Неточные совпадения
Но с той поры, как социал-демократия Германии получила
большинство в рейхстаге и Шейдеман сел в кресло председателя, — Клим Иванович Самгин вспомнил, что он живет в эпоху, когда возможны фигуры Жореса, Вандервельде, Брантинга, Пабло Иглезиаса, Евгения Дебса, Бебеля и еще многих, чьи имена уже стали достоянием
истории.
И, подтверждая свою любовь к
истории, он неплохо рассказывал, как талантливейший Андреев-Бурлак пропил перед спектаклем костюм, в котором он должен был играть Иудушку Головлева, как пил Шуйский, как Ринна Сыроварова в пьяном виде не могла понять, который из трех мужчин ее муж. Половину этого рассказа, как и
большинство других, он сообщал шепотом, захлебываясь словами и дрыгая левой ногой. Дрожь этой ноги он ценил довольно высоко...
«
Большинство людей обязано покорно подчиняться своему назначению — быть сырым материалом
истории. Им, как, например, пеньке, не нужно думать о том, какой толщины и прочности совьют из них веревку и для какой цели она необходима».
Все это событие и последствия его принадлежат
истории нашего мореплавания, а теперь пока они теряются на страницах малодоступного
большинству публики специального морского журнала.
Отец выписывал «Сын отечества» и теперь сообщил в кратких чертах
историю реформы:
большинством голосов в Государственном совете проект Толстого был отвергнут, но «царь согласился с меньшинством».
— Не видать этого по историям-то по твоим, — справедливо заметил кочегар, и мне вдруг стало ясно, что огромное
большинство книг, прочитанных мною, почти совсем не говорит, как работают, каким трудом живут благородные герои.
Для Воронцова, для петербургских властей, так же как и для
большинства русских людей, знавших
историю Хаджи-Мурата,
история эта представлялась или счастливым оборотом в кавказской войне, или просто интересным случаем; для Хаджи-Мурата же это был, особенно в последнее время, страшный поворот в его жизни.
В-3-х, конгресс выразил желание, чтобы все учителя
истории обращали внимание юношества на страшное зло, которое война всегда причиняла человечеству, и на то обстоятельство, что в
большинстве случаев войны возникали вследствие весьма незначительных причин.
Люди же, пользующиеся преимуществами, произведенными давнишними насилиями, часто забывают и любят забывать то, как приобретены эти преимущества. А между тем стоит только вспомнить
историю, не
историю успехов разных династий властителей, а настоящую
историю,
историю угнетения малым числом людей
большинства, для того чтобы увидать, что основы всех преимуществ богатых над бедными все произошли ни от чего другого, как от розог, тюрем, каторг, убийств.
Явления приходят на арену
истории как бы крадучись и почти не обнаруживая своей внутренней подготовки — вот почему они в
большинстве случаев кажутся нам внезапными или произвольными.
Если бы из таких людей состояло
большинство, то, конечно,
история, не только наша, но и всего человечества, имела бы совсем иной характер.
Путем этого постоянного и непрерывного риска, блуждая в темноте, ошибаясь и отрекаясь от своих заблуждений, медицина и добыла
большинство из того, чем она теперь по праву гордится. Не было бы риска — не было бы и прогресса; это свидетельствует вся
история врачебной науки.
Если собрание «двух или трех верующих» ощутит себя реально кафоличным и на самом деле будет таковым, то зерно вселенского собора тем самым уже дано, а признание его есть дело дальнейшей церковной
истории [Разве же св. Афанасий Великий с горстью своих сторонников не являлся носителем подлинного кафолического сознания Церкви в то время, когда количественное ее
большинство упорствовало в ереси?].
Все смутились.
Большинство знало об его
истории с Катериной Андреевной. Ляхов вошел бледный и печальный, приблизился к Андрею Ивановичу и поздравил его с ангелом. Потом, словно не замечая Катерины Андреевны, молча сел в угол.
Нечего и говорить, что язык везде — в аудиториях, кабинетах, клиниках — был обязательно немецкий.
Большинство профессоров не знали по-русски. Между ними довольно значительный процент составляли заграничные, выписные немцы; да и остзейцы редко могли свободно объясняться по-русски, хотя один из них, профессор Ширрен, заядлый русофоб, одно время читал даже русскую
историю.
Большинство этих рассказов могут, увы, пригодиться только для
истории войны.
Замечательна
история текста стихов 17 и 18 по вариантам. В
большинстве списков стоит только слово «закон» без прибавления «пророки». При таком чтении уже не может быть перетолкования о том, что это значит закон писанный. В других же списках, в Тишендорфовском и в каноническом, стоит прибавка — «пророки», но не с союзом «и», а с союзом «или», закон или пророки, что точно так же исключает смысл вечного закона.