Неточные совпадения
Место это давало от семи до десяти тысяч в год, и Облонский мог занимать его, не оставляя своего казенного места. Оно зависело от двух министерств, от одной дамы и от двух
Евреев, и всех этих людей, хотя они были уже подготовлены, Степану Аркадьичу нужно было
видеть в Петербурге. Кроме того, Степан Аркадьич обещал сестре Анне добиться от Каренина решительного ответа о разводе. И, выпросив у Долли пятьдесят рублей, он уехал в Петербург.
Самгин
видел, что
еврей хочет говорить отечески ласково, уже без иронии, — это видно было по мягкому черному блеску грустных глаз, — но тонкий голос, не поддаваясь чувству, резал уши.
И, взяв Прейса за плечо, подтолкнул его к двери, а Клим, оставшись в комнате, глядя в окно на железную крышу, почувствовал, что ему приятен небрежный тон, которым мужиковатый Кутузов говорил с маленьким изящным
евреем. Ему не нравились демократические манеры, сапоги, неряшливо подстриженная борода Кутузова; его несколько возмутило отношение к Толстому, но он
видел, что все это, хотя и не украшает Кутузова, но делает его завидно цельным человеком. Это — так.
Он чувствовал
еврея человеком более чужим, чем немец или финн, и подозревал в каждом особенно изощренную проницательность, которая позволяет
еврею видеть явные и тайные недостатки его, русского, более тонко и ясно, чем это
видят люди других рас.
Однажды я шел в гимназию с «большой перемены» и
увидел, что к этому дому подъехала коляска и из нее вышло четыре
еврея.
На юге в обиходе совсем не употребляется слово совладелец, или половинщик, так как здесь на каждый участок полагается только по одному хозяину, но так же, как и на севере, есть хозяева, которые лишь причислены к селению, но домов не имеют. Как в посту, так и в селениях совсем нет
евреев. В избах на стенах встречаются японские картинки; приходилось также
видеть японскую серебряную монету.
— Товарищи! Говорят, на земле разные народы живут —
евреи и немцы, англичане и татары. А я — в это не верю! Есть только два народа, два племени непримиримых — богатые и бедные! Люди разно одеваются и разно говорят, а поглядите, как богатые французы, немцы, англичане обращаются с рабочим народом, так и
увидите, что все они для рабочего — тоже башибузуки, кость им в горло!
Потом вдруг все стихло, и он
увидел еврейскую свадьбу: мистер Мозес из Луисвилля,
еврей очень неприятного вида, венчает Анну с молодым Джоном. Джон с торжествующим видом топчет ногой рюмку, как это делается на еврейской свадьбе, а кругом, надрываясь, все в поту, с вытаращенными глазами, ирландцы гудят и пищат на скрипицах, и на флейтах, и на пузатых контрабасах… А невдалеке, задумчивый и недоумевающий, стоит Берко и говорит...
Вот засветилась огнями синагога, зажглись желтые свечи в окнах лачуг,
евреи степенно идут по домам, смолкает на улицах говор и топот шагов, а зато в каждое окно можно
видеть, как хозяин дома благословляет стол, окруженный семьей.
Евреи верят, что небо запирается каждый вечер, и если вы хотите, то вы можете
видеть, как это производится невидимыми руками, задвигающими зорю и повертывающими последнюю пружину этих задвижек.
Припоминая стародавние русские поговорки, вроде «неровён час», «береженого Бог бережет», «плохо не клади» и проч., и
видя, что дачная жизнь, первоначально сосредоточенная около станции железной дороги, начинает подходить к нам все ближе и ближе (один грек приведет за собой десять греков, один
еврей сотню
евреев), я неприметно стал впадать в задумчивость.
Еврей сказал, что больной слаб, и графиня его не утруждала; она спросила его только: «
Видите, что вы погибли…» Он отвечал: «Погиб».
Да и нельзя иначе: ведь
евреи же люди очень умные: как они
увидели, что ни шибком да рывком, а настоящим умом за них взялись, — они и полно баловаться.
— Что же вы себе думаете… Сидит бен-Бут, как Иов, и молится. Ну, может быть, плачет. Кто пришел к Иову, когда он сидел на навозе? Пришли к нему друзья и стали говорить: «
Видишь ты, что сделал над тобою бог?» А к Баве пришел царь Ирод… Царь Ирод думает себе: «Вот теперь Бава слепой, Бава сердит на меня. Я узнаю от него правду». Прикинулся простым себе
евреем и говорит...
— А ты? Ну!.. Не говори ни слова! Я
вижу: ты тоже
еврей! Почему же ты промолчал? Разве ты не знаешь: иной раз умолчание равносильно отречению… Рэб Иоханан бен Закай…
— Ву-ус? — отозвался тот, точно на зов издалека. Потом очнулся,
увидел, что коляска стоит на улице города, и на мгновение в лице его появилось выражение беспомощной растерянности. Но затем взгляд его упал на ожидающих спутников, и в лице явилось радостное выражение, как у ребенка, которому протягивают руку. И, действительно, оба старших
еврея приготовились принять его, как только он ступит на землю.
В те времена еврейская жизнь еще не замкнулась в стенах домов и синагог, как теперь;
евреи охотно совершали свои обряды на виду у города, и нам часто случалось
видеть еврейские свадьбы…
— Стекло-то опять зачем сожрал, а? Разве полагается тебе казенные стекла жрать?
Видишь вот, вчера вставили, а ты опять слопал, свиное ухо! — говорил Михеич, выковыривая остатки дверного стекла, которое
еврей, действительно, имел обыкновение разбивать и грызть зубами.
Вдруг он остановился, как вкопанный, и обеими руками ухватился за косяк двери. В кабинете Сусанны, за письменным столом, сидел поручик Александр Григорьевич. Он о чем-то тихо разговаривал с толстым, обрюзглым
евреем, а
увидев брата, вспыхнул и опустил глаза в альбом.
Почти на всех улицах, по которым проходил Володя, он
видел среди анамитских хижин и китайские дома с лавчонками, около которых в тени навесов сидели китайцы за работой. Все ремесленники в Сайгоне — китайцы: они и прачки, и торгаши, и комиссионеры… Вся торговля в Кохинхине издавна была в руках этих «
евреев Востока», предприимчивых, трудолюбивых и крайне неприхотливых. В Сайгоне их было много, и Володя на другой же день, осматривая город,
видел за городом целый китайский поселок.
— Да, кажется, что так. Нет, за меня не Евангел поручился, а целовальник Берко. Друг мой отец Евангел агитатор и сам под судом, а следовательно доверия не заслуживает. Другое дело жид Берко; он «честный
еврей». Но все дело не в том, а что я такое
вижу… тс!.. тс!.. тише.
Тот, кто не
видит брата в человеке другой национальности, кто, например, отказывается
видеть брата в
еврее, тот не только не христианин, но и теряет свою собственную человечность, свою человеческую глубину.
— Да неужто ж сами не
видите? Русский, русский! Не
еврей!
Однажды
видит пароход из России, с русскими эмигрантами, преимущественно
евреями.
— Я? Нет, мой ангел-хранитель меня туда не завел. Я
видел, что какая-то дама мчалась в коляске, и перед нею у кучера над турнюром сзади часы. Я подумал: что это еще за пошлая баба тут появилась? И вдруг догадался, что это она. А она сразу же устроила мне неприятность: я хотел от нее спастись и прямо попал навстречу
еврею, которому должен чертову пропасть.
Меня гнали с моими товарищами, как овцу на заклание, ругали, били; я куска хлеба не
видел двое суток и умер бы с голоду, если бы не сжалился
еврей.
— Теперь мы все объяснили друг другу, что нам нужно было знать, — сказал Захарий, покраснев. — Позволь на прощание…
еврею… здесь никто не
увидит… я потушу свечку… позволь обнять тебя, прижать к своему сердцу в первый и последний раз.
Составлен был адский совет, в котором главное лицо играл Никласзон, водочный заводчик в одном из поместьев Фюренгофа, молодой ловкий
еврей, принявший христианство и готовый каждый день переменять веру, лишь бы эта перемена приносила ему деньги; тот самый Никласзон, которого
видел ты секретарем у дипломатки Зегевольд и ныне
видишь моим агентом.
— А
видите в том углу старого
еврея? Это известный банкир Шлемензон!.. Денег у него груды и танцовщицу свою он недавно «рассчитал»… как он выражается, значит, вакансия есть. Много тратить он не любит, но для этой «парюрными» бриллиантами разукрашенной блондинки его немногое покажется целой Голкондой! Она, видимо, в тонких!
Ничего не понимал я из его речи, только
видел —
еврей бьет себя в грудь и чуть не плачет и опять примется целовать полы господской епанчи.