Неточные совпадения
Такова была внешняя постройка этого
бреда. Затем предстояло урегулировать внутреннюю обстановку живых существ, в нем захваченных. В этом
отношении фантазия Угрюм-Бурчеева доходила до определительности поистине изумительной.
Граф Хвостиков собственно сам и свел дочь с Янсутским, воспользовавшись ее ветреностью и тем, что она осталась вдовою, — и сделал это не по какому-нибудь свободному взгляду на сердечные
отношения, а потому, что c'est une affaire avantageuse — предприятие не безвыгодное, а выгодными предприятиями граф в последнее время
бредил.
Она, конечно, не стоит на степени развития Простаковой, которая, узнавши, что Палашка лежит больная и
бредит, восклицает с негодованием: «Лежит, бестия, —
бредит! как будто благородная!» Но все-таки и Софья Николаевна не могла еще дойти до понятия о том благородстве, которое равно свойственно и помещику и крестьянину и которое нередко может быть в совершенно обратном
отношении к общественному положению лица.
Была бы она дама и неглупая, а уж добрая, так очень добрая; но здравого смысла у ней как-то мало было; о хозяйстве и не спрашивай: не понимала ли она, или не хотела ничем заняться, только даже обедать приказать не в состоянии была; деревенскую жизнь терпеть не могла; а рядиться, по гостям ездить, по городам бы жить или этак года бы, например, через два съездить в Москву, в Петербург, и прожить там тысяч десять — к этому в начальные годы замужества была неимоверная страсть; только этим и
бредила; ну, а брат, как человек расчетливый, понимал так, что в одном
отношении он привык уже к сельской жизни; а другое и то, что как там ни толкуй, а в городе все втрое или вчетверо выйдет против деревни; кроме того, усадьбу оставить, так и доход с именья будет не тот.
Действительно ли мы имеем тут только антропоморфизм, религиозный блуд, затемнение религиозного сознания,
бред, не имеющий
отношения к какой-либо религиозной реальности?
Отношения Осипа Федоровича к жене и к баронессе стали так натянуты, что должны были ежеминутно порваться. Ему иногда казалось, что он не живет, а
бредит, и что весь этот кошмар должен скоро кончиться. Его любовь к баронессе превратилась в какую-то болезнь, от которой он чувствовал тупую боль, — словом сказать, он устал страдать и впал в апатию.
Это, однако, не давало ей возможности признать все им рассказанное за
бред сумасшедшего — о, как дорого бы она дала за это — так как она понимала, что на все, не касающееся его
отношений к жене, он смотрит так здраво, как и всякий нормальный человек.