Неточные совпадения
Носились тучи искр,
огонь перебрасывало через несколько кварталов, а тут еще поднялся настоящий
вихрь, точно ополчилось на беззащитный город само небо.
Крыша мастерской уже провалилась; торчали в небо тонкие жерди стропил, курясь дымом, сверкая золотом углей; внутри постройки с воем и треском взрывались зеленые, синие, красные
вихри, пламя снопами выкидывалось на двор, на людей, толпившихся пред огромным костром, кидая в него снег лопатами. В
огне яростно кипели котлы, густым облаком поднимался пар и дым, странные запахи носились по двору, выжимая слезы из глаз; я выбрался из-под крыльца и попал под ноги бабушке.
Он слышал, как девка-хозяйка подошла к шестку, неторопливо там стала присекать
огня к тряпочному труту и зажгла об него серную спичку, а от нее зажгла и лучину; изба снова осветилась.
Вихров окинул кругом себя глазами, — старухи уже перед ним не было.
—
Огня скорей засвечайте! — воскликнул
Вихров, не сомневаясь уже более, что это опять была придуманная штука.
Ее толкали в шею, спину, били по плечам, по голове, все закружилось, завертелось темным
вихрем в криках, вое, свисте, что-то густое, оглушающее лезло в уши, набивалось в горло, душило, пол проваливался под ее ногами, колебался, ноги гнулись, тело вздрагивало в ожогах боли, отяжелело и качалось, бессильное. Но глаза ее не угасали и видели много других глаз — они горели знакомым ей смелым, острым
огнем, — родным ее сердцу
огнем.
Начало координат во всей этой истории — конечно, Древний Дом. Из этой точки — оси Х-ов, Y-ов, Z-ов, на которых для меня с недавнего времени построен весь мир. По оси Х-ов (Проспекту 59‑му) я шел пешком к началу координат. Во мне — пестрым
вихрем вчерашнее: опрокинутые дома и люди, мучительно-посторонние руки, сверкающие ножницы, остро-капающие капли из умывальника — так было, было однажды. И все это, разрывая мясо, стремительно крутится там — за расплавленной от
огня поверхностью, где «душа».
Но конца этой торговли Буланин уже не слышит. Перед его глазами быстрым
вихрем проносятся городские улицы, фотограф с козлиной бородкой, Зиночкины гаммы, отражение
огней в узкой, черной, как чернило, речке. Грузов, пожирающий курицу, и, наконец, милое, кроткое родное лицо, тускло освещенное фонарем, качающимся над подъездом… Потом все перемешивается в его утомленной голове, и его сознание погружается в глубокий мрак, точно камень, брошенный в воду.
Не изменит добрый конь:
С ним — и в воду и в
огонь;
Он, как
вихрь, в степи широкой,
С ним — всё близко, что далеко.
Не женися, молодец,
Слушайся меня:
На те деньги, молодец,
Ты купи коня!
И среди этого
огня взоров, среди
вихря взоров, возникнет внезапно, как бы расцветет под голубым снегом — одно лицо: единственно прекрасный лик Незнакомки, под густою, темной вуалью… Вот качаются перья на шляпе… Вот узкая рука, стянутая перчаткой, держит шелестящее платье… Вот медленно проходит она… проходит она…
Лечу, лечу к мальчишке малому,
Средь
вихря и
огня…
Всё, всё по старому, бывалому,
Да только — без меня!
Все добрые чувства, вызываемые около колыбели и детства, составляют одну из тайн великого провидения; уничтожьте вы эту освежающую росу, и
вихрь эгоистических страстей как
огнем высушит человеческое общество.
На миг все заволокло туманом в глазах Иоле… В этом тумане он только смутно различил перебитые свои батарейные орудия; трупы погибшей на своем посту орудийной прислуги и две еще целые и невредимые пушки, оставшиеся чудом неиспорченными под
огнем неприятельских орудий. Быстрая мысль
вихрем осенила молодую голову Иоле.
И царь сред трона
В порфире, в славе предстоит,
Клейноды вкруг, в них власть и сила
Вдали Европы блещет строй,
Стрел тучи Азия пустила,
Идут американцы в бой.
Темнят крылами понт грифоны,
Льют
огонь медных жерл драконы,
Полканы
вихрем пыль крутят;
Безмерные поля, долины
Обсели вдруг стада орлины
И все на царский смотрят взгляд.
Пролетел ямщик на своих вихрях-конях несколько улиц, так что
огни фонарей казались седокам одной лучистой, огненной полосой, и дома быстро двигались мимо них.
Залы Дворянского собрания оживились, заискрились
огнями тысячи восковых свечей, бросавших свои желтоватые лучи на свежие лица и свежие туалеты и переливаясь
огнями радуги в многоцветных бриллиантах московских дам. Все закружилось в
вихре танцев, под звуки бального оркестра. Ярмарка невест, после почти годичного перерыва, снова открылась.
— Видала не раз. На коня ли садится — под ним конь веселится. Скачет ли — что твой
вихрь по вольному полю! — конь
огнем пышет, под собою земли не слышит. По лугу ль едет? — луг зеленеет; через воду? — вода-то лелеет. Не только видала, подивись, свет мой, я была у него в хороминах.
И сразу в бешеном
вихре закружилось все, заплясали
огни и мрак, и отовсюду закачались на попадью безглазые призраки. Они качались и слепо лезли на нее, ощупывали ее скрюченными пальцами, рвали одежду, душили за горло, впивались в волосы и куда-то влекли. А она цеплялась за пол обломанными ногтями и кричала.
А в наглухо закрытые ставни упорно стучал осенний дождь, и тяжко и глубоко вздыхала ненастная ночь. Отрезанные стенами и ночью от людей и жизни, они точно крутились в
вихре дикого и безысходного сна, и вместе с ними крутились, не умирая, дикие жалобы и проклятия. Само безумие стояло у дверей; его дыханием был жгучий воздух, его глазами — багровый
огонь лампы, задыхавшийся в глубине черного, закопченного стекла.