Неточные совпадения
Наступит зима — и тут не дремлют работы: первые подвозы в город, молотьба по всем гумнам, перевозка перемолотого хлеба из риг в амбары, по
лесам рубка и пиленье дров, подвоз кирпичу и материалу для
весенних построек.
А в зимний день ходить по высоким сугробам за зайцами, дышать морозным острым воздухом, невольно щуриться от ослепительного мелкого сверканья мягкого снега, любоваться зеленым цветом неба над красноватым
лесом!.. А первые
весенние дни, когда кругом все блестит и обрушается, сквозь тяжелый пар талого снега уже пахнет согретой землей, на проталинках, под косым лучом солнца, доверчиво поют жаворонки, и, с веселым шумом и ревом, из оврага в овраг клубятся потоки…
Время
весеннее,
Праздники частые,
Бродишь, гуляючи
По лугу, по
лесу,
Долго ли встретиться,
Долго ль знакомиться
Девушке с парнями?
Вот я и встретилась.
Среди московских трактиров был один-единственный, где раз в году, во время
весеннего разлива, когда с верховьев Москвы-реки приходили плоты с
лесом и дровами, можно было видеть деревню. Трактир этот, обширный и грязный, был в Дорогомилове, как раз у Бородинского моста, на берегу Москвы-реки.
Едва покончили с рубкой
леса и раскорчевкой под избы, тюрьму и казенные склады, потом с осушкой, как пришлось бороться с бедой, которой не предусмотрели колонизаторы: речушка Амга в
весеннее половодье заливала всё селение.
Этою
весеннею охотой оканчивается настоящая стрельба зайцев до осени; впрочем, и летом, когда в
лесу нападут на зайцев клещи, они выбегают, особенно по утрам и вечерам, на чистые поляны, опушки и дороги; проехав по лесной дороге или пройдя поляной и опушкой, всегда убить несколько беляков, непременно с несколькими клещами, которые плотно впились в них, насосались крови и висят, как синие моченые сливы.
Так обаятелен этот чудный запах
леса после
весенней грозы, запах березы, фиалки, прелого листа, сморчков, черемухи, что я не могу усидеть в бричке, соскакиваю с подножки, бегу к кустам и, несмотря на то, что меня осыпает дождевыми каплями, рву мокрые ветки распустившейся черемухи, бью себя ими по лицу и упиваюсь их чудным запахом.
И опять зазвенел колокольчик, опять потянулись направо и налево
леса; только тишина сделалась как-то глубже, торжественнее, потому что и звери, и птицы, и растения — все это заснуло чутким сном под прозрачным покровом
весенней ночи.
Кроме того, что в тепле, среди яркого солнца, когда слышишь и ощущаешь всей душою, всем существом своим воскресающую вокруг себя с необъятной силой природу, еще тяжеле становится запертая тюрьма, конвой и чужая воля; кроме того, в это
весеннее время по Сибири и по всей России с первым жаворонком начинается бродяжество: бегут божьи люди из острогов и спасаются в
лесах.
Ой, уходит солнце летнее
В темные ночи, за далекие
леса!
Эх, осталася я, девушка,
Без
весенней моей радости, одна…
При раннем
весеннем уженье, которое может иногда начинаться в исходе апреля, когда в реках еще много воды и они бегут быстрее обыкновенного, надобно грузило прибавить, чтобы крючок опускался как можно глубже, потому что удить приходится в натяжку, то есть
леса стремлением воды будет натягиваться и крючок не будет касаться дна, а это весной необходимо.
Но — вот вдали, на высокой стене, на черных квадратах окон вспыхнуло отражение красного огня, вспыхнуло, исчезло, загорелось снова, и по толпе
весенним вздохом
леса пронесся подавленный шёпот...
Весенняя белая ночь стояла над горами, над
лесом, над рекой.
Дремлет темный
лес на берегу, дремлет пристань с своими избушками на крутом угоре, дремлет все кругом под наплывом
весенних грез.
В конторе было страшно накурено, и сгущался тот специфический миазм, какой приносит с собой в комнату наш младший брат в лаптях. А в большие запыленные окна гляделось
весеннее солнышко, полосы голубого неба, край зеленого
леса. Я поскорее вышел на крыльцо, чтобы дохнуть свежим воздухом.
— И мы тоже, — говорили Ландыши. — Мы тоже
весенние цветочки… Мы неприхотливы и растем прямо в
лесу.
Простором и тишиною встретило их поле;
весенним теплом дымилась голубая даль, воздушно млели в млечной синеве далекие
леса.
Потом большой, черной, молчаливой толпою шли среди
леса по плохо укатанной, мокрой и мягкой
весенней дороге. Из
леса, от снега перло свежим, крепким воздухом; нога скользила, иногда проваливалась в снег, и руки невольно хватались за товарища; и, громко дыша, трудно, по цельному снегу двигались по бокам конвойные. Чей-то голос сердито сказал...
При впрыскивании одного шприца двухпроцентного раствора почти мгновенно наступает состояние спокойствия, тотчас переходящее в восторг и блаженство. И это продолжается только одну, две минуты. И потом все исчезает бесследно, как не было. Наступает боль, ужас, тьма. Весна гремит, черные птицы перелетают с обнаженных ветвей на ветви, а вдали
лес щетиной ломаной и черной тянется к небу, и за ним горит, охватив четверть неба, первый
весенний закат.
…Стена тюрьмы стара, низка и не страшна; тотчас же за нею поднимается в ласковое
весеннее небо тяжелое, красно-кирпичное здание винной монополии, а рядом с ним в серой паутине
лесов стоит — строится «народный дом».
В саду было тихо, прохладно, и темные, покойные тени лежали на земле. Слышно было, как где-то далеко, очень далеко, должно быть за городом, кричали лягушки. Чувствовался май, милый май! Дышалось глубоко, и хотелось думать, что не здесь, а где-то под небом, над деревьями, далеко за городом, в полях и
лесах развернулась теперь своя
весенняя жизнь, таинственная, прекрасная, богатая и святая, недоступная пониманию слабого, грешного человека. И хотелось почему-то плакать.
Весенний беспорядок — шумный, торопливый, сорный — воцарился в
лесах, полях и на дорогах — точно дружная, веселая суета перед большим праздником происходила в природе. Как чудесно пахли по ночам земля, ветер и, кажется, даже звезды!
На птицу он никогда не охотился и сурово запретил у себя в
лесу всякую
весеннюю охоту.
На другой же день добрые поселяне пускали в
лес скот, объедавший дочиста молодняк, драли лыко с нежных, неокрепших деревьев, валили для какого-нибудь забора или оконницы строевые ели, просверливали стволы берез для вытяжки
весеннего сока на квас, курили в сухостойном
лесу и бросали спички на серый высохший мох, вспыхивающий, как порох, оставляли непогашенными костры, а мальчишки-пастушонки, те бессмысленно поджигали у сосен дупла и трещины, переполненные смолою, поджигали только для того, чтобы посмотреть, каким веселым, бурливым пламенем горит янтарная смола.
Был уже
весенний месяц март, но по ночам деревья трещали от холода, как в декабре, и едва высунешь язык, как его начинало сильно щипать. Волчиха была слабого здоровья, мнительная; она вздрагивала от малейшего шума и все думала о том, как бы дома без нее кто не обидел волчат. Запах человеческих и лошадиных следов, пни, сложенные дрова и темная унавоженная дорога пугали ее; ей казалось, будто за деревьями в потемках стоят люди и где-то за
лесом воют собаки.
Слышатся в них и глухой, перекатный шум родных
лесов, и тихий всплеск родных волн, и веселые звуки
весенних хороводов, и последний замирающий лепет родителя, дающего детям предсмертное благословение, и сладкий шепот впервые любимой девушки, и нежный голос матери, когда, бывало, погруженная в думу о судьбе своего младенца, заведет она тихую, унылую песенку над безмятежной его колыбелью…
Рассказать, что
лес проснулся,
Весь проснулся, веткой каждой,
Каждой птицей встрепенулся
И
весенней полон жаждой...
Справа видел я водную массу, слева ласкала мой взгляд молодая,
весенняя листва дубового
леса, а между тем мои щеки переживали Сахару.
Из церкви несся переливчатый, серебряный звон, бурое, окрашенное луком, либо красное яичко заманчиво выделялось среди молоденькой
весенней травки, а там, издалека призывно шумел зеленым шумом
лес и подкравшаяся весна сулила немалые утехи девочке.
Погода вначале была хорошая, тихая. Кричали дрозды, и по соседству в болотах что-то живое жалобно гудело, точно дуло в пустую бутылку. Протянул один вальдшнеп, и выстрел по нему прозвучал в
весеннем воздухе раскатисто и весело. Но когда стемнело в
лесу, некстати подул с востока холодный пронизывающий ветер, все смолкло. По лужам протянулись ледяные иглы, и стало в
лесу неуютно, глухо и нелюдимо. Запахло зимой.
Туман уже совершенно поднялся и, принимая формы облаков, постепенно исчезал в темно-голубой синеве неба; открывшееся солнце ярко светило и бросало веселые отблески на сталь штыков, медь орудий, оттаивающую землю и блестки инея. В воздухе слышалась свежесть утреннего мороза вместе с теплом
весеннего солнца; тысячи различных теней и цветов мешались в сухих листьях
леса, и на торной глянцевитой дороге отчетливо виднелись следы шин и подковных шипов.
Тайга, этот девственный сибирский
лес, давно, впрочем, оскверненный присутствием алчного человека, ожила, приоделась в зеленый
весенний наряд; там и сям между деревьями потекли мутные желтоватые ручьи, размывая золотоносную почву, и их шум сливался с шелестом деревьев в одну гармонию приветствия голубому, ясному небу.