Неточные совпадения
Подошедши к окну, он начал рассматривать бывшие перед ним
виды: окно глядело едва ли не в курятник; по крайней мере, находившийся перед ним узенький дворик весь был наполнен
птицами и всякой домашней тварью.
Чичиков кинул вскользь два взгляда: комната была обвешана старенькими полосатыми обоями; картины с какими-то
птицами; между окон старинные маленькие зеркала с темными рамками в
виде свернувшихся листьев; за всяким зеркалом заложены были или письмо, или старая колода карт, или чулок; стенные часы с нарисованными цветами на циферблате… невмочь было ничего более заметить.
Ехали в тумане осторожно и медленно, остановились у одноэтажного дома в четыре окна с парадной дверью; под новеньким железным навесом, в медальонах между окнами, вылеплены были гипсовые
птицы странного
вида, и весь фасад украшен аляповатой лепкой, гирляндами цветов. Прошли во двор; там к дому примыкал деревянный флигель в три окна с чердаком; в глубине двора, заваленного сугробами снега, возвышались снежные деревья сада. Дверь флигеля открыла маленькая старушка в очках, в коричневом платье.
У Змеиной горки завидели мы вдали, в поле, какую-то большую белую
птицу,
видом напоминающую аиста, которая величаво шагала по траве.
Только у нас, от одного конца России до другого, змеи все одни и те же, с знаменитым мочальным хвостом и трещоткой, а здесь они в
виде бабочек,
птиц и т. п.
Судебный пристав, румяный, красивый человек, в великолепном мундире, с бумажкой в руке подошел к Фанарину с вопросом, по какому он делу, и, узнав, что по делу Масловой, записал что-то и отошел. В это время дверь шкапа отворилась, и оттуда вышел патриархального
вида старичок, но уже не в пиджаке, а в обшитом галунами с блестящими бляхами на груди наряде, делавшем его похожим на
птицу.
Великий писатель предшествовавшей эпохи, в финале величайшего из произведений своих, олицетворяя всю Россию в
виде скачущей к неведомой цели удалой русской тройки, восклицает: «Ах, тройка,
птица тройка, кто тебя выдумал!» — и в гордом восторге прибавляет, что пред скачущею сломя голову тройкой почтительно сторонятся все народы.
Ермолай был человек престранного рода: беззаботен, как
птица, довольно говорлив, рассеян и неловок с
виду; сильно любил выпить, не уживался на месте, на ходу шмыгал ногами и переваливался с боку на бок — и, шмыгая и переваливаясь, улепетывал верст пятьдесят в сутки.
Не успел я ему ответить, не успела собака моя с благородной важностью донести до меня убитую
птицу, как послышались проворные шаги, и человек высокого росту, с усами, вышел из чащи и с недовольным
видом остановился передо мной. Я извинился, как мог, назвал себя и предложил ему
птицу, застреленную в его владениях.
В другом месте мы спугнули даурского бекаса. Он держался около воды, там, где еще не было снега. Я думал, что это отсталая
птица, но
вид у него был веселый и бодрый. Впоследствии я часто встречал их по берегам незамерзших проток. Из этого я заключаю, что бекасы держатся в Уссурийском крае до половины зимы и только после декабря перекочевывают к югу.
Утром после бури еще моросил мелкий дождь. В полдень ветер разорвал туманную завесу, выглянуло солнце, и вдруг все ожило: земной мир сделался прекрасен. Камни, деревья, трава, дорога приняли праздничный
вид; в кустах запели
птицы; в воздухе появились насекомые, и даже шум воды, сбегающей пенистыми каскадами с гор, стал ликующим и веселым.
Быть может, эти хищники из опыта знали, что
вид их, сидящих на сухостойных деревьях, пугает мелких
птиц, тогда как, спрятавшись в траве, они скорее могут рассчитывать на добычу.
Мы спустились в город и, свернувши в узкий, кривой переулочек, остановились перед домом в два окна шириною и вышиною в четыре этажа. Второй этаж выступал на улицу больше первого, третий и четвертый еще больше второго; весь дом с своей ветхой резьбой, двумя толстыми столбами внизу, острой черепичной кровлей и протянутым в
виде клюва воротом на чердаке казался огромной, сгорбленной
птицей.
И зверей и
птиц мы знали только в соленом, вареном и жареном
виде.
Затем ни зверей, ни
птиц в живом
виде в нашем доме не водилось; вообще ничего сверхштатного, что потребовало бы лишнего куска на прокорм.
Иногда с покрова выпадал снег и начинались серьезные морозы. И хотя в большинстве случаев эти признаки зимы оказывались непрочными, но при наступлении их сердца наши били усиленную тревогу. Мы с любопытством следили из окон, как на пруде, под надзором ключницы, дворовые женщины замакивали в воде и замораживали ощипанную
птицу, и заранее предвкушали то удовольствие, которое она доставит нам в вареном и жареном
виде в праздничные дни.
Молодой, красивый немец… Попал в притон в нетрезвом
виде, заставили его пиво пить вместе с девками. Помнит только, что все пили из стаканов, а ему поднесли в граненой кружке с металлической крышкой, а на крышке
птица, — ее только он и запомнил…
Харитина в свою очередь отнеслась к гостье с большим подозрением. Неспроста эта мудреная
птица прилетела. Но она сделала
вид, что ничего не подозревает, и несколько раз принималась обнимать и целовать гостью, а раз подвела гостью к зеркалу и проговорила...
Объемом собственно тела он менее, хотя подлиннее, дрофы и едва ли будет с большого старого гуся, но длинные перья на спине, боках и величина крыльев дают ему
вид самой большой
птицы.
Недели через три после своего появления огромными стаями курахтаны улетают вместе со всею пролетною
птицей, и к осени, то есть в августе, петушки возвращаются пепельно-серыми, пестрыми куличками без грив и хохолков, почти совершенно сходными с своими самками, которые и весной и осенью сохраняют один и тот же
вид и цвет, постоянно имея хлупь и брюшко белые.
Стрельба выходила славная и добычливая: куропатки вылетали из соломы поодиночке, редко в паре и очень близко, из-под самых ног: тут надобно было иногда или послать собаку в солому, или взворачивать ее самому ногами. было бить их рябчиковою дробью, даже 7-м и 8-м нумером, чего уже никак нельзя сделать на обыкновенном неблизком расстоянии, ибо куропатки, особенно старые, крепче к ружью многих
птиц, превосходящих их своею величиною, и уступают в этом только тетереву; на сорок пять шагов или пятнадцать сажен, если не переломишь крыла, куропатку не добудешь, то есть не убьешь наповал рябчиковой дробью; она будет сильно ранена, но унесет дробь и улетит из
виду вон: может быть, она после и умрет, но это будет хуже промаха — пропадет даром.
Орлан оглянулся по сторонам и затем нагнул голову вниз. Тут только я заметил в лапах у него какой-то предмет, но что именно это было — за дальностью расстояния — не было видно. Вдруг сзади и немного влево от меня послышался крик, какой обыкновенно издают пернатые хищники. Орлан насторожился. Он нагнул голову, дважды кивнул ею и раскрыл свой могучий желтый клюв. Оперение на шее у него поднялось. В этом
виде он действительно оправдывал название царя
птиц.
Во всех углах были устроены норки и логовища в
виде будочек, пустых пней, бочек без доньев. В двух комнатах стояли развесистые деревья — одно для
птиц, другое для куниц и белок, с искусственными дуплами и гнездами. В том, как были приспособлены эти звериные жилища, чувствовалась заботливая обдуманность, любовь к животным и большая наблюдательность.
Закончил он о Ставрогине, тоже спеша и без спросу, видимо нарочным намеком, что тот чуть ли не чрезвычайно важная
птица, но что в этом какой-то секрет; что проживал он у нас, так сказать, incognito, что он с поручениями и что очень возможно, что и опять пожалует к нам из Петербурга (Лямшин уверен был, что Ставрогин в Петербурге), но только уже совершенно в другом
виде и в другой обстановке и в свите таких лиц, о которых, может быть, скоро и у нас услышат, и что всё это он слышал от Петра Степановича, «тайного врага Николая Всеволодовича».
Уже умственному моему взору без труда представляется удручающая сердце картина будущего. Край пустынен; полезные и кроткие породы
птиц и зверей уничтожились, а вместо оных господствуют породы хищные и неполезные; благочестие упразднилось, а вместо оного царствуют пьянство и разврат! Какое сердце патриота не содрогнется при
виде столь ужасного зрелища, даже если бы оное было лишь плодом моей предусмотрительной фантазии?!
С раннего утра передняя была полна аристократами Белого Поля; староста стоял впереди в синем кафтане и держал на огромном блюде страшной величины кулич, за которым он посылал десятского в уездный город; кулич этот издавал запах конопляного масла, готовый остановить всякое дерзновенное покушение на целость его; около него, по бортику блюда, лежали апельсины и куриные яйца; между красивыми и величавыми головами наших бородачей один только земский отличался костюмом и
видом: он не только был обрит, но и порезан в нескольких местах, оттого что рука его (не знаю, от многого ли письма или оттого, что он никогда не встречал прелестное сельское утро не выпивши, на мирской счет, в питейном доме кружечки сивухи) имела престранное обыкновение трястись, что ему значительно мешало отчетливо нюхать табак и бриться; на нем был длинный синий сюртук и плисовые панталоны в сапоги, то есть он напоминал собою известного зверя в Австралии, орниторинха, в котором преотвратительно соединены зверь,
птица и амфибий.
— В самом деле, Василий Иваныч, вот как махнем, — соблазнял меня старичок. — В лучшем
виде… А как тятенька с маменькой обрадуются! Курса вы, положим, не кончили, а на службу можете поступить. Молодой человек, все впереди… А там устроитесь — и о другом можно подумать. Разыщем этакую жар-птицу… Хе-хе!.. По человечеству будем думать…
Птицы сонливо дремлют на ветках, проникнутых свежим, молодым соком; насекомые притаились под древесного корой или забились в тесные пласты моху, похожие в бесконечно уменьшенном
виде на непроходимые сосновые леса; муха не прожужжит в воздухе; сам воздух боится, кажется, нарушить торжественную тишину и не трогает ни одним стебельком, не подымает даже легкого пуха, оставленного на лугах молодыми, только что вылупившимися гусятами…
По степи, вдоль и поперек, спотыкаясь и прыгая, побежали перекати-поле, а одно из них попало в вихрь, завертелось, как
птица, полетело к небу и, обратившись там в черную точку, исчезло из
виду.
А вот, встревоженный вихрем и не понимая, в чем дело, из травы вылетел коростель. Он летел за ветром, а не против, как все
птицы; от этого его перья взъерошились, весь он раздулся до величины курицы и имел очень сердитый, внушительный
вид. Одни только грачи, состарившиеся в степи и привыкшие к степным переполохам, покойно носились над травой или же равнодушно, ни на что не обращая внимания, долбили своими толстыми клювами черствую землю.
Старый сокол, хоть и слаб он с
виду,
Высоко заставит
птиц лететь,
Никому не даст гнезда в обиду.
Он так умеет надеть на себя свои заплаты и идет по улице с таким самодовольным
видом, что сейчас видно
птицу по полету.
Индюк из гордости никогда не бросался вместе с другими на корм, а терпеливо ждал, когда Матрена отгонит другую жадную
птицу и позовет его. Так было и сейчас. Индюк гулял в стороне, около забора, и делал
вид, что ищет что-то среди разного сора.
Это и есть тот день, от которого в
виду смерти станешь спрашивать: «Куда деться? куда деваться?» Этот день бел, как освещенное солнцем сжатое поле, на котором нет ни жнецов, ни
птиц, уносящих колосья; на котором не слышно ни детского плача, ни жалоб клянущей жизнь плоти, ни шелеста травы, ни стрекота букашек — все мертво и тихо, как в опаленной долине Иерихона, и над всем этим безмолвием шагает, не касаясь ногами земли, один ужасный призрак.
Охотник продолжает на следующие дни прежнюю выноску, и, наконец, в семь или восемь дней
птица сделается так смирна и ручна, что охотник, вабивший с каждым днем все дальше и дальше, в положенный час кормления, посадив ястреба на забор или на крышу, сам уйдет из
виду вон — и только свистнет особливым позывом, которого звук трудно передать буквами, похожими несколько на слог пфу, как ястреб сейчас прилетит и явится на руке охотника.
Если после всех этих добавлений, сделанных не вдруг, а постепенно, чтоб изменением
вида привады не испугать тетеревов, станут они ежедневно и смело есть корм, — следует немедленно крыть
птицу.
Даже и здесь, среди сотен таких же, как он, резких босяцких фигур, он сразу обращал на себя внимание своим сходством с степным ястребом, своей хищной худобой и этой прицеливающейся походкой, плавной и покойной с
виду, но внутренне возбужденной и зоркой, как лет той хищной
птицы, которую он напоминал.
Бобоедов. Ну, уж ты сам с ним справляйся. Иди! (Квач уходит.) Вот, знаете,
птица этот Квач! С
виду так себе и даже как будто глуп, а нюх — собачий!
В самом деле, чистота везде была образцовая. Даже эта оскорбляющая морской глаз старшего офицера «деревня» — как называл он бак, где находились быки, бараны, свиньи и различная
птица в клетках, — была доведена до возможной степени чистоты. Везде лежали чистые подстилки, и стараниями матросов четыре уцелевших еще быка (один уже был убит и съеден командой и офицерами), бараны и даже свиньи имели вполне приличный
вид, достойный пассажиров такого образцового военного судна, как «Коршун».
Эти
птицы имеют издали
вид узкогорлых кувшинов.
Затем он обратился ко мне со словами: «Ни канка тэ иоу цзы» (т. е. посмотри, вот ночная
птица). Я наклонился к пню и в разрезе древесины увидел такое расположение слоев ее, что при некоторой фантазии, действительно, можно было усмотреть рисунок, напоминающий филина или сову. Рядом с ним был другой, тоже изображавший
птицу поменьше, потом похожий на жука и даже на лягушку. По словам китайца, все это были живые существа, поглощенные деревом для того, чтобы больше в живом
виде никогда не появляться на земле.
Потом я заметил большого ворона. Наподобие хищной
птицы, он парил в воздухе. Я узнал его по мелодичному карканью. Ворон описывал спиральные круги и поднимался все выше и выше. Скоро ветви деревьев заслонили небо, и я совсем потерял его из
виду.
Шаманы на основании снов делают «севохи» в
виде человечков, фантастических зверей, рыб,
птиц, насекомых, иногда тех и других вместе в разных позах, в разных комбинациях, причем такая фигурка нашивается под одежду к больному месту: на живот, на грудь, на плечо.
Стр. 196.…попросили выйти из того полка, где носят золоченых
птиц на касках.–Имеется в
виду лейб-гвардии конный полк (конногвардейцы носили каски с золотым двуглавым орлом). Офицерами в этом полку могли быть только представители родовой знати. Исключению из полка подлежал офицер, совершивший какой-нибудь неблаговидный поступок.
Да вы имейте еще в
виду, Франц Степаныч, что у него десятины три сада и огород при доме, у него есть помещение для свиней и
птицы, но всё это пропадает даром, без всякой пользы.
В изумлении стояли друг перед другом два эти совсем не сходные человека: один скоморох, скрывший свой натуральный
вид лица под красками, а другой — весь излинявший пустынник. На них смотрели длинномордая собака и разноперая
птица. И все молчали. А Ермий пришел к Памфалону не для молчания, а для беседы, и для великой беседы.
Надо идти в Дамаск! Но тут вспомянул Ермий, что он наг, ибо рубище его, в котором он пришел тридцать лет тому назад, все истлело и спало с его костей. Кожа его изгорела и почернела, глаза одичали, волосы подлезли и выцвели, а когти отрасли, как у хищной
птицы… Как в таком
виде показаться в большом и роскошном городе?
На каждом был отпечаток времени: большая часть гостей, особенно студенты, выступали с марциальным
видом, как бы идя навстречу грозе военной; некоторые робко пожимались в уголки комнат, как
птицы, нахохлившись, прячутся в густоту дерев, почуяв непогоду.
На базаре А. П. присматривался к певчим
птицам и к голубям, с
видом знатока рассматривал на голубях перья и оценивал их.
Это что же за притча такая: почудилось али нет Якову Потаповичу, что держит он в руке не коршуна, а того же змея, что ушел перед тем в чащу леса. Выпустил он
птицу из руки — и поднялась она быстро над верхушками вековых деревьев, скрывшись из
виду с злобным карканьем.