Неточные совпадения
Люблю,
военная столица,
Твоей твердыни дым и гром,
Когда полнощная царица
Дарует сына в царский дом,
Или
победу над врагом
Россия снова торжествует,
Или, взломав свой синий лед,
Нева к морям его несет
И, чуя вешни дни, ликует.
Неизвестно, что говорила Райскому Полина Карповна, но через пять минут он взял шляпу, тросточку, и Крицкая, глядя торжественно по сторонам, помчала его, сначала по главным улицам, гордясь своей
победой, и потом, как
военную добычу, привезла домой.
…
Победы наши, кажется, не так славны, как об этом пишут. [Речь идет о
военных действиях в Молдавии и Валахии.] Об этом будем говорить при свидании.
— Да, сударь капитан, в монастыре были, — отвечал тот. — Яков Васильич благодарственный молебен ходил служить угоднику. Его сочинение напечатано с большим успехом, и мы сегодня как бы вроде того:
победу торжествуем! Как бы этак по-вашему, по-военному, крепость взяли: у вас слава — и у нас слава!
Это была большая
победа, окрылившая Александрова. После нее он сделался лучшим фортификатором во всем училище и всегда говорил, что фортификация — простейшая из
военных наук.
Но больше всего их очаровывали и крепче всего запечатлелись в их памяти его рассказы о
военных походах, сражениях и стоянках на бивуаках, о
победах и отступлениях, о смерти, ранах и лютых морозах, — неторопливые, эпически спокойные, простосердечные рассказы, рассказываемые между вечерним чаем и тем скучным часом, когда детей позовут спать.
Мы признаем нехристианскими и незаконными не только самые войны — как наступательные, так и оборонительные, — но и все приготовления к войнам: устройство всяких арсеналов, укреплений,
военных кораблей; признаем нехристианским и незаконным существование всяких постоянных армий, всякого
военного начальства, всяких памятников, воздвигнутых в честь
побед или павших врагов, всяких трофеев, добытых на поле сражения, всяких празднований
военных подвигов, всяких присвоений, совершенных
военной силой; признаем нехристианским и незаконным всякое правительственное постановление, требующее
военной службы от своих подданных.
Демидов стоял полотна белее, весь трясся и вышел, не подойдя к кресту, но архимандрит на это не обратил никакого внимания. Надо было, чтобы у них сочинился особенный духовно-военный турнир, в котором я не знаю, кому приписать
победу.
Старые гвардейцы возвращались победоносными генералами. Опасности, поражения,
победы, соприкосновение с армией Наполеона и с чужими краями — все это образовало их характер; смелые, добродушные и очень недальние, с религией дисциплины и застегнутых крючков, но и с религией чести, они владели Россией до тех пор, пока подросло николаевское поколение
военных чиновников и статских солдат.
Я живо помню грустное и горькое впечатление, которое произвел на меня
военный парад, устроенный около памятника Петра Великого по случаю какой-то
победы.
По прекращении фокшанских переговоров начались
военные действия против турок. Но войска было мало, и, несмотря на
победы Вейсмана и Суворова, армия наша должна была отступить на левый берег Дуная. Осада Силистрии не удалась.
Как ни блистательны были
военные действия екатерининских орлов, как ни громки были
победы их, как ни много наделали они шума по всей Европе, однако все хорошо понимали, что внутренние силы России крайне истощены.
Это означает также
победу над гордостью национальной, классовой, конфессиональной, семейной,
военной, которая гораздо сильнее гордости личной и дает повод для усиления этой личной гордости.
Супруга его была столько же толста глупостью, как и корпусом, любила рассказывать о своих давно прошедших
победах над
военными не ниже оберст-вахтмейстера, почитала себя еще в пышном цвете лет, хотя ей было гораздо за сорок, умела изготавливать годовые припасы, управлять мужем, управителем нескольких сот крестьян, и падать в обморок, когда он не давался ей вцепиться хорошенько в последние остатки его волос.
Оставим его на дороге к Кракову, где и произошло несколько стычек с думавшими напасть на него врасплох поляками, и попытаемся передать картину раннего детства и юности этого выдающегося екатерининского орла, имя которого было синонимом
победы и который силою одного
военного гения стал истинным народным героем.
Военные действия русских между тем шли очень неважно. Первая кампания 1757 года велась под главным начальством графа Апраксина. Медленно, черепашьим шагом пришла русская армия, одержала
победу при Грос Легендорфе, простояла целую неделю без дела и ушла назад в Лифляндию.
В мировую
военную историю наряду с одержанными
победами занесены и знаменитые отступления, окончившиеся истощением врага, а затем и его поражением.
В конце концов восторженные, огненные речи друга возымели свое действие на Николая Павловича; в нем проснулся тот русский богатырь-солдат, который скрыт под тонким мундиром всякого честного офицера, и он с воодушевлением стал рисовать Андрею Павловичу картины их будущей бивачной жизни, заранее предвкушая сладость несомненной
победы над «общеевропейским врагом», «палачом свободы», «насадителем
военной тирании» Наполеоном, этим воплощенным зверем Апокалипсиса.
Схватками с малочисленными отрядами неприятеля знакомил он понемногу русского солдата с его силами, с потехою
военных удач и воспитывал дух его к будущим
победам.
Одержав, как ему казалось, нравственную
победу над графом, он возомнил о своем уме и способностях и даже решился вступить в борьбу с всесильным графом Аракчеевым на почве излюбленной последним заветной идеи будущей несомненной и неисчислимой пользы организуемых им
военных поселений, долженствовавших покрыть своею сетью всю Россию, на страх, на самом деле, встрепенувшейся при известии о преобразовании в этом смысле русского
военного быта, Европе.
— Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый? — сказал Болконский. — Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную
победу, уничтожает charme [Зарок непобедимости.] французов, и
военный министр не интересуется даже знать подробности!
Лежит солдат Федор Лушников в выздоравливающей палате псковского
военного госпиталя, штукатурку на стене колупает, думку свою думает. Ранение у него плевое: пуля на излете зад ему с краю прошила, — курица и та выживет. Подлатали ему шкурку аккуратно, через пять дней на выписку, этапным порядком в свою часть, окопный кисель месить. Гром
победы раздавайся, Федор Лушников держись…
Русские
военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд
побед Наполеона и поражений Кутузова.
— Я знаю, — перебил Билибин, — вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё-таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только
военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашею
победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой особенной радости…
От наших ли
побед в Галиции, или самая новизна эффектных
военных событий действует на умы, но что-то слишком много веселого шума и в газетах, и в нашей конторе.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему
победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки
военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.