Неточные совпадения
Бросила прочь она от себя платок, отдернула налезавшие на очи длинные волосы косы
своей и вся разлилася в жалостных речах, выговаривая их тихим-тихим голосом, подобно когда ветер, поднявшись прекрасным вечером, пробежит вдруг по густой чаще приводного тростника: зашелестят, зазвучат и понесутся вдруг унывно-тонкие звуки, и ловит их с непонятной грустью остановившийся путник, не чуя ни погасающего вечера, ни несущихся веселых песен
народа, бредущего от полевых работ и жнив, ни отдаленного тарахтенья где-то проезжающей телеги.
Она осветила кроме моря еще озеро воды на палубе, толпу
народа, тянувшего какую-то снасть, да протянутые леера, чтоб держаться в качку. Я шагал в воде через веревки, сквозь толпу; добрался кое-как до дверей
своей каюты и там, ухватясь за кнехт, чтоб не
бросило куда-нибудь в угол, пожалуй на пушку, остановился посмотреть хваленый шторм. Молния как молния, только без грома, или его за ветром не слыхать. Луны не было.
Апостол-воин, готовый проповедовать крестовый поход и идти во главе его, готовый отдать за
свой народ свою душу,
своих детей, нанести и вынести страшные удары, вырвать душу врага, рассеять его прах… и, позабывши потом победу,
бросить окровавленный меч
свой вместе с ножнами в глубину морскую…
Журавль с журавлихой, или журкой (так ласково называет ее
народ) сидят попеременно на яйцах; свободный от сиденья ходит кругом гнезда поодаль, кушает и караулит; громкий его крик возвещает приближение какой-нибудь опасности, и сидящий на яйцах сейчас
бросает их, отбегает, согнувшись, в сторону и начинает звать
своего дружку, который немедленно к нему присоединяется; они вместе уходят от гнезда дальше или улетают.
— И казни ему не было, никакой! — глухо сказал Рыбин. — А надо бы его казнить, — вывести на
народ и разрубить в куски и мясо его поганое
бросить собакам. Великие казни будут
народом сделаны, когда встанет он. Много крови прольет он, чтобы смыть обиды
свои. Эта кровь — его кровь, из его жил она выпита, он ей хозяин.
Иной богатый купец тысячи
бросит, чтоб прихоть
свою на
народе удовольствовать, а умирай у него с голоду на дворе душа християнская — он и с места не двинется…
Все шло чин чином, и крестьяне, несмотря на тесноту, наблюдали почтительное молчание; но в ту самую минуту, как молодой, по тогдашнему обычаю,
бросил наземь и начал топтать ногами стклянку с вином, из которой во время венчанья пил попеременно со
своей невестою,
народ зашумел, и глухой шепот раздался на церковной паперти.
— Я советую вам спросить об этом у сарагосских жителей, — отвечал француз,
бросив гордый взгляд на Рославлева. — Впрочем, — продолжал он, — я не знаю, почему называют войною простую экзекуцию, посланную в Испанию для усмирения бунтовщиков, которых, к стыду всех просвещенных
народов, английское правительство поддерживает единственно из
своих торговых видов?
Конечно, Белоус знал это испытанное средство, но приберегал его до последнего момента. Он придумал с Терешкой другую штуку: пустить попа Мирона с крестным ходом под монастырь, — по иконам Гермоген не посмеет палить, ну, тогда и брать монастырь. Задумано, сделано… Но Гермоген повернул на другое. Крестного хода он не тронул, а пустил картечь на Служнюю слободу и поджег несколько домов.
Народ бросил крестный ход и пустился спасать
свою худобу. Остался один поп Мирон да дьячок Арефа.
Хорошо бы узнать, на что именно метят все эти
народы и каков-то будет их первый шаг…» Господин Голядкин не мог долее вытерпеть,
бросил недокуренную трубку, оделся и пустился на службу, желая накрыть, если можно, опасность и во всем удостовериться
своим личным присутствием.
Сатирические журналы иногда поражали тех, кто не заботился об общем благе, кто разоряет
народ. В это самое время вводились откупа,
народ истощался рекрутскими наборами,
бросал свои земли, не в состояний будучи платить за них слишком высокие подати, страдал от неурожая и дороговизны, бродил без работы, помирал с голоду целыми тысячами.
Бурмистр. Это доподлинно так-с: человек ехидный!.. У нас и вообще
народ грубый и супротивный, а он первый на то из всех них. Какой-нибудь год тогда в деревне жил, так хоть
бросай я
свою должность: на миру слова не давал мне сказать; все чтоб его слушались и по его делали.
Чтобы еще более воспалить умы, она показывает цепь, гремит ею в руке
своей и
бросает на землю:
народ в исступлении гнева попирает оковы ногами, взывая: «Новгород — государь наш!
Чего не знал наш друг опальный?
Слыхали мы в тюрьме
своейИ басни хитрые Крылова,
И песни вещие Кольцова,
Узнали мы таких людей,
Перед которыми поздней
Слепой
народ восторг почует,
Вздохнет — и совесть уврачует,
Воздвигнув пышный мавзолей.
Так иногда, узнав случайно,
Кто спас его когда-то тайно,
Бедняк, взволнованный, бежит.
Приходит, смотрит — вот жилище,
Но где ж хозяин? Всё молчит!
Идет бедняга на кладбище
И на могильные плиты
Бросает поздние цветы…
А теперь глядел на него, точно не видя, хотя по-прежнему, — и даже упорнее, чем прежде, — искал его глазами всякий раз, как начинал говорить к ученикам или к
народу, но или садился к нему спиною и через голову
бросал слова
свои на Иуду, или делал вид, что совсем его не замечает.
Бойко, щéпетко [Щепетко — щегольски, по-модному, но неловко. Щепетун — щеголь, щепет — щегольство. Слова эти употребляются в простом
народе Нижегородской и других поволжских губерний.] вошел Алексей. Щеголем был разодет, словно на картинке писан. Поставив шляпу на стол и небрежно
бросив перчатки, с неуклюжей развязностью подошел он к Патапу Максимычу. Как ни сумрачен, как ни взволнован был Чапурин, а еле-еле не захохотал, взглянув на
своего токаря, что вырядился барином.
Амулий боялся, чтобы
народ не полюбил этих близнецов, когда они вырастут, и не выбрал бы их царями. Он позвал
своего слугу, Фаустина, и сказал ему: «Возьми этих двух мальчиков и
брось их в реку».
Поликрат прочел это и послушался
своего друга. Он сделал вот что: был у него дорогой перстень; взял он этот перстень, собрал много
народа и сел со всем
народом в лодку. Потом велел ехать в море. И когда выехал далеко ва острова, тогда при всем
народе бросил перстень в море и вернулся домой.
— Ох, Коленька, Коленька, — качала головой Фанни Михайловна, — всякому человеку
своя судьба определена, к чему себя приготовить, поверь мне, что ей только теперь кажется, что она без сожаления
бросит сцену и поедет с тобой в деревню заниматься хозяйством… Этого хватит на первые медовые месяцы, а потом ее снова потянет на
народ… Публичность, успех, аплодисменты, овации — это жизнь, которая затягивает, и жизнь обыкновенной женщины не может уже удовлетворить.
Чем больше узнавала Мира от
своих подданных правду-истину, тем ярче и ярче разгоралась в ее сердце любовь к ним. И тут же дала себе слово Мира-королева
бросить веселье да потехи и всю
свою жизнь отдать на служение
своему народу.
— Ну, это погодишь… ее я не отдам, да и меча не
брошу… Коли
своих бил этим мечом — пусть судит меня царь! Если скажет он, что губят
народ по его указу — поверю… А тебе, Григорий Лукьянович, не верю! Погиб я тогда, не спорю и защищаться не хочу… Да и не жизнь мне, коли в словах твоих хоть доля правды.
Священники
бросили свои церкви, расставили здесь аналои и стали служить молебны. В числе первых из них явился отец Иоанн. Икона помещалась высоко над воротами.
Народ подставил лестницу, по которой лазил, чтобы ставить свечи. Очень понятно, что проезд был загроможден.
— Однако! Дело-то в том, что ни у кого из вас нет ничего в запасе. Вы об этом не думали. Оно для вас чуждо. А о том забыли, что вы, tacito consensu, миритесь с всеобщей нетерпимостью, миритесь с
своим, как ты сейчас сказал, собственным духовным закрепощением. Небось собери здесь дюжину однокурсников,
брось им какую-нибудь фразу, что автор"Капитала"ошибается в том-то и в том-то. И сейчас дым коромыслом поднимется. А тут духовная жизнь целого
народа — и хоть бы нуль внимания!
Епископ
бросил ткачам и шерстобитам ключи от съестных амбаров и показал потаенный ход на соседний двор, а когда
народ устремился туда, чтобы утолять
свой голод, епископ швырнул и другие ключи от других скарбниц и житниц на каменный пол и оттолкнул их ногою.
Уверенная в том, что гора не сойдет с
своего места и не пойдет в воду, она была, несомненно, уверена и в том, что когда вера христиан будет этим унижена, то раздраженный и отчаянный
народ бросится на христиан и станет
бросать их в Нил.
Еще до мировой войны империализм в
своей неотвратимой диалектике выводил государства и
народы из их замкнутого национального существования и ввергал их в мировую ширь,
бросал за моря и океаны.