Неточные совпадения
Левин по этому случаю сообщил Егору свою мысль о том, что в браке главное дело любовь и что с любовью всегда будешь
счастлив, потому что счастье
бывает только в себе самом. Егор внимательно выслушал и, очевидно, вполне понял мысль Левина, но в подтверждение ее он привел неожиданное для Левина замечание о том, что, когда он жил у хороших господ, он всегда был своими господами доволен и теперь вполне доволен своим хозяином, хоть он Француз.
Зато есть у меня в Петербурге и несколько мест счастливых, то есть таких, где я почему-нибудь
бывал когда-нибудь
счастлив, — и что же, я берегу эти места и не захожу в них как можно дольше нарочно, чтобы потом, когда буду уже совсем один и несчастлив, зайти погрустить и припомнить.
Нигде человек не
бывает так жалок, дерзок и по временам так внезапно
счастлив, как на море.
На днях получил доброе письмо ваше от 8-го генваря, почтенный, дорогой мой друг Егор Антонович! Оно истинно меня утешило и как будто перенесло к вам, где
бывал так
счастлив. Спасибо вам за подробный отчет о вашем житье-бытье. Поцелуйте добрую мою М. Я. и всех ваших домашних: их воспоминание обо мне очень дорого для меня; от души всех благодарю.
Павел ничего не видел, что Мари обращалась с ним как с очень еще молодым мальчиком, что m-me Фатеева смотрела на него с каким-то грустным участием и, по преимуществу, в те минуты, когда он
бывал совершенно
счастлив и доволен Мари.
Наконец, откуда-то издали раздались голоса священника и дьякона: «Христос воскресе!» Хор певчих сейчас же подхватил: «Из мертвых смертию, смерть поправ!»; а затем пошли радостные кантаты: «святися, святися!» «приидите пиво пием» — Павел стоял почти в восторге: так радостен, так
счастлив он давно уже не
бывал.
А как
счастлив бывал он в этой комнате некогда! он был не один: около него присутствовал тогда прекрасный призрак и осенял его днем за заботливым трудом, ночью бодрствовал над его изголовьем. Там жили с ним тогда мечты, будущее было одето туманом, но не тяжелым, предвещающим ненастье, а утренним, скрывающим светлую зарю. За тем туманом таилось что-то, вероятно — счастье… А теперь? не только его комната, для него опустел целый мир, и в нем самом холод, тоска…
Мне нужно было видеть, слышать ее, знать, что она близко, и я
бывал не то что
счастлив, а спокоен.
— Как бы то ни было, приходится проститься с мыслями о счастье, — сказал он, глядя на улицу. — Его нет. Его не было никогда у меня и, должно быть, его не
бывает вовсе. Впрочем, раз в жизни я был
счастлив, когда сидел ночью под твоим зонтиком. Помнишь, как-то у сестры Нины ты забыла свой зонтик? — спросил он, обернувшись к жене. — Я тогда был влюблен в тебя и, помню, всю ночь просидел под этим зонтиком и испытывал блаженное состояние.
— Впрочем, человек никогда не
бывает совершение
счастлив, — проговорила она, вздохнув, через несколько времени.
Поэтому, если мы встречаем человека, который, говоря о жизни, драпируется в мантию научных, умственных и общественных интересов и уверяет, что никогда не
бывает так
счастлив и не живет такою полною жизнью, как исследуя вопрос о пришествии варягов или о месте погребения князя Пожарского, то можно сказать наверное, что этот человек или преднамеренно, или бессознательно скрывает свои настоящие чувства.
— Ну, Андрюша! — сказал старый крестьянин, — слушал я, брат, тебя: не в батюшку ты пошел! Тот был мужик умный: а ты, глупая голова, всякой нехристи веришь!
Счастлив этот краснобай, что не я его возил:
побывал бы он у меня в городском остроге. Эк он подъехал с каким подвохом, проклятый! Да нет, ребята! старого воробья на мякине не обманешь: ведь этот проезжий — шпион.
Хотя он был причиной моей погибели, хотя он ничего и никого никогда не любил, я любил его и люблю его именно за это. Мне нравилось в нем именно то, что он был красив,
счастлив, богат и потому никого не любил. Вы понимаете это наше высокое лошадиное чувство. Его холодность, его жестокость, моя зависимость от него придавали особенную силу моей любви к нему. Убей, загони меня, думал я,
бывало, в наши хорошие времена, я тем буду счастливее.
Арефа был совершенно
счастлив, что выбрался жив из Баламутского завода. Конечно, все это случилось по милости преподобного Прокопия: он вызволил грешную дьячковую душу прямо из утробы земной. Едет Арефа и радуется, и даже смешно ему, что такой переполох в Баламутском заводе и что Гарусов бежал. В Служней слободе в прежнее время, когда набегала орда, часто такие переполохи
бывали и большею частью напрасно. Так, бегают, суетятся, галдят, друг дружку пугают, а беду дымом разносит.
Антон Прокофьевич, несмотря, что его щелкали по носу, был довольно хитрый человек на многие дела, — в ме́не только был он не так
счастлив, — он очень знал, когда нужно прикинуться дураком, и иногда умел найтиться в таких обстоятельствах и случаях, где редко умный
бывает в состоянии извернуться.
Знаете ли, я сегодня был
счастлив; я шел, пел; я был за городом; со мной еще никогда не
бывало таких счастливых минут.
Одна из дам. Я не думаю, чтоб он был такое важное лицо, чтобы можно было заниматься его историей; и до кого она касается? Он очень
счастлив: это доказывает его веселый характер, а история счастливых людей не
бывает никогда занимательна…
«Никогда, — говорю, — сердце не заезжий двор: в нем тесно не
бывает. К отцу одна любовь, а к мужу — другая, и кроме того… муж, который желает быть
счастлив, обязан заботиться, чтобы он мог уважать свою жену, а для этого он должен беречь ее любовь и почтение к родителям».
Он был мой друг. С ним я не знал хлопот,
С ним чувствами и деньгами делился;
Он брал на месяц, отдавал чрез год,
Но я за то ни мало не сердился
И поступал не лучше в свой черед;
Печален ли,
бывало, тотчас скажет,
Когда же весел,
счастлив — глаз не кажет.
Не раз от скуки он свои мечты
Мне поверял и говорил мне ты;
Хвалил во мне, что прочие хвалили,
И был мой вечный визави в кадрили.
А бразильянец долго стоял и смотрел на дерево, и ему становилось всё грустнее и грустнее. Вспомнил он свою родину, ее солнце и небо, ее роскошные леса с чудными зверями и птицами, ее пустыни, ее чудные южные ночи. И вспомнил еще, что нигде не
бывал он
счастлив, кроме родного края, а он объехал весь свет. Он коснулся рукою пальмы, как будто бы прощаясь с нею, и ушел из сада, а на другой день уже ехал на пароходе домой.
А как был он по пословице «несчастлив в игре, да
счастлив в любви», так и на это счастье деньги понадобились и,
бывало, из кармана, как по вешней воде, уплывали…
Она запела вдруг тот цыганский романс, который помог им сойтись с первой же встречи: «Коль
счастлив я с тобой
бываю»… Это она за него поет, за Васю… И слов ей не нужно: слова глупые и старомодные, довольно одной мелодии.
Коль
счастлив я с тобою
бываю,
Ты улыбаешься, как май!
Подрези потешно сипели, поля искрились, все кругом глядело так весело; я был
счастлив, как не
бывают счастливы великие мира сего, правя народами.
«
Счастлив в картах, несчастлив в любви, — часто появлялось в его мыслях. — Несомненно, в Петербурге она не была безгрешна», — вдруг умозаключил он, стараясь, как всегда это
бывает, сам найти доказательство того, чему хотел бы не верить, даже в предрассудках.
Она не могла понять, отчего он
бывал так особенно оживлен и
счастлив, когда, встав с зарею и проведя всё утро в поле или на гумне, он возвращался к ее чаю с посева, покоса или уборки.