Неточные совпадения
В это время через беседку
проходил высокий генерал. Прервав речь, Алексей Александрович поспешно, но достойно встал и низко поклонился проходившему
военному.
Вернувшись домой, он внимательно осмотрел вешалку и, заметив, что
военного пальто не было, по обыкновению
прошел к себе.
Все к лучшему! это новое страдание, говоря
военным слогом, сделало во мне счастливую диверсию. Плакать здорово; и потом, вероятно, если б я не проехался верхом и не был принужден на обратном пути
пройти пятнадцать верст, то и эту ночь сон не сомкнул бы глаз моих.
Расспросивши подробно будочника, куда можно
пройти ближе, если понадобится, к собору, к присутственным местам, к губернатору, он отправился взглянуть на реку, протекавшую посредине города, дорогою оторвал прибитую к столбу афишу, с тем чтобы, пришедши домой, прочитать ее хорошенько, посмотрел пристально на проходившую по деревянному тротуару даму недурной наружности, за которой следовал мальчик в
военной ливрее, с узелком в руке, и, еще раз окинувши все глазами, как бы с тем, чтобы хорошо припомнить положение места, отправился домой прямо в свой нумер, поддерживаемый слегка на лестнице трактирным слугою.
Это было в конце февраля. Зима, затруднявшая
военные распоряжения,
проходила, и наши генералы готовились к дружному содействию. Пугачев все еще стоял под Оренбургом. Между тем около его отряды соединялись и со всех сторон приближались к злодейскому гнезду. Бунтующие деревни при виде наших войск приходили в повиновение; шайки разбойников везде бежали от нас, и все предвещало скорое и благополучное окончание.
Да-с, так сказать, речист, а больно не хитер;
Но будь
военный, будь он статский,
Кто так чувствителен, и весел, и остер,
Как Александр Андреич Чацкий!
Не для того, чтоб вас смутить;
Давно
прошло, не воротить,
А помнится…
Он правильно назвал себя
военным: жизнь его
проходит в нападении на людей, в защите против нападений на него.
Он подал просьбу к переводу в статскую службу и был посажен к Аянову в стол. Но читатель уже знает, что и статская служба удалась ему не лучше
военной. Он оставил ее и стал
ходить в академию.
В 1849 году в первый раз
военный транспорт «Байкал» решил не решенную Лаперузом задачу. Он послал шлюпки, которые из Охотского моря
прошли в Амурский лиман, и таким образом оказалось, что Сахалин не соединен с материком, как прежде думали.
При кротости этого характера и невозмутимо-покойном созерцательном уме он нелегко поддавался тревогам. Преследование на море врагов нами или погоня врагов за нами казались ему больше фантазиею адмирала, капитана и офицеров. Он равнодушно глядел на все
военные приготовления и продолжал, лежа или сидя на постели у себя в каюте, читать книгу.
Ходил он в обычное время гулять для моциона и воздуха наверх, не высматривая неприятеля, в которого не верил.
Очень важный
военный гость этот,
сходя, говорил по-французски об аллегри в пользу приютов, устраиваемых в городе, высказывая мнение, что это хорошее занятие для дам: «и им весело, и деньги собираются».
Когда же
военный порт был перенесен из Николаевска во Владивосток, китайские охотники перестали
ходить этой дорогой, тропа заросла и совершенно утратила свое значение.
— В таком случае… конечно… я не смею… — и взгляд городничего выразил муку любопытства. Он помолчал. — У меня был родственник дальний, он сидел с год в Петропавловской крепости; знаете, тоже, сношения — позвольте, у меня это на душе, вы, кажется, все еще сердитесь? Я человек
военный, строгий, привык; по семнадцатому году поступил в полк, у меня нрав горячий, но через минуту все
прошло. Я вашего жандарма оставлю в покое, черт с ним совсем…
Я после и прежде встречал в жизни много мистиков в разных родах, от Виберга и последователей Товянского, принимавших Наполеона за
военное воплощение бога и снимавших шапку,
проходя мимо Вандомской колонны, до забытого теперь «Мапа», который сам мне рассказывал свое свидание с богом, случившееся на шоссе между Монморанси и Парижем.
Гарибальди
ходит без оружия, он не боится никого и никого не стращает; в Гарибальди так же мало
военного, как мало аристократического и мещанского.
В одно из моих ранних посещений клуба я
проходил в читальный зал и в «говорильне» на ходу, мельком увидел старика
военного и двух штатских, сидевших на диване в углу, а перед ними стоял огромный, в черном сюртуке, с львиной седеющей гривой, полный энергии человек, то и дело поправлявший свое соскакивающее пенсне, который ругательски ругал «придворную накипь», по протекции рассылаемую по стране управлять губерниями.
С этих пор патриотическое возбуждение и демонстрации разлились широким потоком. В городе с барабанным боем было объявлено
военное положение. В один день наш переулок был занят отрядом солдат.
Ходили из дома в дом и отбирали оружие. Не обошли и нашу квартиру: у отца над кроватью, на ковре, висел старый турецкий пистолет и кривая сабля. Их тоже отобрали… Это был первый обыск, при котором я присутствовал. Процедура показалась мне тяжелой и страшной.
Ходил Полуянов всегда в
военной тужурке, заложив руки в карманы.
Мимо открытых окон по улице, не спеша, с мерным звоном
проходили кандальные; против нашей квартиры в
военной казарме солдаты-музыканты разучивали к встрече генерал-губернатора свои марши, и при этом флейта играла из одной пьесы, тромбон из другой, фагот из третьей, и получался невообразимый хаос.
Балчуговский завод походил на
военный лагерь, где вставали и ложились по барабану, обедали и шабашили по барабану и даже в церковь
ходили по барабану.
Тут действует то же чувство, которое заставляло меня походом [На
военной службе — до 1825 г.] сидеть на лошади и вести ее в поводу, когда спешивала вся батарея, — чуть ли не я один это делал и нисколько не винил других офицеров, которым не хотелось в жар, по глубокому песку
проходить по нескольку верст.
Также не напрасно
прошла для Гладышева и история его старшего брата, который только что вышел из
военного училища в один из видных гренадерских полков и, находясь в отпуску до той поры, когда ему можно будет расправить крылья, жил в двух отдельных комнатах в своей семье.
Впрочем, это часто случается с людьми, выбитыми из привычной тридцатилетней колеи: так умирают
военные герои, вышедшие в отставку, — люди несокрушимого здоровья и железной воли; так
сходят быстро со сцены бывшие биржевые дельцы, ушедшие счастливо на покой, но лишенные жгучей прелести риска и азарта; так быстро старятся, опускаются и дряхлеют покинувшие сцену большие артисты…
— А вот что такое
военная служба!.. — воскликнул Александр Иванович, продолжая
ходить и подходя по временам к водке и выпивая по четверть рюмки. — Я-с был девятнадцати лет от роду, титулярный советник, чиновник министерства иностранных дел, но когда в двенадцатом году моей матери объявили, что я поступил солдатом в полк, она встала и перекрестилась: «Благодарю тебя, боже, — сказала она, — я узнаю в нем сына моего!»
— Да, сударь, всякому люду к нам теперь
ходит множество. Ко мне — отцы, народ деловой, а к Марье Потапьевне — сынки наведываются. Да ведь и то сказать: с молодыми-то молодой поваднее, нечем со стариками. Смеху у них там… ну, а иной и глаза таращит — бабенке-то и лестно, будто как по ней калегвардское сердце сохнет! Народ
военный, свежий, саблями побрякивает — а время-то, между тем, идет да идет. Бывают и штатские, да всё такие же румяные да пшеничные — заодно я их всех «калегвардами» прозвал.
— Мы ведь всё вместе, — пояснила Шурочка. — Я бы хоть сейчас выдержала экзамен. Самое главное, — она ударила по воздуху вязальным крючком, — самое главное — система. Наша система — это мое изобретение, моя гордость. Ежедневно мы
проходим кусок из математики, кусок из
военных наук — вот артиллерия мне, правда, не дается: все какие-то противные формулы, особенно в баллистике, — потом кусочек из уставов. Затем через день оба языка и через день география с историей.
Но, когда через месяц дело, переданное в
военный суд, было решено тем, что 8 человек были приговорены к каторжным работам, а двое, белобородый старик и черномазый цыганок, как его звали, были приговорены к повешению, она почувствовала что-то неприятное. Но неприятное сомнение это, под влиянием торжественности суда, скоро
прошло. Если высшее начальство признает, что надо, то, стало быть, это хорошо.
Он когда-то служил в
военной службе, но вскоре нашел, что тут только одно расстройство здоровья, вставать надо рано, потом часов пять
ходить, а куда идешь — неизвестно, и потому решился приютиться по гражданской части, где, по крайности, хоть выспаться вволю дают.
Тогда полковые еще как должно
ходили, с форсом, в настоящей
военной форме, не то что как нынешние, вроде писарей.
Ко всякому делу были приставлены особые люди, но конюшенная часть была еще в особом внимании и все равно как в
военной службе от солдата в прежние времена кантонист происходил, чтобы сражаться, так и у нас от кучера шел кучеренок, чтобы ездить, от конюха — конюшонок, чтобы за лошадьми
ходить, а от кормового мужика — кормовик, чтобы с гумна на ворки корм возить.
Из благородных он будто бы был и в
военной службе служил, но все свое промотал и в карты проиграл и
ходит по миру…
Сравнительно с Петербургом,
военный гарнизон Берлина не весьма многочислен, но тела ли прусских офицеров дюжее, груди ли у них объемистее, как бы то ни было, но делается положительно тесно, когда по улице
проходит прусский офицер.
— Да, сударь капитан, в монастыре были, — отвечал тот. — Яков Васильич благодарственный молебен
ходил служить угоднику. Его сочинение напечатано с большим успехом, и мы сегодня как бы вроде того: победу торжествуем! Как бы этак по-вашему, по-военному, крепость взяли: у вас слава — и у нас слава!
Воображаю я себе: вдруг за меня посватается
военный, вдруг у нас парадный сговор: горят везде свечки,
ходят официанты в белых перчатках; я, натурально, в тюлевом либо в газовом платье, тут вдруг заиграют вальс.
А в ответ на восклицание Санина: «Неужели же вы полагаете, что в России никогда не бывает лета?!» — фрау Леноре возразила, что она до сих пор так себе представляла Россию: вечный снег, все
ходят в шубах и все
военные — но гостеприимство чрезвычайное, и все крестьяне очень послушны!
Юнкера старшего класса уже успели разобрать, по присланному из Петербурга списку, двести офицерских вакансий в двухстах различных полках. По субботам они
ходили в город к
военным портным примерить в последний раз мундир, сюртук или пальто и ежедневно, с часа на час, лихорадочно ждали заветной телеграммы, в которой сам государь император поздравит их с производством в офицеры.
Носи портянки, ешь грубую солдатскую пищу, спи на нарах, вставай в шесть утра, мой полы и окна в казармах, учи солдат и учись от солдат,
пройди весь стаж от рядового до дядьки, до взводного, до ефрейтора, до унтер-офицера, до артельщика, до каптенармуса, до помощника фельдфебеля, попотей, потрудись, белоручка, подравняйся с мужиком, а через год иди в
военное училище,
пройди двухгодичный курс и иди в тот же полк обер-офицером.
Друзья только в эти минуты наперерыв, перебивая друг друга, рассказали, что мое счастье было в том, что я забыл табакерку. В те минуты, когда я за ней бегал, по коридору
прошел военный обход, который арестовал бы меня, и утром я был бы уже удавлен.
Семен Афанасьевич нервно
ходил по комнате, а
военный господин сурово молчал, укоризненно глядя на мужика.
Ходили туда наши,
ходили разного рода
военные подсудимые, содержавшиеся на разных абвахтах, решеные, нерешеные и пересылочные;
ходили и из исправительной роты — странного заведения, в которое отсылались провинившиеся и малонадежные солдатики из батальонов для поправления своего поведения и откуда года через два и больше они обыкновенно выходили такими мерзавцами, каких на редкость и встретить.
Ему бы век
ходить в жилетке и халате, по-московски, но судьба сделала иначе, и после долгих странствий он засел у нас навсегда в особом отделении, то есть в разряде самых страшных
военных преступников.
Опять пишут в Петербург и оттуда выходит решение перевести молодого человека в войска, стоящие на окраинах, в места, где войска находятся на
военном положении и где за отказ повиноваться можно расстрелять его, и где дело это может
пройти незаметно, так как в далеком крае этом очень мало русских и христиан, а большинство инородцы и магометане.
Зачем все императоры, короли
ходят в
военных нарядах, зачем делают маневры, парады, раздают награды
военным, ставят памятники генералам и завоевателям?
Мальчик
ходит в воскресную школу до 14—15 лет, а потом друзья его определяют его в
военную службу.
Бибиков с нетерпением ожидал сего перелома. Для ускорения
военных действий выехал он из Казани и был встречен в Бугульме известием о совершенном поражении Пугачева. Он обрадовался несказанно. «То-то жернов с сердца свалился (писал он от 26 марта жене своей). Сегодня войдут мои в Оренбург; немедленно и я туда поспешу добраться, чтоб еще ловчее было поворачивать своими; а сколько седых волос прибавилось в бороде, то бог видит; а на голове плешь еще более стала: однако я по морозу
хожу без парика».
На улице он
ходил в
военной фуражке и в шинели, и солдаты отдавали ему честь.
Проходя мимо шляпного магазина, я зашел и купил чесучовый картуз
военного образца, конечно без кокарды, и, довольный своим видом, остановился перед входом в сад, откуда доносились до меня звуки репетировавшего оркестра.
И, не придумав, что сказать, я раза два ударил его бумажным свертком по лицу. Ничего не понимая и даже не удивляясь, — до такой степени я ошеломил его, — он прислонился спиной к фонарю и заслонил руками лицо. В это время мимо
проходил какой-то
военный доктор и видел, как я бил человека, но только с недоумением посмотрел на нас и пошел дальше.
Как он проводил свое время в Петербурге, это мне не совсем известно, но судя по тому, что он был знаком почти со всеми современными ему знаменитостями, надо полагать, что он жил не исключительно в свете и среди своих
военных товарищей, а держался умных кружков: он лично знал Жуковского, Пушкина, Дельвига, Гоголя, Каратыгина и Брюллова,
ходил в дом к Толстым, где перезнакомился со всем тогдашним художественным миром и сам с успехом занимался как дилетант и живописью и ваянием, что необыкновенно шло его изящной натуре.
Военный человек не привык спать на пуховике; делать нечего — авось как-нибудь засну; к тому ж одна ночь
пройдет скоро.