Тотчас же убили, всего каких-нибудь пять или десять минут назад, — потому так выходит, тела еще теплые, — и вдруг, бросив и тела и квартиру отпертую и зная, что сейчас туда люди прошли, и добычу бросив, они, как малые ребята,
валяются на дороге, хохочут, всеобщее внимание на себя привлекают, и этому десять единогласных свидетелей есть!
— Вот, служка, нашел я находку, — говорил Брехун, подавая монашескую рясу и клобук. — Не мирского дела одежда, а
валяется на дороге. Соблазн бы пошел на братию, кабы натакался на нее мирской человек, — ну, а я-то, пожалуй, и помолчу…
Неточные совпадения
В продолжение этого времени он имел удовольствие испытать приятные минуты, известные всякому путешественнику, когда в чемодане все уложено и в комнате
валяются только веревочки, бумажки да разный сор, когда человек не принадлежит ни к
дороге, ни к сиденью
на месте, видит из окна проходящих плетущихся людей, толкующих об своих гривнах и с каким-то глупым любопытством поднимающих глаза, чтобы, взглянув
на него, опять продолжать свою
дорогу, что еще более растравляет нерасположение духа бедного неедущего путешественника.
Потом, недели через три, велено было Андрюшке, Петрушке, Ваське обрушившиеся доски и перила оттащить к сараям, чтоб они не лежали
на дороге. Там
валялись они до весны.
В комнате не было ни чемодана, ни дорожного сака и вообще ничего такого, что свидетельствовало бы о прибытии человека за сорок верст по русским
дорогам. В одном углу
на оттоманке
валялась городская лисья шуба, крытая черным атласом, ватный капор и большой ковровый платок; да тут же
на полу стояли черные бархатные сапожки, а больше ничего.
На дороге в белой пыли
валялся довольно большой недоеденный огрызок колбасы, а рядом с ним во всех направлениях отпечатались следы собачьих лап.
И встречался-то я с ним мало; разве что идешь домой из присутствия и видишь, что в грязи
на дороге родитель в бесчувствии
валяется.
Подкова
на дороге валяется — он ее за пазуху спрячет (найденная подкова предвещает счастие); бумажку кто-нибудь обронил, окурок папироски — он и их поднимет; даже клочок навоза кинет в телегу и привезет домой.
— Какая земля, такая и цена. И сто рублей
на дороге не
валяются. Со стами-то рублями мужичок все хозяйство оборудует, да еще останется.
Надел картуз, поддёвку и пошёл
на базар, строя по
дороге внушительную речь о том, что Никона надо пожалеть, приласкать его надо и нельзя допустить, чтобы он погиб в пьянстве,
валялся в грязи.
На пыльной
дороге, измятые колесами,
валялись кисти.
— А Галактионовна, братчик, соврала насчет сметаны-то: не
валялся!.. Нет, совсем не
валялся! — говорил
дорогой о. Андроник, который со мной обращался уже
на «ты».
Любовь. Глупости, мама! Какое дело богу, природе, солнцу — до нас? Мы лежим
на дороге людей, как обломки какого-то старого, тяжёлого здания, может быть — тюрьмы… мы
валяемся в пыли разрушения и мешаем людям идти… нас задевают ногами, мы бессмысленно испытываем боль… иногда, запнувшись за нас, кто-нибудь падает, ломая себе кости…
На тротуаре, как и
на Садовой,
валяются разные товары: груды полушубков, груды трико, драпу,
дорогих сукон, груды битого хрусталя, фаянса и всякой посуды, перины, подушки, тюфяки, диваны и громадные простеночные зеркала.
Вдоль прямой
дороги, шедшей от вокзала к городу, тянулись серые каменные здания казенного вида. Перед ними, по эту сторону
дороги, было большое поле.
На утоптанных бороздах
валялись сухие стебли каоляна, под развесистыми ветлами чернела вокруг колодца мокрая, развороченная копытами земля. Наш обоз остановился близ колодца. Отпрягали лошадей, солдаты разводили костры и кипятили в котелках воду. Главный врач поехал разузнавать сам, куда нам двигаться или что делать.
По краям
дороги валялись пьяные. Сидит
на пригорке солдат, винтовка меж колен, голова свесилась: тронешь его за плечо, он, как мешок, валится
на бок… Мертв? Непробудно спит от усталости? Пульс есть, от красного лица несет сивухою…
Мы ехали
на север. С юга дул бешеный ветер, в тусклом воздухе метались тучи серо-желтой пыли, в десяти шагах ничего не было видно. По краям
дороги валялись издыхающие волы, сломанные повозки, брошенные полушубки и валенки. Отставшие солдаты вяло брели по тропинкам или лежали
на китайских могилках. Было удивительно, как много среди них пьяных.
На дороге по-прежнему медленно тянулись к северу бесконечные обозы. У края
валялись стащенные с
дороги два солдатских трупа, истоптанные колесами и копытами, покрытые пылью и кровью. А где же японцы? Их не было. Ночью произошла совершенно беспричинная паника. Кто-то завопил во сне: «Японцы! Пли!» — и взвился ужас. Повозки мчались в темноте, давили людей, сваливались с обрывов. Солдаты стреляли в темноту и били своих же.
Мы двинулись к железной
дороге и пошли вдоль пути
на юг.
Валялись разбитые в щепы телеграфные столбы, по земле тянулась исковерканная проволока. Нас нагнал казак и вручил обоим главным врачам по пакету. Это был приказ из корпуса. В нем госпиталям предписывалось немедленно свернуться, уйти со станции Шахе (предполагалось, что мы уж там) и воротиться
на прежнее место стоянки к станции Суятунь.