Неточные совпадения
Хей-ба-тоу хотел еще один раз сходить
на реку Самаргу и
вернуться обратно. Чжан-Бао уговорил его сопровождать нас вдоль берега моря. Решено было, что завтра удэгейцы доставят наши вещи к устью Кусуна и с вечера перегрузят их в
лодку Хей-ба-тоу.
В это время подошел Олентьев и сообщил, что хлеб куплен. Обойдя всю деревню, мы
вернулись к
лодке. Тем временем Дерсу изжарил
на огне козлятину и согрел чай.
На берег за нами прибежали деревенские ребятишки. Они стояли в стороне и поглядывали
на нас с любопытством.
Галактион сдержал слово и через полчаса
вернулся в простой крестьянской телеге. Это было уже величайшее счастье. Пани Стабровскую, Дидю и мисс Дудль усадили кое-как, а Стабровский поместился
на облучке кучером. Галактион указал, по какому направлению им ехать к пароходу. Через час телега подъезжала уже к Ключевой, с парохода подавали
лодку.
Катались
на лодках по Днепру, варили
на той стороне реки, в густом горько-пахучем лозняке, полевую кашу, купались мужчины и женщины поочередно — в быстрой теплой воде, пили домашнюю запеканку, пели звучные малороссийские песни и
вернулись в город только поздним вечером, когда темная бегучая широкая река так жутко и весело плескалась о борта их
лодок, играя отражениями звезд, серебряными зыбкими дорожками от электрических фонарей и кланяющимися огнями баканов.
Он упрямился и крепился до последней минуты, наконец покинул берег: ему уже невмочь было стоять
на ногах, — но и тут-таки, раз или два, пересилил себя и
вернулся к
лодкам; его точно притягивало к реке и
лодкам какою-то непонятною силой.
На берегу, бросив
лодку, Аян выпрямился. Дремлющий, одинокий корабль стройно чернел в лазури. Прошла минута — и небо дрогнуло от удара. Большая, взмыленная волна пришла к берегу, лизнула ноги Аяна и медленно, как кровь с побледневших щек,
вернулась в родную глубь.
Покуда она сдвигала лавки и стелила
на них сено, Николай Николаевич вышел
на крыльцо. Ни впереди, ни по сторонам ничего не было видно, кроме плотного, серого, влажного тумана, и высокое крыльцо, казалось, плавало в нем, как
лодка в море. И когда он
вернулся обратно в избу, то его лицо, волосы и одежда были холодны и мокры, точно они насквозь пропитались едким болотным туманом.
Один человек ехал
на лодке и уронил драгоценный жемчуг в море. Человек
вернулся к берегу, взял ведро и стал черпать воду и выливать
на землю. Он черпал и выливал три дня без устали.
Пью чай, потом взбираюсь
на гору из пуховиков и подушек… Просыпаюсь, спрашиваю про
лодку — не
вернулась еще. В горнице, чтоб не было холодно, бабы затопили печь и кстати, заодно, пекут хлеб. Горница нагрелась, и хлеб уж испекся, а
лодки всё еще нет.
В Дубровине мне дают лошадей, и я еду дальше. Но в 45 верстах от Томска мне опять говорят, что ехать нельзя, что река Томь затопила луга и дороги. Опять надо плыть
на лодке. И тут та же история, что в Красном Яру:
лодка уплыла
на ту сторону, но не может
вернуться, так как дует сильный ветер и по реке ходят высокие валы… Будем ждать!
Я взял его под руку и привел к дому Бутунгари. Когда Гусев успокоился, я снова вышел
на берег реки и долго сидел
на опрокинутой вверх дном
лодке. Сырость, проникшая под складки одежды, давала себя чувствовать. Я
вернулся домой и лег
на кан, но сон бежал от моих глаз. Меня беспокоило душевное состояние Гусева. Я решил как следует одеть его в Императорской гавани и
на пароходе отправить во Владивосток.