скандала», как естественной принадлежности и разрешения пира, и так и ринулись все, так и подхватили… Тарелки, стаканы зазвенели, покатились, стулья опрокинулись, поднялся пронзительный крик, руки замахали по
воздуху, фалды взвились, и завязалась драка!
Смерть от жажды райская, блаженная смерть по сравнению с жаждой морфия. Так заживо погребенный, вероятно, ловит последние ничтожные пузырьки
воздуха в гробу и раздирает кожу на груди ногтями. Так еретик на костре стонет и
шевелится, когда первые языки пламени лижут его ноги…
Майская чудная ночь смотрела в окно своим мягким душистым сумраком и тысячью тысяч своих звезд отражалась в расстилавшейся перед нашими глазами, точно застывшей поверхности небольшого заводского пруда; где-то далеко-далеко лаяла собака, обрывками доносилась далекая песня, слышался глухой гул со стороны заводской фабрики, точно там
шевелилось какое-то скованное по рукам и ногам чудовище, — все эти неясные отрывистые звуки чутко отзывались в дремлющем
воздухе и ползли в нашу комнату вместе с холодной струей ночного
воздуха, веявшего на нас со стороны пруда.
Ветер замер, ни один лист, ни одна травка не
шевелилась, запах сирени и черемухи так сильно, как будто весь
воздух цвел, стоял в саду и на террасе и наплывами то вдруг ослабевал, то усиливался, так что хотелось закрыть глаза и ничего не видеть, не слышать, кроме этого сладкого запаха.
Выбравшись на свежий
воздух, Дутлов отошел с дороги к липкам, даже распоясался, чтобы ловчее достать кошель, и стал укладывать деньги. Губы его
шевелились, вытягиваясь и растягиваясь, хотя он и не произносил ни одного звука. Уложив деньги и подпоясавшись, он перекрестился и пошел, как пьяный колеся по дорожке: так он был занят мыслями, хлынувшими ему в голову. Вдруг увидел он перед собой фигуру мужика, шедшего ему навстречу. Он кликнул: это был Ефим, который, с дубиной, караульщиком ходил около флигеля.
Эмилия крепко оперлась на его руку. Герой мой в одно и то же время блаженствовал и сгорал стыдом. Между тем погода совершенно переменилась; в
воздухе сделалось так тихо, что ни один листок на деревьях не
шевелился; на небе со всех сторон надвигались черные, как вороново крыло, тучи, и начинало уж вдали погремливать.
В
воздухе было тепло и так тихо, что, казалось, ни одна травка, ни одно облачко не
шевелились.
Если бы газы не делались новые, не смешивались бы с другими, не переменялись бы, то
воздух бы стоял над землею и не
шевелился бы, как вода в ведре, когда она устоится; но на земле беспрестанно делаются новые газы, и те, какие есть, смешиваются с другими веществами.
Вот он и стал пытать, не будут ли мертвые лягушки двигать ногами и от воздушного электричества. Для этого он взял лягушек, снял с них шкуру, отрезал головы и передние лапы и подвесил их медными крючками к крыше под железный желоб. Он думал, что когда найдет гроза и в
воздухе будет много электричества, то через медную проволоку электричество пройдет в лягушек, и они начнут
шевелиться.
Рыбы живут в воде, а люди в
воздухе. Рыбам не слышно и не видно воды, пока сами рыбы не
шевелятся или пока вода не
шевелится. И нам также не слышно
воздуха, пока мы не
шевелимся или
воздух не
шевелится.
Вечером земля начинает промерзать и грязь обращается в кочки. Возок прыгает, грохочет и визжит на разные голоса. Холодно! Ни жилья, ни встречных… Ничто не
шевелится в темном
воздухе, не издает ни звука, и только слышно, как стучит возок о мерзлую землю да, когда закуриваешь папиросу, около дороги с шумом вспархивают разбуженные огнем две-три утки…
Неподвижен был
воздух, деревья не
шевелились ни листиком.
В Кремле звонили ко всенощной. Туманная муть стояла в
воздухе. Ручейки вяло, будто засыпая, ползли среди грязного льда. И проходили мимо темные, сумрачные люди. Мне не хотелось возвращаться домой к своей тоске, но и здесь она была повсюду. Тупо
шевелились в голове обрывки мыслей, грудь болела от табаку и все-таки я курил непрерывно; и казалось, легкие насквозь пропитываются той противною коричневою жижею, какая остается от табаку в сильно прокуренных мундштуках.
Был кругом обыкновенный российский большой вокзал. Толкались обычные носильщики, кондуктора, ремонтные рабочие, телеграфисты. Но не видно было обычных тупо-деловых, усталых лиц. Повсюду звучал радостный, оживленный говор, читались газеты и воззвания, все лица были обвеяны вольным
воздухом свободы и борьбы. И были перед нами не одиночные люди, не кучки «совращенных с пути», встречающих кругом темную вражду. Сама стихия
шевелилась и вздымалась, полная великой творческой силы.
Она взяла его под руку и вдруг засмеялась без причины и издала легкий радостный крик, точно была внезапно очарована какою-то мыслью. Поле с цветущей рожью, которое не
шевелилось в тихом
воздухе, и лес, озаренный солнцем, были прекрасны; и было похоже, что Надежда заметила это только теперь, идя рядом с Подгориным.
Но Эмма
шевельнулась, или, скорей, вздрогнула от холода и сырости
воздуха, которым было пропитано подземелье.
Воронецкий сидел на скамейке в боковой аллее Александровского сада и читал «Новое время». Солнце сильно клонилось к западу, но в
воздухе было знойно и душно; пыльные садовые деревья не
шевелились ни листиком; от Невского тянуло противным запахом извести и масляной краски. Воронецкий опустил прочитанную газету на колени, взглянул на часы: было начало восьмого. К одиннадцати часам ему нужно было быть в Лесном; чем наполнить эти остающиеся три часа?
Спавший Михайло не
шевельнулся. Фельдшер махнул рукой и ушел. В ожидании доктора Пашка осматривал своего соседа-старика. Старик не переставая кашлял и плевал в кружку; кашель у него был протяжный, скрипучий. Пашке понравилась одна особенность старика: когда он, кашляя, вдыхал в себя
воздух, то в груди его что-то свистело и пело на разные голоса.