Неточные совпадения
Может быть, Вера несет крест какой-нибудь роковой ошибки; кто-нибудь покорил ее молодость и неопытность и держит ее под другим злым игом, а не под игом любви, что этой последней и нет у нее, что она просто хочет там выпутаться из какого-нибудь узла, завязавшегося в раннюю пору девического неведения, что все эти прыжки
с обрыва, тайны, синие письма — больше ничего, как отступления, — не перед страстью, а перед другой темной тюрьмой, куда ее загнал фальшивый шаг и откуда она не знает, как выбраться… что, наконец, в ней проговаривается любовь… к нему… к Райскому, что она готова
броситься к нему на грудь и на ней искать спасения…»
Вера, глядя на него, угадала, что он во второй раз скатился
с своего
обрыва счастливых надежд. Ее сердце, женский инстинкт, дружба — все
бросилось на помощь бедному Тушину, и она не дала рухнуть окончательно всем его надеждам, удержав одну, какую только могла дать ему в своем положении, — это безграничное доверие и уважение.
Куры
с отчаянным кудахтаньем
бросились по углам и пробовали
с испугу скакать на стену. Индейский петух, подняв лапу и озираясь вокруг, неистово выругался по-своему, точно сердитый командир
оборвал всю команду на ученье за беспорядок.
Тут кончались его мечты, не смея идти далее, потому что за этими и следовал естественный вопрос о том, что теперь будет
с нею? Действительно ли кончилась ее драма? Не опомнился ли Марк, что он теряет, и не
бросился ли догонять уходящее счастье? Не карабкается ли за нею со дна
обрыва на высоту? Не оглянулась ли и она опять назад? Не подали ли они друг другу руки навсегда, чтоб быть счастливыми, как он, Тушин, и как сама Вера понимают счастье?
Под влиянием этого же временного отсутствия мысли — рассеянности почти — крестьянский парень лет семнадцати, осматривая лезвие только что отточенного топора подле лавки, на которой лицом вниз спит его старик отец, вдруг размахивается топором и
с тупым любопытством смотрит, как сочится под лавку кровь из разрубленной шеи; под влиянием этого же отсутствия мысли и инстинктивного любопытства человек находит какое-то наслаждение остановиться на самом краю
обрыва и думать: а что, если туда
броситься? или приставить ко лбу заряженный пистолет и думать: а что, ежели пожать гашетку? или смотреть на какое-нибудь очень важное лицо, к которому все общество чувствует подобострастное уважение, и думать: а что, ежели подойти к нему, взять его за нос и сказать: «А ну-ка, любезный, пойдем»?
Со сверхъестественной силою, истекающий кровью, юноша
бросился ко второму орудию и, прежде нежели налетевшие на батарей швабы, могли сделать
с ним что-либо, Иоле вместе
с орудием покатился
с обрыва вниз…
Дрожь прошлась по нем
с маковки до щиколок, когда этот образ выплыл перед ним ярко, в красках и линиях. Он в эту минуту был уже на краю
обрыва… Точно под захватом страха за Саню, он
бросился к ней и издали закричал...