А Литвинов опять затвердил свое прежнее слово: дым, дым, дым! Вот, думал он, в Гейдельберге теперь более сотни русских студентов; все учатся химии, физике, физиологии — ни о чем другом и слышать не хотят… А пройдет пять-шесть лет, и пятнадцати человек на курсах не будет у тех же знаменитых профессоров…
ветер переменится, дым хлынет в другую сторону… дым… дым… дым!
Ямщик пустил вожжи. Лошади побежали шибче, и хотя я не заметил, чтобы мы поворачивали,
ветер переменился, и скоро сквозь снег завиднелись мельницы. Ямщик приободрился и стал разговаривать.
И о поэте Тютчеве он рассказал очень язвительно такую подробность — как тот где-то за границей при входе Герцена читал вслух что-то из"Колокола"(или"Былого и дум") и восхищался так громко, чтобы Герцен это слышал, а потом, когда
ветер переменился, выказал себя таким же, как и множество других, приезжавших на поклон к издателю"Колокола".
Неточные совпадения
Совсем уже стемнело, и погода
переменилась; было сухо, но подымался скверный петербургский
ветер, язвительный и острый, мне в спину, и взвевал кругом пыль и песок.
Ветер между тем
переменился, и мы пошли на свое место.
Как только
переменился ветер, плавник погнало обратно к берегу.
Всё вдруг
переменилось — и погода, и характер леса; небо заволакивало тучами,
ветер шумел в вершинах дерев, кругом виднелись только камыш и перестоялый поломанный лес.
— Это тянулось долго — часов семь, потом
ветер сразу
переменился, густо хлынул к берегу, и нас понесло к земле. Тут я обрадовался, закричал...
Вместе с первым лучом
переменился ветер. На секунду остановился вожак и стремглав ринулся вперед: тур почти никогда не возвращается назад — другого пути на родной ледник нет.
Все
переменилось: дождь стал шутлив,
ветер игрив, сам мрак, булькая водой, говорил «да». Я отвел пассажиров в шкиперскую каюту и, торопясь, чтобы не застиг и не задержал Гро, развязал паруса, — два косых паруса с подъемной реей, снял швартовы, поставил кливер и, когда Дюрок повернул руль, «Эспаньола» отошла от набережной, причем никто этого не заметил.
Ветер постоянно
переменялся и то дул на меня свежим, чистым воздухом, то снова обдавал меня вонью.
— Женится —
переменится, — молвил Патап Максимыч. — А он уж и теперь совсем
переменился. Нельзя узнать супротив прошлого года, как мы в Комарове с ним пировали. Тогда у него в самом деле только проказы да озорство на уме были, а теперь парень совсем выровнялся… А чтоб он женины деньги нá
ветер пустил, этому я в жизнь не поверю. Сколько за ним ни примечал, видится, что из него выйдет добрый, хороший хозяин, и не то чтоб сорить денежками, а станет беречь да копить их.