Неточные совпадения
Трудно было этой бедноте выбиваться в люди.
Большинство дети неимущих
родителей — крестьяне, мещане, попавшие в Училище живописи только благодаря страстному влечению к искусству. Многие, окончив курс впроголодь, люди талантливые, должны были приискивать какое-нибудь другое занятие. Многие из них стали церковными художниками, работавшими по стенной живописи в церквах. Таков был С. И. Грибков, таков был Баженов, оба премированные при окончании, надежда училища. Много их было таких.
Родители сахалинского уроженца обыкновенно начинают отбывать наказание еще задолго до появления его на свет, и пока он родится, растет и достигает 10-летнего возраста, они в
большинстве уже успевают получить крестьянские права и уехать на материк.
Это был жалкий обломок, какая-то кучка случайных существований. Землей выселковцы не занимались. «
Родитель», как уже сказано, был кровельщик, один из домовладельцев портняжил, другой — шил сапоги,
большинство отдавали «дачи» под летние помещения или содержали нахлебников-студентов, находясь, таким образом, в зависимости от чужих, «пришлых» людей; некоторые работали на ближней фабрике. Было и несколько темных субъектов — более или менее предосудительных профессий.
По-видимому,
родители очень боялись, чтобы из нас не вышли светские щелкуны и бездельники. Такими мы не вышли. Но
большинство из нас на всю жизнь остались неразговорчивыми домоседами-нелюдимами.
Богатая, независимая девушка, живущая самостоятельно, в полном одиночестве, в глухом предместье столицы, в доме, убранном, как говорили — конечно, не без прикрас — с чисто восточной роскошью, она, несомненно, выделялась среди девушек ее лет, живших при
родителях, родственниках и опекунах, бесцветных, безвольных и безответных в
большинстве случаев.
Утверждали между прочим, что она без памяти влюблена в одного из «молодцов» своего отца, а потому и отказывает всем другим женихам, но не решается сознаться в этом своему
родителю, хотя и боготворящему свою единственную дочь, но человеку нрава крутого, способного на всевозможные самодурства под девизом: «Нраву моему не препятствуй», — девизом, впрочем, общим для представителей серого петербургского купечества, во главе которого стоял Синявин. Толки эти, однако,
большинством относились к области сплетен.