Неточные совпадения
Вернувшись в начале июня в деревню, он
вернулся и
к своим обычным занятиям. Хозяйство сельское, отношения с мужиками и соседями, домашнее хозяйство, дела сестры и
брата, которые были у него на руках, отношения с женою, родными, заботы о ребенке, новая пчелиная охота, которою он увлекся с нынешней весны, занимали всё его время.
— Ну так войдите, — сказала Кити, обращаясь
к оправившейся Марье Николаевне; но заметив испуганное лицо мужа, — или идите, идите и пришлите за мной, — сказала она и
вернулась в нумер. Левин пошел
к брату.
— А я хорошо приготовился! Просто,
брат, позволь тебя обнять, пожелать тебе всего хорошего, и
вернись к нам поскорее!
Тут почему-то вспомнилась поговорка: «Один — с сошкой, семеро — с ложкой», сказка «О семи Семионах, родных
братьях». Цифра семь разбудила десятки мелких мыслей, они надоедали, как мухи, и потребовалось значительное усилие, чтоб
вернуться к «Вехам».
— Ну,
брат, шалишь: у нее сегодня сеанс с Лепешкиным, — уверял «Моисей», направляясь
к выходу из буфета; с половины дороги он
вернулся к Привалову, долго грозил ему пальцем, ухмыляясь глупейшей пьяной улыбкой и покачивая головой, и, наконец, проговорил: — А ты,
брат, Привалов, ничего… Хе-хе! Нет, не ошибся!.. У этой Тонечки, черт ее возьми, такие амуры!.. А грудь?.. Ну, да тебе это лучше знать…
Мне этого не хотелось. Идти — это мне нравилось, но я все-таки знал, что надо
вернуться домой,
к матери, отцу,
братьям и сестрам.
— Который теперь час? — беспокоилась сестра. — Нам бы пораньше
вернуться, папа отпустил меня
к брату только до шести часов.
На другой день Марья Николаевна действительно съездила обыденкой с
братом к сестре и,
вернувшись к вечеру домой, прибежала
к бабушке.
Брянчанинова П. Фермор застал на служении: он совершал литургию. Ему доложили о прибывших
к нему от государя
братьях Ферморах, когда он
вернулся из церкви домой и собирался в трапезу.
— Нет, они слишком плохи для Иуды. Ты слышишь, Иисус? Теперь ты мне поверишь? Я иду
к тебе. Встреть меня ласково, я устал. Я очень устал. Потом мы вместе с тобою, обнявшись, как
братья,
вернемся на землю. Хорошо?
Петр Михайлыч не думал уже ни о пощечине, ни о хлысте, и не знал, что будет он делать у Власича. Он струсил. Ему было страшно за себя и за сестру, и было жутко, что он ее сейчас увидит. Как она будет держать себя с
братом? О чем они оба будут говорить? И не
вернуться ли назад, пока не поздно? Думая так, он по липовой аллее поскакал
к дому, обогнул широкие кусты сирени и вдруг увидел Власича.
Дело в том, что он только что
вернулся из гостей, где сказано было много неприятных и обидных для него вещей. Сначала заговорили о пользе образования вообще, потом же незаметно перешли
к образовательному цензу служащей
братии, причем было высказано много сожалений, упреков и даже насмешек по поводу низкого уровня. И тут, как это водится во всех российских компаниях, с общих материй перешли
к личностям.
— Ну,
брат Андрюша, вставай! просыпайся! — разбудил учителя Хвалынцев,
вернувшись к нему в половине десятого: — дело всерьез пошло!.. Как ни глупо, а драться, кажись, и взаправду придется.
Шум разбудил и уснувшую было Лару. Она проснулась и, будучи не в силах понять причины слышанных звуков, спросила о них горничную. Та проговорилась ей о происшедшем. Лариса схватила свою голову и, вся трепеща, уверяла, что ее покидает рассудок и что она хочет приготовить себя
к смерти: она требовала
к себе священника, но желала, чтоб о призыве его не знали ни Бодростины, ни
брат ее, ни Горданов. Форов взялся это устроить: он ушел очень рано и в десятом часу утра уже
вернулся с Евангелом.
Девочки наперерыв ласкали Милку и радовались не меньше Карлуши. Одна только Тася не разделяла общего оживления. При виде Милки она густо покраснела и незаметно выскользнула из комнаты, чтобы девочки не могли увидеть её смущенного лица. Старшие девочки
к тому же все время испытующе поглядывали на нее, и это еще более смущало Тасю. Между тем m-lle Орлик,
вернувшись из цирка, прямо прошла в комнату
брата, где они долго совещались о чем-то.
— Николай Никанорыч!
брат вас просит
к себе, — сказала она и заглянула. — Вы
вернулись, Василий Иваныч, а мне никто не доложит… Где же ваши дамы?
Он вышел на воздух. И разом все
вернулось к нему… Он вор!.. Хотел разжиться на чужие деньги. Мог сегодня, — когда
брат Нетовой явился
к нему, — прямо сказать:"Я вложил в такое-то дело сто тысяч… Вот кем представлены залоги… Вот документ, обеспечивающий эту сделку… нате". И как ни жаден этот идиот, он все-таки пошел бы на соглашение. А не пошел бы?.. Пускай начинал бы процесс, даже уголовное дело. Так нет! Захотелось вынырнуть с чужим капиталом!
— Домчу я тебя, моя краля ненаглядная, в Тамбов,
к брату, там ты погостишь, паспорт тебе оборудую… А сам
вернусь да попрошусь у графа на службу в Питер, я хотя ему и слуга, но не хам, как ты меня вечер обозвала, потому я из духовенства, а
брат у меня в Тамбове повытчиком в суде служит — чиновник заправский… Поселю я тебя в Питере в отдаленности, никто тебя под чужим именем не разыщет…
Когда слуги удалились, князь Василий подошел
к обоим дверям, ведшим в смежные горницы, тщательно притворил их и,
вернувшись на место, обратился
к брату...