Неточные совпадения
Чувствуя, что примирение было полное, Анна с утра оживленно принялась за приготовление к отъезду. Хотя и не было решено, едут ли они в понедельник или во вторник, так как оба вчера уступали один другому, Анна деятельно приготавливалась к отъезду, чувствуя себя теперь совершенно равнодушной к тому, что они уедут днем раньше или позже. Она
стояла в своей комнате над открытым сундуком, отбирая
вещи, когда он, уже одетый, раньше обыкновенного вошел к ней.
«Как же я останусь один без нее?» с ужасом подумал он и взял мелок. —
Постойте, — сказал он, садясь к столу. — Я давно хотел спросить у вас одну
вещь. Он глядел ей прямо в ласковые, хотя и испуганные глаза.
Обед
стоял на столе; она подошла, понюхала хлеб и сыр и, убедившись, что запах всего съестного ей противен, велела подавать коляску и вышла. Дом уже бросал тень чрез всю улицу, и был ясный, еще теплый на солнце вечер. И провожавшая ее с
вещами Аннушка, и Петр, клавший
вещи в коляску, и кучер, очевидно недовольный, — все были противны ей и раздражали ее своими словами и движениями.
Но это говорили его
вещи, другой же голос в душе говорил, что не надо подчиняться прошедшему и что с собой сделать всё возможно. И, слушаясь этого голоса, он подошел к углу, где у него
стояли две пудовые гири, и стал гимнастически поднимать их, стараясь привести себя в состояние бодрости. За дверью заскрипели шаги. Он поспешно поставил гири.
Дарья Александровна, в кофточке и с пришпиленными на затылке косами уже редких, когда-то густых и прекрасных волос, с осунувшимся, худым лицом и большими, выдававшимися от худобы лица, испуганными глазами,
стояла среди разбросанных по комнате
вещей пред открытою шифоньеркой, из которой она выбирала что-то.
— Послушайте, матушка… эх, какие вы! что ж они могут
стоить? Рассмотрите: ведь это прах. Понимаете ли? это просто прах. Вы возьмите всякую негодную, последнюю
вещь, например, даже простую тряпку, и тряпке есть цена: ее хоть, по крайней мере, купят на бумажную фабрику, а ведь это ни на что не нужно. Ну, скажите сами, на что оно нужно?
Бьет себя по лбу недогадливый проситель и бранит на чем свет
стоит новый порядок
вещей, преследование взяток и вежливые, облагороженные обращения чиновников.
Атвуд взвел, как курок, левую бровь,
постоял боком у двери и вышел. Эти десять минут Грэй провел, закрыв руками лицо; он ни к чему не приготовлялся и ничего не рассчитывал, но хотел мысленно помолчать. Тем временем его ждали уже все, нетерпеливо и с любопытством, полным догадок. Он вышел и увидел по лицам ожидание невероятных
вещей, но так как сам находил совершающееся вполне естественным, то напряжение чужих душ отразилось в нем легкой досадой.
— Извините, что такими пустяками беспокоил, — продолжал он, несколько сбившись, —
вещи мои
стоят всего пять рублей, но они мне особенно дороги, как память тех, от кого достались, и, признаюсь, я, как узнал, очень испугался…
И он стал рассказывать, какая она злая, капризная, что
стоит только одним днем просрочить заклад, и пропала
вещь.
Дает вчетверо меньше, чем
стоит вещь, а процентов по пяти и даже по семи берет в месяц и т. д.
Какие
вещи — рублей пятьсот
стоят. «Положите, говорит, завтра поутру в ее комнату и не говорите, от кого». А ведь знает, плутишка, что я не утерплю — скажу. Я его просила посидеть, не остался; с каким-то иностранцем ездит, город ему показывает. Да ведь шут он, у него не разберешь, нарочно он или вправду. «Надо, говорит, этому иностранцу все замечательные трактирные заведения показать!» Хотел к нам привезти этого иностранца. (Взглянув в окно.) А вот и Мокий Парменыч! Не выходи, я лучше одна с ним потолкую.
— Сначала ты смотришь на
вещи, а потом они на тебя. Ты на них — с интересом, а они — требовательно: отгадай, чего мы
стоим? Не денежно, а душевно. Пойду, выпью водки…
У стола в комнате Нехаевой
стояла шерстяная, кругленькая старушка, она бесшумно брала в руки
вещи, книги и обтирала их тряпкой. Прежде чем взять
вещь, она вежливо кивала головою, а затем так осторожно вытирала ее, точно вазочка или книга были живые и хрупкие, как цыплята. Когда Клим вошел в комнату, она зашипела на него...
Еще недавно
вещи, привычные глазу,
стояли на своих местах, не возбуждая интереса к ним, но теперь они чем-то притягивали к себе, тогда как другие, интересные и любимые, теряли свое обаяние.
Но есть другая группа собственников, их — большинство, они живут в непосредственной близости с народом, они знают, чего
стоит превращение бесформенного вещества материи в предметы материальной культуры, в
вещи, я говорю о мелком собственнике глухой нашей провинции, о скромных работниках наших уездных городов, вы знаете, что их у нас — сотни.
Захотелось сегодня же, сейчас уехать из Москвы. Была оттепель, мостовые порыжели, в сыроватом воздухе
стоял запах конского навоза, дома как будто вспотели, голоса людей звучали ворчливо, и раздирал уши скрип полозьев по обнаженному булыжнику. Избегая разговоров с Варварой и встреч с ее друзьями, Самгин днем ходил по музеям, вечерами посещал театры; наконец — книги и
вещи были упакованы в заказанные ящики.
Ее розовые руки благодатно плавали над столом, без шума перемещая посуду; казалось, что эти пышные руки, с пальцами, подобными сосискам, обладают силою магнита:
стоит им протянуться к сахарнице или молочнику, и
вещи эти уже сами дрессированно подвигаются к мягким пальцам.
У стены, на стуле,
стояло небольшое, овальное зеркало в потускневшей золотой раме — подарок Марины, очень простая и красивая
вещь; Миша еще не успел повесить зеркало в спальной.
К людям он относился достаточно пренебрежительно, для того чтоб не очень обижаться на них, но они настойчиво показывали ему, что он — лишний в этом городе. Особенно демонстративно действовали судейские, чуть не каждый день возлагая на него казенные защиты по мелким уголовным делам и задерживая его гражданские процессы. Все это заставило его отобрать для продажи кое-какое платье, мебель, ненужные книги, и как-то вечером,
стоя среди
вещей, собранных в столовой, сунув руки в карманы, он мысленно декламировал...
Иная
вещь, подсвечник, лампа, транспарант, пресс-папье,
стоит года три, четыре на месте — ничего; чуть он возьмет ее, смотришь — сломалась.
Потом он мел — не всякий день, однако ж, — середину комнаты, не добираясь до углов, и обтирал пыль только с того стола, на котором ничего не
стояло, чтоб не снимать
вещей.
Захочет ли чего-нибудь Илья Ильич, ему
стоит только мигнуть — уж трое-четверо слуг кидаются исполнять его желание; уронит ли он что-нибудь, достать ли ему нужно
вещь, да не достанет, — принести ли что, сбегать ли за чем: ему иногда, как резвому мальчику, так и хочется броситься и переделать все самому, а тут вдруг отец и мать, да три тетки в пять голосов и закричат...
К тому времени я уже два года жег зеленую лампу, а однажды, возвращаясь вечером (я не считал нужным, как сначала, безвыходно сидеть дома 7 часов), увидел человека в цилиндре, который смотрел на мое зеленое окно не то с досадой, не то с презрением. «Ив — классический дурак! — пробормотал тот человек, не замечая меня. — Он ждет обещанных чудесных
вещей… да, он хоть имеет надежды, а я… я почти разорен!» Это были вы. Вы прибавили: «Глупая шутка. Не
стоило бросать денег».
В первой комнате из прихожей
стояла толпа, человек даже до тридцати; из них наполовину торгующихся, а другие, по виду их, были или любопытные, или любители, или подосланные от Лебрехт; были и купцы, и жиды, зарившиеся на золотые
вещи, и несколько человек из одетых «чисто».
Точно подле вас
стоит ваш двойник; вы сами умны и разумны, а тот непременно хочет сделать подле вас какую-нибудь бессмыслицу, и иногда превеселую
вещь, и вдруг вы замечаете, что это вы сами хотите сделать эту веселую
вещь, и Бог знает зачем, то есть как-то нехотя хотите, сопротивляясь из всех сил хотите.
— Как, как вы сказали? — привязался я, — не от всякого можно… именно так! Не всякий
стоит, чтобы на него обращать внимание, — превосходное правило! Именно я в нем нуждаюсь. Я это запишу. Вы, князь, говорите иногда премилые
вещи.
Ну так вот, прошлого лета, в Петровки, зашел я опять в ту пустынь — привел Господь — и вижу, в келии его
стоит эта самая
вещь — микроскоп, — за большие деньги из-за границы выписал.
Ни у кого другого, даже у немца, недостанет терпения так мелко и чисто выработать
вещь, или это будет
стоить бог знает каких денег.
Люди наши, заслышав приказ, вытащили весь багаж на палубу и
стояли в ожидании, что делать. Между
вещами я заметил зонтик, купленный мной в Англии и валявшийся где-то в углу каюты. «Это зачем ты взял?» — спросил я Тимофея. «Жаль оставить», — сказал он. «Брось за борт, — велел я, — куда всякую дрянь везти?» Но он уцепился и сказал, что ни за что не бросит, что эта
вещь хорошая и что он охотно повезет ее через всю Сибирь. Так и сделал.
Работа эта шла внутри острога, снаружи же, у ворот,
стоял, как обыкновенно, часовой с ружьем, десятка два ломовых под
вещи арестантов и под слабых и у угла кучка родных и друзей, дожидающихся выхода арестантов, чтобы увидать и, если можно, поговорить и передать кое-что отправляемым. К этой кучке присоединился и Нехлюдов.
Он переспросил, сколько
стоят все безделушки, пресс-папье, чернильница; пересматривал каждую
вещь к свету и даже вытер одну запыленную статуэтку своим платком.
Хина спокойно осматривалась кругом, точно была здесь в первый раз, и даже прикинула в уме, сколько
стоят примерно находившиеся в этой гостиной
вещи и вещицы.
Тянуть изо дня в день, как тянут другие, — это слишком скучная
вещь, для которой не
стоило трудиться.
В первых тезисах о Фейербахе он решительно критикует материалистов прошлого за то, что они
стоят на точке зрения объекта и
вещи, а не субъекта и человеческой активности.
Стояло и торчало где-то какое-то существо или предмет, вроде как торчит что-нибудь иногда пред глазом, и долго, за делом или в горячем разговоре, не замечаешь его, а между тем видимо раздражаешься, почти мучаешься, и наконец-то догадаешься отстранить негодный предмет, часто очень пустой и смешной, какую-нибудь
вещь, забытую не на своем месте, платок, упавший на пол, книгу, не убранную в шкаф, и проч., и проч.
— Рассказывая про завод, друг мой Верочка, я забыл сказать тебе одну
вещь о новом своем месте, это, впрочем, неважно и говорить об этом не
стоило, а на случай скажу; но только у меня просьба: мне хочется спать, тебе тоже; так если чего не договорю о заводе, поговорим завтра, а теперь скажу в двух словах.
— На что же это по трактирам-то, дорого
стоит, да и так нехорошо женатому человеку. Если не скучно вам со старухой обедать — приходите-ка, а я, право, очень рада, что познакомилась с вами; спасибо вашему отцу, что прислал вас ко мне, вы очень интересный молодой человек, хорошо понимаете
вещи, даром что молоды, вот мы с вами и потолкуем о том о сем, а то, знаете, с этими куртизанами [царедворцами (от фр. courtisan).] скучно — все одно: об дворе да кому орден дали — все пустое.
И что же было возражать человеку, который говорил такие
вещи: «Я раз
стоял в часовне, смотрел на чудотворную икону богоматери и думал о детской вере народа, молящегося ей; несколько женщин, больные, старики
стояли на коленях и, крестясь, клали земные поклоны.
Леса, как я уже сказал выше,
стояли нетронутыми, и лишь у немногих помещиков представляли не то чтобы доходную статью, а скорее средство добыть большую сумму денег (этот порядок
вещей, впрочем, сохранился и доселе).
— Папа, будем смотреть на
вещи прямо, — объясняла она отцу при Устеньке. — Я даже завидую Устеньке… Будет она жить пока у отца, потом приедет с ярмарки купец и возьмет ее замуж. Одна свадьба чего
стоит: все будут веселиться, пить, а молодых заставят целоваться.
— Ах, это совсем другое дело! Мы, старики, в силу
вещей, относимся к людям снисходительнее, хотя и ворчим. Молодость нетерпима, а за старостью
стоит громадный опыт, который говорит, что на земле совершенства нет и что все относительно. У стариков, если хочешь, своя логика.
—
Постой, —
вещала мне странница от своего места, —
постой и подойди ко мне.
«О афиняне! —
вещал он, — колико
стоит мне быть хвалиму вами».
Стоя в стороне от практической сферы, додумались они до прекрасных
вещей; но зато так и остались негодными для настоящего дела и оказались совершенно ничтожными, когда пришлось им столкнуться кое с чем и с кое кем в «темном царстве».
Ах да, сказал бы я вам одну
вещь; удивил меня давеча генерал: Бурдовский разбудил меня в седьмом часу на дежурство, почти даже в шесть; я на минутку вышел, встречаю вдруг генерала и до того еще хмельного, что меня не узнал;
стоит предо мной как столб; так и накинулся на меня, как очнулся: «Что, дескать, больной?
Но была и особенная причина, почему ему уж так очень захотелось проверить,
стоял ли он тогда перед лавкой: в числе
вещей, разложенных напоказ в окне лавки, была одна
вещь, на которую он смотрел и которую даже оценил в шестьдесят копеек серебром, он помнил это, несмотря на всю свою рассеянность и тревогу.
— Я ехал из своей деревни жениться, — продолжал Калистратов, тщательно вытирая платком браслет. —
Вещей со мною было на сто тысяч. Я сошел дорогой, а ямщик, ррракалья этакая, хвать по лошадям. Я догнал сзади и за колеса: тпру, и
стой.
Доктор Клименко — городской врач — приготовлял в зале все необходимое для осмотра: раствор сулемы, вазелин и другие
вещи, и все это расставлял на отдельном маленьком столике. Здесь же у него лежали и белые бланки девушек, заменявшие им паспорта, и общий алфавитный список. Девушки, одетые только в сорочки, чулки и туфли,
стояли и сидели в отдалении. Ближе к столу
стояла сама хозяйка — Анна Марковна, а немножко сзади ее — Эмма Эдуардовна и Зося.
Один раз как-то без него я заглянул даже в дедушкину комнату: она была пуста, все
вещи куда-то вынесли,
стояла только в углу его скамеечка и кровать с веревочным переплетом, посредине которого лежал тонкий лубок, покрытый войлоком, а на войлоке спали поочередно который-нибудь из чтецов псалтыря.