Неточные совпадения
— А вот так: несмотря на запрещение Печорина, она вышла
из крепости к речке.
Было, знаете, очень жарко; она села на
камень и опустила ноги в воду. Вот Казбич подкрался — цап-царап ее, зажал рот и потащил в кусты, а там вскочил на коня, да и тягу! Она между тем успела закричать; часовые всполошились, выстрелили, да мимо, а мы тут и подоспели.
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая
камни под колеса, когда лошади выбивались
из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что
было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне
было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой
была некогда и, верно,
будет когда-нибудь опять.
По обеим сторонам дороги торчали голые, черные
камни; кой-где из-под снега выглядывали кустарники, но ни один сухой листок не шевелился, и весело
было слышать среди этого мертвого сна природы фырканье усталой почтовой тройки и неровное побрякивание русского колокольчика.
Гости,
выпивши по рюмке водки темного оливкового цвета, какой бывает только на сибирских прозрачных
камнях,
из которых режут на Руси печати, приступили со всех сторон с вилками к столу и стали обнаруживать, как говорится, каждый свой характер и склонности, налегая кто на икру, кто на семгу, кто на сыр.
С каждым годом притворялись окна в его доме, наконец остались только два,
из которых одно, как уже видел читатель,
было заклеено бумагою; с каждым годом уходили
из вида более и более главные части хозяйства, и мелкий взгляд его обращался к бумажкам и перышкам, которые он собирал в своей комнате; неуступчивее становился он к покупщикам, которые приезжали забирать у него хозяйственные произведения; покупщики торговались, торговались и наконец бросили его вовсе, сказавши, что это бес, а не человек; сено и хлеб гнили, клади и стоги обращались в чистый навоз, хоть разводи на них капусту, мука в подвалах превратилась в
камень, и нужно
было ее рубить, к сукнам, холстам и домашним материям страшно
было притронуться: они обращались в пыль.
Проходивший поп снял шляпу, несколько мальчишек в замаранных рубашках протянули руки, приговаривая: «Барин, подай сиротинке!» Кучер, заметивши, что один
из них
был большой охотник становиться на запятки, хлыснул его кнутом, и бричка пошла прыгать по
камням.
— Слушай, слушай, пан! — сказал жид, посунувши обшлага рукавов своих и подходя к нему с растопыренными руками. — Вот что мы сделаем. Теперь строят везде крепости и замки;
из Неметчины приехали французские инженеры, а потому по дорогам везут много кирпичу и
камней. Пан пусть ляжет на дне воза, а верх я закладу кирпичом. Пан здоровый и крепкий с виду, и потому ему ничего, коли
будет тяжеленько; а я сделаю в возу снизу дырочку, чтобы кормить пана.
Он рассказал до последней черты весь процесс убийства: разъяснил тайну заклада(деревянной дощечки с металлическою полоской), который оказался у убитой старухи в руках; рассказал подробно о том, как взял у убитой ключи, описал эти ключи, описал укладку и чем она
была наполнена; даже исчислил некоторые
из отдельных предметов, лежавших в ней; разъяснил загадку об убийстве Лизаветы; рассказал о том, как приходил и стучался Кох, а за ним студент, передав все, что они между собой говорили; как он, преступник, сбежал потом с лестницы и слышал визг Миколки и Митьки; как он спрятался в пустой квартире, пришел домой, и в заключение указал
камень во дворе, на Вознесенском проспекте, под воротами, под которым найдены
были вещи и кошелек.
Наконец, некоторые (особенно
из психологов) допустили даже возможность того, что и действительно он не заглядывал в кошелек, а потому и не знал, что в нем
было, и, не зная, так и снес под
камень, но тут же
из этого и заключали, что самое преступление не могло иначе и случиться, как при некотором временном умопомешательстве, так сказать, при болезненной мономании убийства и грабежа, без дальнейших целей и расчетов на выгоду.
Его лицо изъедено оспой, поэтому оно и
было шероховатым, точно
камень, из-под выщипанных бровей угрюмо смотрели синеватые глаза.
Шемякин говорил громко, сдобным голосом, и от него настолько сильно пахло духами, что и слова казались надушенными. На улице он казался еще более красивым, чем в комнате, но менее солидным, — слишком щеголеват
был его костюм светло-сиреневого цвета, лихо измятая дорогая панама, тросточка, с ручкой
из слоновой кости, в пальцах руки — черный
камень.
Была в этой фразе какая-то внешняя правда, одна
из тех правд, которые он легко принимал, если находил их приятными или полезными. Но здесь, среди болот, лесов и гранита, он видел чистенькие города и хорошие дороги, каких не
было в России, видел прекрасные здания школ, сытый скот на опушках лесов; видел, что каждый кусок земли заботливо обработан, огорожен и всюду упрямо трудятся, побеждая
камень и болото, медлительные финны.
Дождь
был какой-то мягкий, он падал на
камни совершенно бесшумно, но очень ясно
был слышен однообразный плеск воды, стекавшей
из водосточных труб, и сердитые шлепки шагов.
Уже светало; перламутровое, очень высокое небо украшали розоватые облака. Войдя в столовую, Самгин увидал на белой подушке освещенное огнем лампы нечеловечье, точно
из камня грубо вырезанное лицо с узкой щелочкой глаза, оно
было еще страшнее, чем ночью.
Утром 4-го января фрегат принял праздничный вид: вымытая, вытертая песком и
камнями, в ущерб моему ночному спокойствию, палуба белела, как полотно; медь ярко горела на солнце; снасти уложены
были красивыми бухтами,
из которых в одной поместился общий баловень наш, кот Васька.
Они донесли своему начальству, что приехали люди «с тоненьким и острым хвостом, что они бросают гром,
едят камни,
пьют огонь, который выходит дымом
из носа, а носы у них, — прибавили они, — предлинные».
«Нет, не свалимся, — отвечал Вандик, — на
камень, может
быть, попадем не раз, и в рытвину колесо заедет, но в овраг не свалимся: одна
из передних лошадей куплена мною недели две назад в Устере: она знает дорогу».
И это же солнце вызовет здесь жизнь
из самого
камня, когда тропический ливень хоть на несколько часов
напоит землю.
Курсы Василия Назарыча в среде узловской денежной братии начали быстро падать, и его векселя, в первый раз в жизни, Узловско-Моховский банк отказался учитывать Василий Назарыч этим не особенно огорчился, но он хорошо видел, откуда
был брошен в него
камень; этот отказ
был произведением Половодова, который по своей натуре способен
был наносить удары только из-за угла.
А все-таки как ни
будем мы злы, чего не дай Бог, но как вспомним про то, как мы хоронили Илюшу, как мы любили его в последние дни и как вот сейчас говорили так дружно и так вместе у этого
камня, то самый жестокий
из нас человек и самый насмешливый, если мы такими сделаемся, все-таки не посмеет внутри себя посмеяться над тем, как он
был добр и хорош в эту теперешнюю минуту!
Христова же церковь, вступив в государство, без сомнения не могла уступить ничего
из своих основ, от того
камня, на котором стояла она, и могла лишь преследовать не иначе как свои цели, раз твердо поставленные и указанные ей самим Господом, между прочим: обратить весь мир, а стало
быть, и все древнее языческое государство в церковь.
Этот Смуров, если не забыл читатель,
был один
из той группы мальчиков, которые два месяца тому назад кидали
камнями через канаву в Илюшу и который рассказывал тогда про Илюшу Алеше Карамазову.
— Вишь, что выдумал, у
камня поганого хоронить, точно бы удавленника, — строго проговорила старуха хозяйка. — Там в ограде земля со крестом. Там по нем молиться
будут.
Из церкви пение слышно, а дьякон так чисторечиво и словесно читает, что все до него каждый раз долетит, точно бы над могилкой его читали.
Получая от нас хлебы, конечно, они ясно
будут видеть, что мы их же хлебы, их же руками добытые, берем у них, чтобы им же раздать, безо всякого чуда, увидят, что не обратили мы
камней в хлебы, но воистину более, чем самому хлебу, рады они
будут тому, что получают его
из рук наших!
Потом мы пошли к берегу и отворотили один
камень. Из-под него выбежало множество мелких крабов. Они бросились врассыпную и проворно спрятались под другие
камни. Мы стали ловить их руками и скоро собрали десятка два. Тут же мы нашли еще двух протомоллюсков и около сотни раковин береговичков. После этого мы выбрали место для бивака и развели большой огонь. Протомоллюсков и береговичков мы съели сырыми, а крабов сварили. Правда, это дало нам немного, но все же первые приступы голода
были утолены.
Вода в горных ручьях
была еще в движении, но по замирающему шуму
было уже заметно, что скоро и она должна
будет покрыться ледяной корой и совсем замолкнуть. Там, где
из расщелин в
камнях сочилась вода и где раньше ее не
было видно, теперь образовались большие ледяные натеки; они постоянно увеличивались в размерах и казались замерзшими водопадами.
Стрелки, узнав о том, что мы остаемся здесь надолго и даже,
быть может, зазимуем, принялись таскать плавник, выброшенный волнением на берег, и устраивать землянку. Это
была остроумная мысль. Печи они сложили
из плитнякового
камня, а трубу устроили по-корейски —
из дуплистого дерева. Входы завесили полотнищами палаток, а на крышу наложили мох с дерном. Внутри землянки настлали ельницу и сухой травы. В общем, помещение получилось довольно удобное.
В другой половине помещалась мельница, состоявшая
из 2 жерновов,
из которых нижний
был неподвижный. Мельница приводится в движение силой лошади. С завязанными глазами она ходит вокруг и вращает верхний
камень. Мука отделяется от отрубей при помощи сита. Оно помещается в особом шкафу и приводится в движение ногами человека. Он же следит за лошадью и подсыпает зерно к жерновам.
Через 1,5 часа мы достигли перевала. Здесь у подножия большого дуба стояла маленькая кумирня, сложенная
из плитнякового
камня. Кумирня эта
была поставлена, вероятно, охотниками и искателями женьшеня. Лицевая ее сторона
была украшена красной тряпицей с иероглифической надписью: «Сан-лин-чжи-чжу», то
есть «Владыке гор и лесов» (тигру).
Долина Сицы покрыта отличным хвойно-смешанным лесом. Особенности этой долины заключаются в мощных террасах. В обнажениях видно, что террасы эти наносного образования и состоят
из глины, ила и угловатых
камней величиной с конскую голову.
Было время, когда какие-то силы создали эти террасы. Затем вдруг наступил покой. Террасы стали зарастать лесом, которому теперь насчитывается более 200 лет.
Чем выше мы поднимались, тем больше иссякали ручьи и наконец пропали совсем. Однако глухой шум под
камнями указывал, что источники эти еще богаты водой. Мало-помалу шум этот тоже начинал стихать. Слышно
было, как под землей бежала вода маленькими струйками, точно ее лили
из чайника, потом струйки эти превратились в капли, и затем все стихло.
Откуда эти тайнобрачные добывают влагу? Вода в
камнях не задерживается, а между тем мхи растут пышно. На ощупь они чрезвычайно влажны. Если мох выжать рукой,
из него капает вода. Ответ на заданный вопрос нам даст туман. Он-то и
есть постоянный источник влаги. Мхи получают воду не
из земли, а
из воздуха. Та к как в Уссурийском крае летом и весною туманных дней несравненно больше, чем солнечных, то пышное развитие мхов среди осыпей становится вполне понятным.
То
было осенью унылой…
Средь урн надгробных и
камнейСвежа
была твоя могила
Недавней насыпью своей.
Дары любви, дары печали —
Рукой твоих учеников
На ней рассыпаны лежали
Венки
из листьев и цветов.
Над ней, суровым дням послушна, —
Кладбища сторож вековой, —
Сосна качала равнодушно
Зелено-грустною главой,
И речка, берег омывая,
Волной бесследною вблизи
Лилась, лилась, не отдыхая,
Вдоль нескончаемой стези.
«…Поймут ли, оценят ли грядущие люди весь ужас, всю трагическую сторону нашего существования? А между тем наши страдания — почки,
из которых разовьется их счастие. Поймут ли они, отчего мы лентяи, ищем всяких наслаждений,
пьем вино и прочее? Отчего руки не подымаются на большой труд, отчего в минуту восторга не забываем тоски?.. Пусть же они остановятся с мыслью и с грустью перед
камнями, под которыми мы уснем: мы заслужили их грусть!»
Мы сели на мулов; по дороге
из Фраскати в Рим надобно
было проезжать небольшою деревенькой; кой-где уже горели огоньки, все
было тихо, копыта мулов звонко постукивали по
камню, свежий и несколько сырой ветер подувал с Апеннин.
Вечером, после привала, сделанного в Братовщине, часу в восьмом, Москва
была уже рукой подать. Верстах в трех полосатые верстовые столбы сменились высеченными
из дикого
камня пирамидами, и навстречу понесся тот специфический запах, которым в старое время отличались ближайшие окрестности Москвы.
Услужливые старухи отправили ее
было уже туда, куда и Петро потащился; но приехавший
из Киева козак рассказал, что видел в лавре монахиню, всю высохшую, как скелет, и беспрестанно молящуюся, в которой земляки по всем приметам узнали Пидорку; что будто еще никто не слыхал от нее ни одного слова; что пришла она пешком и принесла оклад к иконе Божьей Матери, исцвеченный такими яркими
камнями, что все зажмуривались, на него глядя.
Из Евангелия более всего, запали в мою душу слова «не судите, да не судимы
будете» и «кто
из вас безгрешен, тот пусть первый бросит в нее
камень».
Могила отца
была обнесена решеткой и заросла травой. Над ней стоял деревянный крест, и краткая надпись передавала кратчайшее содержание жизни: родился тогда-то,
был судьей, умер тогда-то… На
камень не
было денег у осиротевшей семьи. Пока мы
были в городе, мать и сестра каждую весну приносили на могилу венки
из цветов. Потом нас всех разнесло по широкому свету. Могила стояла одинокая, и теперь, наверное, от нее не осталось следа…
Трудно сказать, что могло бы
из этого выйти, если бы Перетяткевичи успели выработать и предложить какой-нибудь определенный план: идти толпой к генерал — губернатору, пустить
камнями в окна исправницкого дома… Может
быть, и ничего бы не случилось, и мы разбрелись бы по домам, унося в молодых душах ядовитое сознание бессилия и ненависти. И только,
быть может, ночью забренчали бы стекла в генерал — губернаторской комнате, давая повод к репрессиям против крамольной гимназии…
Мне именно и нужно
было в сад: как только я появлялся в нем, на горке, — мальчишки
из оврага начинали метать в меня
камнями, а я с удовольствием отвечал им тем же.
Но я испугался, побежал за нею и стал швырять в мещан голышами,
камнями, а она храбро тыкала мещан коромыслом, колотила их по плечам, по башкам. Вступились и еще какие-то люди, мещане убежали, бабушка стала мыть избитого; лицо у него
было растоптано, я и сейчас с отвращением вижу, как он прижимал грязным пальцем оторванную ноздрю, и выл, и кашлял, а из-под пальца брызгала кровь в лицо бабушке, на грудь ей; она тоже кричала, тряслась вся.
В долине Дуйки Поляков нашел ножеобразный осколок обсидиана, наконечники стрел
из камня, точильные
камни, каменные топоры и проч.; эти находки дали ему право заключить, что в долине Дуйки, в отдаленные времена, жили люди, которые не знали металлов; это
были жители каменного века.
Держава,
из единого
камня иссеченная, поддерживаема
была грудою младенцев,
из белого мрамора иссеченных.
Нередко помышляли мы вытти
из судна и шествовать по каменной гряде к берегу, но пребывание одного
из наших сопутников на
камне уже несколько часов и скрытие другого
из виду представляло нам опасность перехода более, может
быть, нежели она
была в самом деле.
В самой середине нашего укрытия
из воды сантиметров на двадцать поднимался большой плоский
камень площадью в восемь квадратных метров. Поверхность его
была покрыта бурыми водорослями и раковинами. В другое время я сделал бы вывод не в пользу нашего убежища, но теперь мы все
были рады, что нашли тот «угол», о котором мечтали в открытом море и который, как нам казалось, мог защитить нас.
Намука подвел лодку к
камню, и мы тотчас вышли на него. Все сразу повеселели. Вихров и Крылов стали откачивать воду, а я с орочами принялся осматривать берег, к которому мы пристали. Наше укрытие представляло собою ловушку,
из которой можно
было выбраться только по воде. Базальтовая жила упиралась в отвесную скалу. Каких-нибудь выступов или карнизов, по которым можно
было бы взобраться наверх, не
было.
— Известно, золота в Кедровской даче неочерпаемо, а только ты опять зря болтаешь: кедровское золото мудреное — кругом болота, вода долит, а внизу
камень. Надо еще взять кедровское-то золото. Не об этом речь. А дело такое, что в Кедровскую дачу кинутся промышленники
из города и с Балчуговских промыслов народ
будут сбивать. Теперь у нас весь народ как в чашке каша, а тогда и расползутся… Их только помани. Народ отпетый.
Это
был захватывающий момент, и какая-то стихийная сила толкала вперед людей самых неподвижных, точно в половодье, когда выступившая
из берегов вода выворачивает деревья с корнем и уносит тяжелые
камни.
Двери, очаг
из камней и у задней стены нары
из еловых плах
были целы, значит, можно
было и заночевать в лучшем виде.