Неточные совпадения
Но ни в Греции, ни в Риме, нигде примера не находим, чтобы избран
был судия мысли, чтобы кто дерзнул сказать:
у меня просите дозволения, если
уста ваши отверзать хотите
на велеречие;
у нас клеймится разум, науки и просвещение, и
все, что без нашего клейма явится в свет, объявляем заранее глупым, мерзким, негодным. Таковое постыдное изобретение предоставлено
было христианскому священству, и ценсура
была современна инквизиции.
Да; бедная Дарья Николаевна Бизюкина не только
была влюблена, но она
была неисцелимо уязвлена жесточайшею страстью: она
на мгновение даже потеряла сознание и, закрыв веки, почувствовала, что по
всему ее телу разливается доселе неведомый, крепящий холод; во рту
у корня языка потерпло,
уста похолодели, в ушах отдаются учащенные удары пульса, и слышно, как в шее тяжело колышется сонная артерия.
Смерть! смерть со
всех сторон являлась мутным его очам, то грозная, высокая с распростертыми руками как виселица, то неожиданная, внезапная, как измена, как удар грома небесного… она
была снаружи, внутри его, везде, везде… она дробилась вдруг
на тысячу разных видов, она насмешливо прыгала по влажным его членам, подымала его седые волосы, стучала его зубами друг об друга… наконец Борис Петрович хотел прогнать эту нестерпимую мысль… и чем же? молитвой!.. но напрасно!..
уста его шептали затверженные слова, но
на каждое из них
у души один
был отзыв, один ответ: смерть!..
Между тем имя Степана, хотя ни мы, ни Козловский ничего не говорили о нем,
было на всех устах. В слободе об этом сначала говорили шепотом, в виде догадок, потом с уверенностью. Теперь даже дети
на улицах играли в войну, причем одна сторона представляла татар, другая якутов под предводительством Степана… А по улусам,
у камельков, в долгие вечера о белоглазом русском уже складывалась чуткая, протяжная былина, олонхо…
— Доброе дело, Василий Борисыч, доброе дело, — одобряла московского посланника Манефа. — Побывай
на гробнице, помяни отца Софонтия, помолись
у честны́х мощей его… Великий
был радетель древлего благочестия!.. От
уст его богоданная благодать яко светолучная заря
на Ке́рженце и по
всему христианству воссияла, и́з рода в род славнá память его!.. Читывал ли ты житие-то отца Софонтия?
— Отчего ж ты
на соборе
была такая думчивая? — продолжала Варенька. — О чем раздумалась?.. Тревога житейская аль опять сомненья?.. Уныние или мирские заботы?.. Перестань думать о них. Никакие заботы, никакие житейские попеченья не сто́ят чистых твоих дум… Передо мной не таись, скажи
всю правду… Моими или
устами других
будешь обличена
на соборе, тогда
все откроется,
все, что ни
есть у тебя
на душе.
У всех на устах было одно слово — «Седан».
Три дочери
было у короля Артура, три стройные, красивые и добрые принцессы. Но лучше
всех была старшая, веселая да радостная такая: очи звездочки небесные — так и искрятся, улыбка с
уст не сходит, серебряный смех то и дело тишину и великолепие огромного дворца оживляет. И всем-то, глядя
на веселую принцессу, весело становится. А Мира-королевна так и звенит своим колокольчиком-смехом, так и сияет звездочками-очами.
Потупленные в землю очи, дрожащие
уста, волнение девственной груди договорили мне
все, что она боялась вымолвить. „Не хочу обманывать тебя, милая!
У меня в России
есть уже невеста; не снять мне до гробовой доски железного кольца, которым я с нею обручился”, — отвечал я ей и спешил удалиться от жилища, где,
на место невинных радостей, поселил беспокойство. Так один взгляд сатаны побивает жатвы, чумит стада [Чумить стада — заражать стада чумой.] и вносит пожары в хижины!