Неточные совпадения
Правдин. Сколь приятно
быть тому и
свидетелем!
—
Свидетели есть!
свидетели! — гремела толпа.
Выступили вперед два
свидетеля: отставной солдат Карапузов да слепенькая нищенка Маремьянушка."И
было тем
свидетелям дано за ложное показание по пятаку серебром", — говорит летописец, который в этом случае явно становится на сторону угнетенного Линкина.
— И на то у меня
свидетели есть, — продолжал Фердыщенко таким тоном, который не дозволял усомниться, что он подлинно знает, что говорит.
Такова
была простота нравов того времени, что мы,
свидетели эпохи позднейшей, с трудом можем перенестись даже воображением в те недавние времена, когда каждый эскадронный командир, не называя себя коммунистом, вменял себе, однако ж, за честь и обязанность
быть оным от верхнего конца до нижнего.
Я не виню вас, и Бог мне
свидетель, что я, увидев вас во время вашей болезни, от всей души решился забыть всё, что
было между нами, и начать новую жизнь.
Возвратясь в крепость, я рассказал Максиму Максимычу все, что случилось со мною и чему
был я
свидетель, и пожелал узнать его мнение насчет предопределения. Он сначала не понимал этого слова, но я объяснил его как мог, и тогда он сказал, значительно покачав головою...
Услыша эти слова, Чичиков, чтобы не сделать дворовых людей
свидетелями соблазнительной сцены и вместе с тем чувствуя, что держать Ноздрева
было бесполезно, выпустил его руки. В это самое время вошел Порфирий и с ним Павлушка, парень дюжий, с которым иметь дело
было совсем невыгодно.
Каждый из
свидетелей поместил себя со всеми своими достоинствами и чинами, кто оборотным шрифтом, кто косяками, кто просто чуть не вверх ногами, помещая такие буквы, каких даже и не видано
было в русском алфавите.
— Засвидетельствовано оно, как следует, в суде.
Свидетелем был бывший совестный судья Бурмилов и Хаванов.
— Вы так и знали? — подхватил Лужин, — стало
быть, уже и прежде имели хотя бы некоторые основания так заключать. Прошу вас, почтеннейшая Амалия Ивановна, запомнить слова ваши, произнесенные, впрочем, при
свидетелях.
— Это я знаю, видал, — бормотал чиновник Раскольникову и Лебезятникову, — это чахотка-с; хлынет этак кровь и задавит. С одною моею родственницей, еще недавно
свидетелем был, и этак стакана полтора… вдруг-с… Что же, однако ж, делать, сейчас помрет?
Но, приехав в Петербург, он третьего дня, при первом нашем свидании, со мной поссорился, и я выгнал его от себя, чему
есть два
свидетеля.
— Это вы, низкий человек, может
быть,
пьете, а не я! Я и водки совсем никогда не
пью, потому что это не в моих убеждениях! Вообразите, он, он сам, своими собственными руками отдал этот сторублевый билет Софье Семеновне, — я видел, я
свидетель, я присягу приму! Он, он! — повторял Лебезятников, обращаясь ко всем и каждому.
Тотчас же убили, всего каких-нибудь пять или десять минут назад, — потому так выходит, тела еще теплые, — и вдруг, бросив и тела и квартиру отпертую и зная, что сейчас туда люди прошли, и добычу бросив, они, как малые ребята, валяются на дороге, хохочут, всеобщее внимание на себя привлекают, и этому десять единогласных
свидетелей есть!
Если каким бы то ни
было образом вы знаете и укажете нам, где он теперь находится, то, уверяю вас честным словом и беру всех в
свидетели, что дело тем только и кончится.
Слушай внимательно: и дворник, и Кох, и Пестряков, и другой дворник, и жена первого дворника, и мещанка, что о ту пору у ней в дворницкой сидела, и надворный советник Крюков, который в эту самую минуту с извозчика встал и в подворотню входил об руку с дамою, — все, то
есть восемь или десять
свидетелей, единогласно показывают, что Николай придавил Дмитрия к земле, лежал на нем и его тузил, а тот ему в волосы вцепился и тоже тузил.
К тому же давнишнее ипохондрическое состояние Раскольникова
было заявлено до точности многими
свидетелями, доктором Зосимовым, прежними его товарищами, хозяйкой, прислугой.
Порфирий Петрович несколько мгновений стоял, как бы вдумываясь, но вдруг опять вспорхнулся и замахал руками на непрошеных
свидетелей. Те мигом скрылись, и дверь притворилась. Затем он поглядел на стоявшего в углу Раскольникова, дико смотревшего на Николая, и направился
было к нему, но вдруг остановился, посмотрел на него, перевел тотчас же свой взгляд на Николая, потом опять на Раскольникова, потом опять на Николая и вдруг, как бы увлеченный, опять набросился на Николая.
— Это денег-то не надо! Ну, это, брат, врешь, я
свидетель! Не беспокойтесь, пожалуйста, это он только так… опять вояжирует. [Вояжирует — здесь: грезит, блуждает в царстве снов (от фр. voyager — путешествовать).] С ним, впрочем, это и наяву бывает… Вы человек рассудительный, и мы
будем его руководить, то
есть попросту его руку водить, он и подпишет. Принимайтесь-ка…
Этот факт
был тщательно расследован и довольно хорошо засвидетельствован многими
свидетелями.
Но приятельские сношения мои с Пугачевым могли
быть доказаны множеством
свидетелей и должны
были казаться по крайней мере весьма подозрительными.
Спустя несколько дней после сего знаменитого совета узнали мы, что Пугачев, верный своему обещанию, приближился к Оренбургу. Я увидел войско мятежников с высоты городской стены. Мне показалось, что число их вдесятеро увеличилось со времени последнего приступа, коему
был я
свидетель. При них
была и артиллерия, взятая Пугачевым в малых крепостях, им уже покоренных. Вспомня решение совета, я предвидел долговременное заключение в стенах оренбургских и чуть не плакал от досады.
Оргия, коей я
был невольным
свидетелем, продолжалась до глубокой ночи.
Иначе расскажу
Всю правду батюшке, с досады.
Вы знаете, что я собой не дорожу.
Подите. — Стойте,
будьте рады,
Что при свиданиях со мной в ночной тиши
Держались более вы робости во нраве,
Чем даже днем, и при людя́х, и въяве;
В вас меньше дерзости, чем кривизны души.
Сама довольна тем, что ночью всё узнала,
Нет укоряющих
свидетелей в глазах,
Как давеча, когда я в обморок упала,
Здесь Чацкий
был…
Покуривая, он снова стал читать план и нашел, что — нет, нельзя давать слишком много улик против Безбедова, но необходимо, чтоб он знал какие-то Маринины тайны, этим знанием и
будет оправдано убийство Безбедова как
свидетеля, способного указать людей, которым Марина мешала жить.
В этих словах Самгину послышалась нотка цинизма. Духовное завещание
было безукоризненно с точки зрения закона, подписали его солидные
свидетели, а иск — вздорный, но все-таки у Самгина осталось от этого процесса впечатление чего-то необычного. Недавно Марина вручила ему дарственную на ее имя запись: девица Анна Обоимова дарила ей дом в соседнем губернском городе. Передавая документ, она сказала тем ленивым тоном, который особенно нравился Самгину...
«
Было», — хотел сказать Самгин, вспомнив свою роль
свидетеля, но человек договорил...
Я
свидетелем в деле его
был: сильно удивлялся!
— Вот что: сделано предложение — в воскресенье всем порядочным людям
быть на улицах. Необходимы честные
свидетели. Черт знает что может
быть. Если вы не уедете и не прочь…
В конце концов Сомова оставила в нем неприятное впечатление. И неприятно
было, что она,
свидетель детских его дней,
будет жить у Варвары,
будет, наверное, посещать его. Но он скоро убедился, что Сомова не мешает ему, она усердно готовилась на курсы Герье, шариком каталась по Москве, а при встречах с ним восхищенно тараторила...
Во всем, что говорил Тагильский, чувствовалась какая-то правда, но чувствовалась и угроза
быть вовлеченным в громкий уголовный процесс, в котором не хотелось бы участвовать даже в качестве
свидетеля, а ведь могут пристегнуть и в качестве соучастника.
Самгин старался выдержать тон объективного
свидетеля, тон человека, которому дорога только правда, какова бы она ни
была. Но он сам слышал, что говорит озлобленно каждый раз, когда вспоминает о царе и Гапоне. Его мысль невольно и настойчиво описывала восьмерки вокруг царя и попа, густо подчеркивая ничтожество обоих, а затем подчеркивая их преступность. Ему очень хотелось напугать людей, и он делал это с наслаждением.
Потом он
ел холодную, безвкусную телятину,
пил перепаренный, горьковатый чай и старался вспомнить слова летописца Пимена: «Недаром…
свидетелем господь меня поставил» — и не мог вспомнить:
свидетелем чего?
Самгин вспомнил, что с месяц тому назад он читал в пошлом «Московском листке» скандальную заметку о студенте с фамилией, скрытой под буквой Т. Студент обвинял горничную дома свиданий в краже у него денег, но
свидетели обвиняемой показали, что она всю эту ночь до утра играла роль не горничной, а клиентки дома,
была занята с другим гостем и потому — истец ошибается, он даже не мог видеть ее. Заметка
была озаглавлена: «Ошибка ученого».
— Вы, господин, не уходите, — вы
свидетель, — и стал спокойно выспрашивать извозчика: — Сколько ж их
было?
— Экой какой! А ты скажи, что пожаловаться хочу, что будто подглядели за ним, что
свидетели есть…
Он решил, что до получения положительных известий из деревни он
будет видеться с Ольгой только в воскресенье, при
свидетелях. Поэтому, когда пришло завтра, он не подумал с утра начать готовиться ехать к Ольге.
Она
была не без лукавства. Если ей очень хотелось взглянуть на Обломова при
свидетелях, она прежде взглянет попеременно на троих других, потом уж на него.
Зато в положенные дни он жил, как летом, заслушивался ее пения или глядел ей в глаза; а при
свидетелях довольно
было ему одного ее взгляда, равнодушного для всех, но глубокого и знаменательного для него.
И не одному только ревниво-наблюдательному взгляду Райского или заботливому вниманию бабушки, но и равнодушному
свидетелю нельзя
было не заметить, что и лицо, и фигура, и движения «лесничего»
были исполнены глубокой симпатии к Вере, сдерживаемой каким-то трогательным уважением.
— Вы хотите, чтоб я поступил, как послушный благонравный мальчик, то
есть съездил бы к тебе, маменька, и спросил твоего благословения, потом обратился бы к вам, Татьяна Марковна, и просил бы
быть истолковательницей моих чувств, потом через вас получил бы да и при
свидетелях выслушал бы признание невесты, с глупой рожей поцеловал бы у ней руку, и оба, не смея взглянуть друг на друга, играли бы комедию, любя с позволения старших…
Всех печальнее
был Тит Никоныч. Прежде он последовал бы за Татьяной Марковной на край света, но после «сплетни», по крайней мере вскоре,
было бы не совсем ловко ехать с нею. Это могло подтвердить старую историю, хотя ей частию не поверили, а частию забыли о ней, потому что живых
свидетелей, кроме полупомешанной бабы, никого не
было.
Жертве, конечно, ничего нельзя
было сделать, не кричать же ей:
свидетелей нет, да и странно как-то жаловаться.
По изустным рассказам
свидетелей, поразительнее всего казалось переменное возвышение и понижение берега: он то приходил вровень с фрегатом, то вдруг возвышался саженей на шесть вверх. Нельзя
было решить, стоя на палубе, поднимается ли вода, или опускается самое дно моря? Вращением воды кидало фрегат из стороны в сторону, прижимая на какую-нибудь сажень к скалистой стене острова, около которого он стоял, и грозя раздробить, как орех, и отбрасывая опять на середину бухты.
Об этом писали так много раз, что я не хотел ничего упоминать, если б не
был таким близким
свидетелем, почти участником зрелища.
Он откладывал дело о скопцах за отсутствием совсем неважного и ненужного для дела
свидетеля только потому, что дело это, слушаясь в суде, где состав присяжных
был интеллигентный, могло кончиться оправданием. По уговору же с председателем дело это должно
было перенестись на сессию уездного города, где
будут больше крестьяне, и потому больше шансов обвинения.
Дело велось точно так же, как и вчерашнее, со всем арсеналом доказательств, улик,
свидетелей, присяги их, допросов, экспертов и перекрестных вопросов. Свидетель-городовой на вопросы председателя, обвинителя, защитника безжизненно отрубал: «так точно-с», «не могу знать» и опять «так точно»…, но, несмотря на его солдатское одурение и машинообразность, видно
было, что он жалел мальчика и неохотно рассказывал о своей поимке.
Так говорили
свидетели, сам же обвиняемый во всем винился и, как пойманный зверок, бессмысленно оглядываясь по сторонам, прерывающимся голосом рассказывал всё, как
было.