Неточные совпадения
Возвратившись в затрапезке из изгнания, она явилась к дедушке, упала ему в ноги и просила
возвратить ей милость, ласку и забыть ту дурь, которая на нее нашла было и которая, она клялась, уже
больше не возвратится.
Помаленьку начнем, до
большого дойдем, по крайней мере прокормиться чем будет, и уж по всяком случае свое
вернем.
Старики Базаровы тем
больше обрадовались внезапному приезду сына, чем меньше они его ожидали. Арина Власьевна до того переполошилась и взбегалась по дому, что Василий Иванович сравнил ее с «куропатицей»: куцый хвостик ее коротенькой кофточки действительно придавал ей нечто птичье. А сам он только мычал да покусывал сбоку янтарчик своего чубука да, прихватив шею пальцами,
вертел головою, точно пробовал, хорошо ли она у него привинчена, и вдруг разевал широкий рот и хохотал безо всякого шума.
Фраза понравилась ему, но
возвратила к
большой печали, испытанной там, наверху.
Посредине комнаты стоял Денисов, глядя в пол, сложив руки на животе, медленно
вертя большие пальцы; взглянув на гостя, он тряхнул головой.
Теперь мне понятно: он походил тогда на человека, получившего дорогое, любопытное и долго ожидаемое письмо и которое тот положил перед собой и нарочно не распечатывает, напротив, долго
вертит в руках, осматривает конверт, печать, идет распорядиться в другую комнату, отдаляет, одним словом, интереснейшую минуту, зная, что она ни за что не уйдет от него, и все это для
большей полноты наслаждения.
— Dolgorowky, вот рубль, nous vous rendons avec beaucoup de gràce. [
Возвращаем вам с
большой благодарностью (франц.).] Петя, ехать! — крикнул он товарищу, и затем вдруг, подняв две бумажки вверх и махая ими и в упор смотря на Ламберта, завопил из всей силы: — Ohe, Lambert! ou est Lambert, as-tu vu Lambert? [Эй, Ламберт! Где Ламберт, ты не видел Ламберта? (франц.)]
— Э, батенька, что поделаешь: ее не
вернуть, а «Моисея» нужно было выправить, — добродушно ответил Веревкин и прибавил каким-то смущенным тоном: — А я вот что скажу вам, голубчик… Сегодня я лез из кожи
больше для себя, чем для «Моисея».
Что делать! Всякое чувство имеет цену, лишь пока свободно. Попытки
вернуть его во что бы то ни стало и в людских отношениях кончаются по
большей части царапинами…
Нотариус оседлал нос очками, придвинул бумагу к самой свече и прочел ее до конца с
большим вниманием. Потом он через очки посмотрел на клиента, пожевал сухими губами и опять принялся перечитывать с самого начала. Эта деловая медленность начинала злить Харитона Артемьича. Ведь вот как эти приказные ломаются над живым человеком! Кажется, взял бы да и стукнул прямо по башке старую канцелярскую крысу. А нотариус сложил попрежнему духовную и,
возвращая, проговорил каким-то деревянным голосом...
Недавно узнал я от одного почтенного охотника, П. В. Б — ва, что дупелей, бекасов и, пожалуй, всякую другую дичь, стрелянную даже в июле, сохраняют у него совершенно свежею хоть до будущей весны. Птицу кладут в
большую форму, точно такую, в какой приготовляют мороженое,
вертят ее и крепко замораживают; потом форму зарубают в лед, и, покуда он не пропадет в леднике, птица сохраняется так свежа, как будто сейчас застрелена.
В Москве завернулся я в компанию молодых господчиков и предложил им мой труд, дабы благосклонностию их
возвратить хотя истраченную бумагу и чернилы; но вместо благоприятства попал в посмеяние и, с горя оставив столичный сей град, вдался пути до Питера, где, известно, гораздо
больше просвещения.
И я вновь
верну себе благосклонность моего начальника и вновь, еще с
большею пламенностью, возьму в свои руки бразды обвинения.
Вы скажите матери, что я не
больше пяти лет буду ей в тягость и что, по выходе из академии, не только не обращусь к ней за помощью, но, пожалуй, даже
возвращу все ее траты на меня.
Осип Иваныч умолк на минуту и окинул нас взглядом. Я сидел съежившись и как бы сознаваясь в какой-то вине; Николай Осипыч, как говорится, ел родителя глазами. По-видимому, это поощрило Дерунова. Он сложил обе руки на животе и глубокомысленно
вертел одним
большим пальцем вокруг другого.
Перед балконом была
большая утоптанная площадка. Сергей расстелил на ней свой коврик, а дедушка, установив шарманку на палке, уже приготовился
вертеть ручку, как вдруг неожиданное и странное зрелище привлекло их внимание.
Помните, Евгений Константиныч, евангельскую притчу о рабе, который получил десять талантов, приумножил их новыми десятью талантами и
возвратил своему господину уже не десять талантов, а вдвое
больше.
У полковых дирижеров установились издавна некоторые особенные приемы и милые шутки. Так, в третьей кадрили всегда считалось необходимым путать фигуры и делать, как будто неумышленно, веселые ошибки, которые всегда возбуждали неизменную сумятицу и хохот. И Бобетинский, начав кадриль-монстр неожиданно со второй фигуры, то заставлял кавалеров делать соло и тотчас же, точно спохватившись,
возвращал их к дамам, то устраивал grand-rond [
Большой круг (франц.).] и, перемешав его, заставлял кавалеров отыскивать дам.
К чему ни приценится, все рубль серебром, два рубля, три рубля серебром; уж он к
большим книгам и не приценивался, а так только завистливо на них посматривал, перебирал пальцами листочки,
вертел в руках и опять их ставил на место.
А раз я это узнаю, то мы не только завтра же
возвратим ему его сокровище, а и примем меры, чтобы он уж
больше никогда не напоминал нам о своем существовании.
— Во-первых, позвольте
возвратить вам вашу вещь, — сказал он и, достав из кармана красный футляр, аккуратно положил его на стол. — Она, конечно, делает честь вашему вкусу, но мы очень просили бы вас, чтобы такие сюрпризы
больше не повторялись.
Это было после обеда. Слон зашагал по
Большой Пресне, к великому ужасу обывателей и шумной радости мальчишек и бежавшей за ним толпы. Случилось это совершенно неожиданно и в отсутствие его друга сторожа. Другие сторожа и охочие люди из толпы старались, забегая вперед,
вернуть его обратно, но слон, не обращая внимания ни на что, мирно шагал, иногда на минуту останавливаясь, поднимал хобот и трубил, пугая старух, смотревших в окна.
Требовалось немалых усилий
вертеть его, особенно когда токарь (из инженерных мастеровых) точил что-нибудь вроде лестничной балясины или ножки от
большого стола, для казенной мебели какому-нибудь чиновнику, на что требовалось чуть не бревно.
При входе нашем она стояла и
вертела ручку
большого органа, и я уже чуть было не принял ее за самую оригиналку-боярыню и чуть ей не раскланялся.
— Вот это весь разговор, — сказала она, покорно возвращаясь на свой канат. В ее глазах блестели слезы смущения, на которое она досадовала сама. — Спрячьте деньги, чтобы я их
больше не видела. Ну зачем это было подстроено? Вы мне испортили весь день. Прежде всего, как я могла объяснить Тоббогану? Он даже не поверил бы. Я побилась с ним и доказала, что деньги следует
возвратить.
— Ничего, ничего; дай-то бог, чтоб было тут жилье! Они прошли еще несколько шагов; вдруг черная
большая собака с громким лаем бросилась навстречу к Алексею, начала к нему ласкаться,
вертеть хвостом, визжать и потом с воем побежала назад. Алексей пошел за нею, но едва он ступил несколько шагов, как вдруг вскричал с ужасом...
Крупные караси — я разумею карасей около двух фунтов, — попав на удочку, довольно бойко бросаются в сторону,
вертя и головой и всем телом и виляя хвостом; я предполагаю, что у самых
больших карасей этот маневр может быть опасен, и потому надобно стараться сейчас повернуть карася в сторону, не давая натянуть лесы; карась скоро утомляется и всплывает наверх боком, как лещ.
За обедом Литвинову довелось сидеть возле осанистого бель-ома с нафабренными усами, который все молчал и только пыхтел да глаза таращил… но, внезапно икнув, оказался соотечественником, ибо тут же с сердцем промолвил по-русски:"А я говорил, что не надо было есть дыни!"Вечером тоже не произошло ничего утешительного: Биндасов в глазах Литвинова выиграл сумму вчетверо
больше той, которую у него занял, но ни только не
возвратил ему своего долга, а даже с угрозой посмотрел ему в лицо, как бы собираясь наказать его еще чувствительнее именно за то, что он был свидетелем выигрыша.
Астров. С
большим удовольствием, мне давно уже нужно уехать отсюда, но, повторяю, я не уеду, пока ты не
возвратишь того, что взял у меня.
Разбойник, висевший на кресте, сумел
вернуть себе жизненную радость и смелую, осуществимую надежду, хотя, быть может, ему оставалось жить не
больше часа.
С каждым днем он все
больше убеждался, что они — бессмысленнее и всячески хуже его, что они — не господа жизни, а лакеи ее и что она
вертит ими, как хочет, гнет и ломает их, как ей угодно.
А Маякин сидел рядом с городским головой, быстро
вертел вилкой в воздухе и все что-то говорил ему, играя морщинами. Голова, седой и краснорожий человек с короткой шеей, смотрел на него быком с упорным вниманием и порой утвердительно стукал
большим пальцем по краю стола. Оживленный говор и смех заглушали бойкую речь крестного, и Фома не мог расслышать ни слова из нее, тем более что в ушах его все время неустанно звенел тенорок секретаря...
За ним, подпрыгивая и
вертя шеями, катились по мостовой какие-то тёмные и серые растрёпанные люди, они поднимали головы и руки кверху, глядя в окна домов, наскакивали на тротуары, сбивали шапки с прохожих, снова подбегали к Мельникову и кричали, свистели, хватались друг за друга, свиваясь в кучу, а Мельников, размахивая флагом, охал и гудел, точно
большой колокол.
С дьяконицей, Марьей Николаевной, Gigot тоже никак не мог разговориться: он много раз к ней подсосеживался и много раз начинал ей что-то объяснять и рассказывать, но та только тупо улыбалась да пожимала плечами и, наконец, однажды, увидев, что Gigot, рассказывая ей что-то, приходит в
большое оживление, кричит, машет руками и, несмотря на ее улыбки и пожиманье плечами, все-таки не отстает от нее, а, напротив, еще схватил ее за угол ее шейного платка и начал его
вертеть, Марья Николаевна так этого испугалась, что сбросила с себя платок и, оставив его в руках Gigot, убежала от него искать спасения.
Елпидифора Мартыныча разбудили и доложили ему, что его зовут от князя Григорова к г-же Жиглинской. Он уже слышал, что Елена
больше не жила с матерью, и понял так, что это, вероятно, что-нибудь насчет родов с ней происходит. Первое его намерение было не ехать и оставить этих господ гордецов в беспомощном состоянии; но мысль, что этим он может
возвратить себе практику в знатном доме Григоровых, превозмогла в нем это чувство.
Опять ошиблись: ни игры, ни шалости
больше не манили к себе Маню —
возвратить ее к ним не было никакой возможности.
— Если вы хотите
возвратить мне часы, — пояснил я ему… я не смел его «тыкать», даром, что он был простой солдат… — то я вам с удовольствием заплачу… вот этот рубль.
Больше они, я полагаю, не стоят.
Ты отнимаешь у меня
больше полумиллиона; ты отнимаешь у меня возможность расплатиться с долгами,
возвратить то, что я похитил у тебя; ты отнимаешь у меня последнее средство примириться с совестью и сделаться порядочным, честным человеком: ты отнимаешь у меня надежду провести жизнь в довольстве, счастливо, без горя и волнений…
И на ихней ферме жили тревожно: не только ночью, но и днем спускали собак, и хозяин ночью клал возле себя ружье. Такое же ружье, но только одноствольное и старое, он хотел дать Янсону, но тот
повертел ружье в руках, покачал головою и почему-то отказался. Хозяин не понял причины отказа и обругал Янсона, а причина была в том, что Янсон
больше верил в силу своего финского ножа, чем этой старой ржавой штуке.
Оглядел всего себя, внимательно, с интересом, начиная от
больших арестантских туфель, кончая животом, на котором оттопыривался халат. Прошелся по камере, растопырив руки и продолжая оглядывать себя, как женщина в новом платье, которое ей длинно.
Повертел головою — вертится. И это, несколько страшное почему-то, есть он, Сергей Головин, и этого — не будет. И все сделалось странно.
— Я прошу правосудия, царь! На последние два динария, которые у меня оставались, я купила муки, насыпала ее вот в эту
большую глиняную чашу и понесла домой. Но вдруг поднялся сильный ветер и развеял мою муку. О мудрый царь, кто
возвратит мне этот убыток! Мне теперь нечем накормить моих детей.
— Faites le jeu, messieurs! Faites le jeu, messieurs! Rien ne va plus? [Делайте ставку, господа! Делайте ставку!
Больше никто не ходит? (фр.)] — возглашал крупёр, приглашая ставить и готовясь
вертеть рулетку.
Юлия. Флор Федулыч, вы меня обижаете. Я не милости пришла просить у вас. Я сама имею
большие средства, я прошу вас только одолжить меня на короткое время. Через месяц или два я вам
возвращу с благодарностью. Это пустяки, это такое одолжение, в котором никогда не отказывают знакомым людям. И если вы, хоть сколько-нибудь, расположены ко мне…
…Играл ветер-поземок, вздымая сухой серый снег, по двору метались клочья сена, ленты мочала, среди двора стоял круглый, пухлый человек в длинной — до пят — холщовой татарской рубахе и в глубоких резиновых галошах на босую ногу. Сложив руки на вздутом животе, он быстро
вертел короткие
большие пальцы, — один вокруг другого, — щупал меня маленькими разноцветными глазами, — правый — зеленый, а левый — серый, — и высоким голосом говорил...
Она встала, снесла чулки к печке, повесила их на отдушник. Какой-то особенный был отдушник. Она
повертела его и потом, легко ступая босыми ногами, вернулась на койку и опять села на нее с ногами. За стеной совсем затихло. Она посмотрела на крошечные часы, висевшие у нее на шее. Было два часа. «Наши должны подъехать около трех». Оставалось не
больше часа.
Аматуров. Та оставила меня благороднейшим образом; она
возвратила мне мой портрет и написала мне письмо, чтоб я
больше к ней не ездил.
(С лицом совершенно пылающим, подавая сложенную бумагу лакею.) Поди, ты знаешь эту нашу комиссию! Отнеси туда эту бумагу!.. Скажи, что я болен, что не буду
больше у них участвовать и совсем в отставку выхожу, и чтобы мне прежнюю мою бумагу
возвратили с тобой.
— Ну да, солгал, — согласился спокойно Искариот. — Я им дал то, что они просили, а они
вернули то, что мне нужно. И что такое ложь, мой умный Фома? Разве не
большею ложью была бы смерть Иисуса?
Король! Я не хочу убивать тебя. Если ты угаснешь, угаснет и вон та узкая полоса зари. Я могу
больше, чем угашать свет. Я
возвращу тебе прежнюю силу и отдам тебе прежнюю власть. Вот — я отдаю тебе мое нетронутое тело, Король! Бери его, чтобы от юности моей вспыхнула юность в твоем древнем разуме.
Артисты,
большей частью, народ капризный и взыскательный; чтобы держаться в их обществе, надо по крайней мере быть любезным; и вот, носясь за художником как мелкорыбица за акулой, дилетант
вертит хвостиком во все стороны, устилает его путь бледными цветами жиденького своего красноречия, воскуривает фимиам [благовоние.], расточает похвалы, превозносит до небес каждое его слово, изумляется и приходит в восхищение от каждой мысли.