Неточные совпадения
«Ну так
возвратили вы тогда эти сто рублей господину Карамазову или нет?» Трифон Борисович как ни вилял, но после допроса
мужиков в найденной сторублевой сознался, прибавив только, что Дмитрию Федоровичу тогда же свято все
возвратил и вручил «по самой честности, и что вот только оне сами, будучи в то время совсем пьяными-с, вряд ли это могут припомнить».
Николай Иваныч человек со влиянием: он известного конокрада заставил
возвратить лошадь, которую тот свел со двора у одного из его знакомых, образумил
мужиков соседней деревни, не хотевших принять нового управляющего, и т. д.
С
мужиком, как с куклой, поступают:
повертят,
повертят, поломают да и бросят.
Тем не менее на первый раз она решилась быть снисходительною. Матренку сослали на скотную и, когда она оправилась,
возвратили в девичью. А приблудного сына окрестили, назвали Макаром (всех приблудных называли этим именем) и отдали в деревню к бездетному
мужику «в дети».
А лошади, тройка саврасых, были уже на местах. Одну, Машку, продали цыганам за 18 рублей, другого, Пестрого, променяли
мужику за 40 верст, Красавчика загнали и зарезали. Продали шкуру за 3 рубля. Всему делу этому был руководчиком Иван Миронов. Он служил у Петра Николаича и знал порядки Петра Николаича и решил
вернуть свои денежки. И устроил дело.
Против ворот амбара, в крепком дубовом стане, медленно вращается вертикальное колесо, с железными крючьями в центре — от них и текут тонкие ручьи волокна, а
вертит колесо полуслепой и полоумный
мужик Валентин.
Но порою, и всё чаще, Артамоновым овладевала усталость, он вспоминал свои детские годы, деревню, спокойную, чистую речку Рать, широкие дали, простую жизнь
мужиков. Тогда он чувствовал, что его схватили и
вертят невидимые, цепкие руки, целодневный шум, наполняя голову, не оставлял в ней места никаким иным мыслям, кроме тех, которые внушались делом, курчавый дым фабричной трубы темнил всё вокруг унынием и скукой.
— Эка шалава, пра шалава, — отвечал ему на это Матюшка потихоньку, — нешто не видишь, я хотел было
мужика повертеть… пра, шалава…
— Шёл общий наказ — партионных выбирай, которые решительно говорят, чтобы всю землю и всю волю народу, нечего там валандаться-то! Ну, выбрали. Нашего депутата уж и назад не
вернули, а прямо в Сибирь. И опять: не годятся, других! Ты полагаешь — не задумался
мужик над этим? А как стали выбирать третий раз, и повалил мироед, богатей-то…
Ей все казалось милым и дорогим: и «наш» пароход — необыкновенно чистенький и быстрый пароход! — и «наш» капитан — здоровенный толстяк в парусиновой паре и клеенчатом картузе, с багровым лицом, сизым носом и звериным голосом, давно охрипшим от непогод, оранья и пьянства, — «наш» лоцман — красивый, чернобородый
мужик в красной рубахе, который
вертел в своей стеклянной будочке колесо штурвала, в то время как его острые, прищуренные глаза твердо и неподвижно смотрели вдаль.
На таких-то речках и настроили заволжские
мужики токарен: поставит у воды избенку венцов в пять, в шесть, запрудит речонку, водоливное колесо приладит, привод веревочный пристегнет, и
вертит себе такая меленка три-четыре токарных станка зараз.
Мой отец к крутым, понудительным мерам не обращался, то есть «людей не стегал», как говорили
мужики, но он настоял на том, что крестьяне должны были вспахать свои участки земли в яровых клинах и засеяли их выданными им заимообразными семенами, с обязательством
возвратить семена из урожая. Но
возвращать было не из чего: просфорное тесто ушло недаром — никакого урожая не было. Все посеянное пропало.
Я столько конокрадов изловил и коней
мужикам возвратил, и мне за это ничего еще не свалилося, a пiп Назарко що-сь такое понаврал, и уже награду сцапал!..