Неточные совпадения
Бросились они все разом в
болото, и
больше половины их тут потопло («многие за землю свою поревновали», говорит летописец); наконец, вылезли из трясины и видят: на другом краю болотины, прямо перед ними, сидит сам князь — да глупый-преглупый! Сидит и ест пряники писаные. Обрадовались головотяпы: вот так князь! лучшего и желать нам не надо!
Пройдя
большую половину
болота, Левин с Весловским добрались до того места, по которому длинными полосками, упирающимися в осоку, был разделен мужицкий покос, отмеченный где протоптанными полосками, где прокошенным рядком. Половина из этих полос была уже скошена.
— Как же мы пойдем?
Болото отличное, я вижу, и ястреба̀, — сказал Степан Аркадьич, указывая на двух вившихся над осокой
больших птиц. — Где ястреба̀, там наверное и дичь есть.
Вы меня, помнится, вчера упрекнули в недостатке серьезности, — продолжал Аркадий с видом человека, который вошел в
болото, чувствует, что с каждым шагом погружается
больше и
больше, и все-таки спешит вперед, в надежде поскорее перебраться, — этот упрек часто направляется… падает… на молодых людей, даже когда они перестают его заслуживать; и если бы во мне было
больше самоуверенности…
Самгин думал, что вот таких городов
больше полусотни, вокруг каждого из них по десятку маленьких уездных и по нескольку сотен безграмотных сел, деревень спрятано в
болотах и лесах.
Дальше он доказывал, что, конечно, Толстой — прав: студенческое движение — щель, сквозь которую
большие дела не пролезут, как бы усердно ни пытались протиснуть их либералы. «Однако и юношеское буйство, и тихий ропот отцов, и умиротворяющая деятельность Зубатова, и многое другое — все это ручейки незначительные, но следует помнить, что маленькие речушки, вытекая из
болот, создали Волгу, Днепр и другие весьма мощные реки. И то, что совершается в университетах, не совсем бесполезно для фабрик».
Печальный, пустынный и скудный край! Как ни пробуют, хлеб все плохо родится. Дальше, к Якутску, говорят, лучше: и население гуще, и хлеб богаче, порядка и труда
больше. Не знаю; посмотрим. А тут, как поглядишь, нет даже сенокосов; от
болот топко; сена мало, и скот пропадает. Овощи родятся очень хорошо, и на всякой станции, начиная от Нелькана, можно найти капусту, морковь, картофель и проч.
Только не требуйте колеи, а поезжайте
большею частью по тропинке или целиком по
болоту, которое усеяно поросшими травой кочками, очень похожими на сжатые и связанные снопы ржи.
Целый день мы работали не покладая рук, даже не останавливаясь на обед, и все же прошли не
больше 10 км. Бурелом, наледи, кочковатые
болота, провалы между камней, занесенные снегом, создавали такие препятствия, что за 8 часов пути нам удалось сделать только 4,5 км, что составляет в среднем 560 м/ч. К вечеру мы подошли к гребню Сихотэ-Алиня. Барометр показывал 700 м.
Этот день мы употребили на переход к знакомой нам грибной фанзе около озера Благодати. Опять нам пришлось мучиться в
болотах, которые после дождей стали еще непроходимее. Чтобы миновать их, мы сделали
большой обход, но и это не помогло. Мы рубили деревья, кусты, устраивали гати, и все-таки наши вьючные животные вязли на каждом шагу чуть не по брюхо.
Большого труда стоило нам перейти через зыбуны и только к сумеркам удалось выбраться на твердую почву.
Теперь на ее месте
большое моховое
болото, поросшее багульником с ветвями, одетыми густым железистым войлоком ярко-ржавого цвета; голубикой с сизыми листочками; шикшей с густо облиственными ветвями, причем листья очень мелки и свернуты в трубочки.
При этом она отделяет от себя в сторону
большие слепые рукава, от которых идут длинные, узкие и глубокие каналы, сообщающиеся с озерами и
болотами или с такими речками, которые также впадают в Лефу значительно ниже.
Сплошные топи и
болота на севере, западе и к югу от озера свидетельствуют о том, что раньше оно было значительно
больше.
От поселка Нижне-Михайловского до речки Кабарги
болота тянутся с правой стороны Уссури, а выше к селу Нижне-Романовскому (Успенка) — с той и другой стороны, но
больше с левой.
Вчера мы до того были утомлены, что далее не осмотрелись как следует, было не до наблюдений. Только сегодня, после сытного завтрака, я решил сделать прогулку по окрестностям. В средней части долина реки Аввакумовки шириной около 0,5 км. С правой стороны ее тянутся двойные террасы, с левой — скалистые сопки, состоящие из трахитов, конгломератов и брекчий. Около террас можно видеть длинное
болото. Это место, где раньше проходила река. Во время какого-то
большого наводнения она проложила себе новое русло.
Озера, оставшиеся ныне среди
болот, — это наиболее глубокие места лагуны; здесь в непосредственной близости к воде я увидел
большие заросли какой-то снежно-белой растительности, при ближайшем осмотре оказавшейся эдельвейсом.
Около полудня мы с Дерсу дошли до озера. Грозный вид имело теперь пресное море. Вода в нем кипела, как в котле. После долгого пути по травяным
болотам вид свободной водяной стихии доставлял
большое удовольствие. Я сел на песок и стал глядеть в воду. Что-то особенно привлекательное есть в прибое. Можно целыми часами смотреть, как бьется вода о берег.
Погода была пасмурная. Дождь шел не переставая. По обе стороны полотна железной дороги тянулись
большие кочковатые
болота, залитые водой и окаймленные чахлой растительностью. В окнах мелькали отдельные деревья, телеграфные столбы, выемки. Все это было однообразно. День тянулся долго, тоскливо. Наконец стало смеркаться. В вагоне зажгли свечи.
От Мяолина тропа пошла по кочковатому лугу в обход
болот и проток. Через 2 часа она привела нас к невысоким сопкам, поросшим дубовым редколесьем. Эти сопки представляют собой отдельный массив, выдвинувшийся посредине Лофанзы, носящей название Коу-цзы-шань [Гао-цзы-шань — гора со рвом.]. Это остатки каких-то
больших гор, частью размытых, частью потопленных в толщах потретичных образований. У подножия их протекает маленькая речка Хаунихеза.
По отношению к человеку природа безжалостна. После короткой ласки она вдруг нападает и как будто нарочно старается подчеркнуть его беспомощность. Путешественнику постоянно приходится иметь дело со стихиями: дождь, ветер, наводнение, гнус,
болота, холод, снег и т.д. Даже самый лес представляет собой стихию. Дерсу
больше нас был в соответствии с окружающей его обстановкой.
В 11 часов утра мы сделали
большой привал около реки Люганки. После обеда люди легли отдыхать, а я пошел побродить по берегу. Куда я ни обращал свой взор, я всюду видел только траву и
болото. Далеко на западе чуть-чуть виднелись туманные горы. По безлесным равнинам кое-где, как оазисы, темнели пятна мелкой кустарниковой поросли.
После пурги степь казалась безжизненной и пустынной. Гуси, утки, чайки, крохали — все куда-то исчезли. По буро-желтому фону
большими пятнами белели
болота, покрытые снегом. Идти было славно, мокрая земля подмерзла и выдерживала тяжесть ноги человека. Скоро мы вышли на реку и через час были на биваке.
Вечером я узнал от него, что на 4 км ниже в Иман впадает еще одна
большая река — Нэйцухе [Нэй-чу-хэ — река, вытекающая изнутри.]. Почти половина ее протекает по низине Лофанзы среди кочковатых
болот, покрытых высокой травой и чахлой кустарниковой порослью. По его словам, Нэйцухе очень извилиста. Густые смешанные леса начинаются в 40 км от Имана. Потом идут гари и лесные
болота. Из притоков Нэйцухе река Хайнето [Хэй-ни-дао — дорога с черной грязью.] славится как местность, богатая женьшенем.
Большая площадь в центре столицы, близ реки Яузы, окруженная облупленными каменными домами, лежит в низине, в которую спускаются, как ручьи в
болото, несколько переулков. Она всегда курится. Особенно к вечеру. А чуть-чуть туманно или после дождя поглядишь сверху, с высоты переулка — жуть берет свежего человека: облако село! Спускаешься по переулку в шевелящуюся гнилую яму.
В сахалинской тайге, где на каждом шагу приходится преодолевать горы валежного леса, жесткий, путающийся в ногах багульник или бамбук, тонуть по пояс в
болотах и ручьях, отмахиваться от ужасной мошки, — даже вольные сытые ходоки делают не
больше 8 верст в сутки, человек же, истощенный тюрьмой, питающийся в тайге гнилушками с солью и не знающий, где север, а где юг, не делает в общем и 3–5 верст.
Большая часть площади, которая занята теперь под пашней и покосом, недавно еще была
болотом, но поселенцы, по совету г. Я., выкопали канаву до Найбы, в сажень глубины, и теперь стало хорошо.
Между тем дупелиные самки в исходе мая, следовательно в первой половине токов, вьют гнезда, по
большей части на кочках, в предохранение от сырости, в
болотах не очень мокрых, но непременно поросших кустами, и кладут по четыре яйца точно такого же цвета и формы, как бекасиные, только несколько побольше.
Кроме превосходства в величине, кроншнеп первого разряда темно-коричневее пером и голос имеет короткий и хриплый; он выводит иногда детей в сухих
болотах и в опушках мокрых, поросших
большими кочками, мохом, кустами и лесом, лежащих в соседстве полей или степных мест; изредка присоединяется к нему кроншнеп средний, но никогда малый, который всегда живет в степях и который пером гораздо светлее и крапинки на нем мельче; голос его гораздо чище и пронзительнее, чем у среднего кроншнепа, крик которого несколько гуще и не так протяжен.
Погонышей вообще несравненно
больше, чем болотных кур; посвистыванье их слышно во всех
болотах, но доставать их тяжело и для многих скучно; мне случалось, однако, убивать их до тридцати штук в одно лето.
Эти случаи, противоречащие общим их нравам, остались для меня неразрешенною загадкою. Вот еще другая странность: в начале августа нахаживал я изредка, всегда в выкошенных, вытолоченных или мелкотравных
болотах, малого и
большого рода курахтанов, которые прятались в траве в одиночку и, выдержав стойку, поднимались из-под собаки, как дупели: они пропадали очень скоро.
[Один настоящий охотник и образованный наблюдатель, Н. Т. Аксаков, которому я обязан за многие сведения, сказывал мне, что нахаживал куличат и гнезда речных куликов в моховых
болотах сосновых
больших лесов] Речные кулики держатся в Оренбургской губернии до начала сентября и в это время бывают довольно жирны, с прилета также они не худы, как и вся прилетная птица.
Впрочем, не всегда бекасы пропадают все вдруг; чаще случается, что
большая их часть пропадет, а некоторые останутся и держатся иногда до сильных морозов, так что и
болота начнут замерзать.
По прошествии времени весенних высыпок, на которых смешиваются все эти три лучшие породы дичи (дупель, бекас и гаршнеп), о превосходстве которых я уже довольно говорил, дупели занимают обыкновенные свои
болота с кочками, кустиками, а иногда
большими кустами не мокрые, а только потные — и начинают слетаться по вечерам на тока, где и остаются во всю ночь, так что рано поутру всегда их найти еще в сборище на избранных ими местах.
В одно поле, на двуствольное ружье, лучшие охотники убивали каждый до шестидесяти штук бекасов, дупелей и вальдшнепов: ибо осенью и последние сваливаются из лесов в
болота и держатся в
больших кустах с мочажиной около реки Инзы.
Под этим именем он известен всего более, но охотники зовут его иногда улиткою, или неттигелем: откуда произошли оба эти названья, и русское и немецкое, — не знаю. Крестьяне в Оренбургской губернии называют его веретенник, основываясь на том, что будто крик его, которым обыкновенно оглашаются
болота, иногда в
большом множестве им населяемые, похож на слова...
Хотя я видал их пролетающих огромными стаями, но около прудов,
болот и полевых луж попадаются они по
большей части врозь или парами и редко маленькими станичками.
Травники оказываются весною в половине апреля: сначала пролетают довольно
большими стаями и очень высоко, не опускаясь на землю, а потом, когда время сделается потеплее, травники появляются парами по берегам разлившихся рек, прудов и болотных луж. Они довольно смирны, и в это время их стрелять с подъезда и с подхода. В одну пору с болотными куликами занимают они
болота для вывода детей и живут всегда вместе с ними. Мне редко случалось встретить травников в
болотах без болотных куликов, и наоборот.
Это случается только на озерах
больших и глубоких; на водах же средней величины и мелких процесс зарастания обыкновенно оканчивается тем, что сплошной слой от края до края, во всех направлениях, заволочет поверхность воды, и через несколько лет наружность его представит вид обыкновенного
болота, но обманчива эта наружность…
Вообще в
болотах,
больше или меньше, растут разные породы мхов, но есть собственно моховые
болота, непременно поросшие лесом и преимущественно еловым; они же называются и глухими.
Для охотников, стреляющих влет мелкую, преимущественно болотную птицу, не нужно ружье, которое бы било дальше пятидесяти или, много, пятидесяти пяти шагов: это самая дальняя мера; по
большей части в
болоте приходится стрелять гораздо ближе; еще менее нужно, чтоб ружье било слишком кучно, что, впрочем, всегда соединяется с далекобойностью; ружье, несущее дробь кучею, даже невыгодно для мелкой дичи; из него гораздо скорее дашь промах, а если возьмешь очень верно на близком расстоянии, то непременно разорвешь птицу: надобно только, чтоб ружье ровно и не слишком широко рассевало во все стороны мелкую дробь, обыкновенно употребляемую в охоте такого рода, и чтоб заряд ложился, как говорится, решетом.
Покуда пороши еще мелки и снежной норы сделать нельзя, русаки ложатся предпочтительно по горным долочкам, поросшим каким-нибудь степным кустарником, также по межам, где обыкновенно придувает снег к нагнувшейся высокой траве; нередко сходят они с гор в замерзшие, камышистые
болота (если они есть близко) и выбирают для логова иногда
большие кочки; в чистой и гладкой степи русаки лежат под кустиками ковыля.
В тех местах, где
болот мало или они бывают залиты полою водою и стоят сплошными лужами, как
большие озера, — дупел и, бекасы и гаршнепы очень любят держаться
большими высыпками на широко разлившихся весенних потоках с гор, которые, разбегаясь по отлогим долинам или ровным скатам, едва перебираются по траве, отчего луговина размокает, как
болото.
С прилета бекасы дики и далеко вскакивают, не подпуская в меру ни охотника, ни собаки, вероятно потому, что
болота и берега луж очень голы и бекасам притаиться негде; на размокших же луговинах, где прошлогодняя отава
больше и гуще, они гораздо смирнее.
Обыкновенно бекасы прилетают в начале апреля, всегда ранее дупельшнепов и гаршнепов, и оказываются сначала по растаявшим
болотам, около весенних луж: иногда вдруг в
большом количестве, иногда понемногу.
Местами виднеются круглые пятна или длинные косы жидкой грязи и довольно
большие лужи, иногда красноватые: в последнем случае
болота называются ржавыми или просто ржавчинами.
Как только молодые начнут перелетывать, то старые начнут шататься с ними отдельными выводками по вспаханным полям, недавним залежам и вообще по местам, где земля помягче; потом соединяются в станички, выводки по две и по три, наконец сваливаются в
большие стаи, в которых бывают смешаны иногда все три рода кроншнепов, и начинают посещать
болота, разливы
больших прудов и плоские берега
больших озер.
В конце июля они опять выбираются в открытые
болота и остаются в них до отлета, но перед отлетом никогда не сбираются в
большие стаи, как весною во время прилета.
Степные кулики в степях то же, что болотные кулики в
болотах: так же далеко встречают человека, собаку, даже всякое животное, приближающееся к их гнездам или детям, так же сначала налетают близко на охотника, вьются над ним и садятся кругом, стараясь отвесть его в противоположную сторону, но все это делают они с меньшей горячностью и
большею осторожностью. После нескольких выстрелов степные кулики отдаляются и становятся сторожки.
По
большей части история оканчивается тем, что через несколько часов шумное, звучное, весело населенное
болото превращается в безмолвное и опустелое место… только легко раненные или прежде пуганные кулики, отлетев на некоторое расстояние, молча сидят и дожидаются ухода истребителя, чтоб заглянуть в свое родное гнездо…
В их натуре вовсе нет злости, нет и вероломства; но им нужно как-нибудь выплыть, выбиться из гнилого
болота, в которое погружены они сильными самодурами; они знают, что выбраться на свежий воздух, которым так свободно дышат эти самодуры, можно с помощью обмана и денег; и вот они принимаются хитрить, льстить, надувать, начинают и по мелочи, и
большими кушами, но всегда тайком и рывком, закладывать в свой карман чужое добро.