Неточные совпадения
Надобно признаться, дева-родильница совсем не идет в холостую
религию христианства. С нею невольно врывается жизнь, любовь, кротость — в
вечные похороны, в Страшный суд и в другие ужасы церковной теодицеи.
Розанов исповедовал
религию вечного рождения.
Исповедовать
религию смерти (такой он считал Христианство) значит исповедовать
религию жизни,
вечной, победившей смерть, жизни.
Христианство понимается исключительно как
религия личного спасения для
вечной жизни.
Что такое история
религии, что такое наука, когда речь идет о спасении или гибели души для
вечной жизни».
Духа и есть
вечная христианская
религия.
О. Конт был не только верующий по своей психологической природе, но и настоящий мистик: он верил в человечество, которое сближалось для него с
вечной женственностью христианской мистики, и кончил построением позитивной
религии человечества с культом, напоминающим католичество.
Если Христос — Сын Божий, Логос, то мир имеет Смысл и у меня есть надежда на
вечное спасение; если Христос — человек, то мир бессмыслен и нет для меня
религии спасения.
Только пророки сознавали, что в мир идет
религия спасения,
религия воскресения и
вечной жизни.
Когда в наше время начинают говорить о реставрации древних, языческих
религий, то охватывает ужас
вечного возвращения.
Ни одна древняя
религия, ни язычество, ни браманизм, ни даже Ветхий Завет, не была еще
религией спасения: ни в одной из дохристианских
религий не было обетования о восстановлении творения в идеальном космосе, о всеобщем воскресении, о
вечной и полной жизни.
Человек божеского жизнепонимания признает жизнь уже не в своей личности и не в совокупности личностей (в семье, роде, народе, отечестве или государстве), а в источнике
вечной, неумирающей жизни — в боге; и для исполнения воли бога жертвует и своим личным, и семейным, и общественным благом. Двигатель его жизни есть любовь. И
религия его есть поклонение делом и истиной началу всего — богу.
Мне теперь думается, да и прежде в жизни, когда приходилось слышать легкомысленный отзыв о
религии, что она будто скучна и бесполезна, — я всегда думал: «вздор мелете, милашки: это вы говорите только оттого, что на мастера не попали, который бы вас заинтересовал и раскрыл вам эту поэзию
вечной правды и неумирающей жизни».
Явились
религии с культом небытия и саморазрушения ради
вечного успокоения в ничтожестве.
С. 252).], между тем как
религия имеет дело с положительной бесконечностью, с трансцендентным и абсолютным Богом, подающим нам
вечную жизнь, упокояющим и спасающим от распаленного колеса «дурной бесконечности», этой бешеной, ненасытной «эволюции».
«Предмет
религии, как и философии, есть
вечная истина в самой ее объективности: Бог и ничто кроме Бога и изъяснения Бога.
В действительности мы знаем, что эта философская дедукция земли и неба совершается посредством фактических позаимствований у эмпирического бытия, которое отнюдь не соглашается быть только понятием [Совершенно справедливо замечает А. Древе в своих примечаниях к гегелевской философии
религии: «Гегель отожествляет сознательное бытие не с сознательной стороной бытия (Bewusst-Sein) или идеальным бытием, но непосредственно с реальным и приходит, таким образом, к чудовищному утверждению, что можно посредством конечного, дискурсивного, сознательного бытия продумать процесс абсолютного,
вечного, досознательного и сверхсознательного мышления непосредственно как таковой.
Искать и находить это
вечное и бесконечное во всем, что живет и движется, во всяком росте и изменении, во всяком действии, страдании, и иметь и знать и непосредственном чувстве саму жизнь лишь как такое бытие в бесконечном и
вечном — вот что есть
религия…
Среди конечного сливаться с бесконечным и быть
вечным в каждое мгновение — в этом бессмертие
религии» (110–111).
Христианину надлежит верить, что в языческом мире хотя и живо ощущалась потребность в таинстве, ибо она не устранима из
религии по самому ее существу, и хотя она утолялась по-своему [Об этом см. ниже в отделе III.], но не было таинств истинных, «питающих в жизнь
вечную», которые могли явиться лишь в христианстве, после воплощения Бога-Слова, давшего Свою Плоть и Кровь в живот
вечный.
«Для
религии, правда, существенно размышление… но оно не направлено… на сущность высшей причины самой по себе или в ее отношении к тому, что одновременно есть и причина и следствие; напротив, религиозное размышление есть лишь (!) непосредственное сознание, что все конечное существует лишь в бесконечном и через него, все временное в
вечном и через него.
Как занятие
вечной истиной, существующей an und für sich [В себе и для себя (нем.).], именно как занятие мыслящего духа, а не произвола или особого интереса к этому предмету, она есть та же самая деятельность, как и
религия…
Явились
религии с культом небытия и саморазрушения ради
вечного успокоения в ничтожестве (Кириллов?).
Ленин дает свое определение
религии, скорее демагогическое, чем научное: «
Религия есть один из видов духовного гнета, лежащего везде и повсюду на народных массах, задавленных
вечной работой на других, нуждою и одиночеством».
Религия искупления отрицает род, сексуальный акт и создает культ
вечной женственности, культ Девы, рождающей лишь от Духа [Л. Фейербах со свойственной ему вывернутой гениальностью говорит: «В небесную жизнь верит только тот, у кого исчезло сознание рода» («Сущность христианства», с. 151).
В описываемую нами эпоху разложение Польши было полное: король с одним призраком власти; могущественные магнаты, ставившие свою волю выше и короля, и закона; фанатическое духовенство с огромным влиянием и с самым узким взглядом на государство и на
религию в государстве. Народа не существовало, он был исключительно рабочей силой, не имел никаких прав, находился под
вечным гнетом; сословие горожан, ничтожное и презренное, равнялось нулю.
В самой Библии для схоластического сознания заключалась не только
вечная религиозная истина, но и истина научная — наивная, детская астрономия, геология, биология, которые скреплены были с
религией.
Достоевский не изобретает новой
религии, он остается верен
вечной Истине,
вечной традиции христианства.
Именно Достоевский много дает для христианства будущего, для торжества
вечного Евангелия,
религии свободы и любви.