Неточные совпадения
В темно-синем пиджаке, в черных брюках и тупоносых ботинках фигура Дронова приобрела комическую солидность. Но лицо его осунулось,
глаза стали неподвижней, зрачки помутнели, а в белках явились красненькие жилки, точно у человека, который страдает бессонницей. Спрашивал он не так жадно и много, как прежде, говорил меньше, слушал рассеянно и, прижав локти к бокам, сцепив пальцы, крутил
большие, как старик. Смотрел на все как-то сбоку, часто и устало отдувался, и казалось, что говорит он не о том, что думает.
На одном из собраний против него выступил высокий человек, с курчавой, в мелких колечках, бородой серого цвета, из-под его
больших нахмуренных бровей строго смотрели прозрачные голубые
глаза, на нем был сборный костюм, не по росту короткий и узкий, — клетчатые брюки, рыжие и черные, полосатый серый пиджак,
синяя сатинетовая косоворотка. Было в этом человеке что-то смешное и наивное, располагающее к нему.
Отзвонив, он вытирал потный череп, мокрое лицо
большим платком в
синюю и белую клетку, снова смотрел в небо страшными, белыми
глазами, кланялся публике и уходил, не отвечая на похвалы, на вопросы.
Да и в самом Верхлёве стоит, хотя
большую часть года пустой, запертой дом, но туда частенько забирается шаловливый мальчик, и там видит он длинные залы и галереи, темные портреты на стенах, не с грубой свежестью, не с жесткими
большими руками, — видит томные голубые
глаза, волосы под пудрой, белые, изнеженные лица, полные груди, нежные с
синими жилками руки в трепещущих манжетах, гордо положенные на эфес шпаги; видит ряд благородно-бесполезно в неге протекших поколений, в парче, бархате и кружевах.
Васюкова нет, явился кто-то другой. Зрачки у него расширяются,
глаза не мигают
больше, а все делаются прозрачнее, светлее, глубже и смотрят гордо, умно, грудь дышит медленно и тяжело. По лицу бродит нега, счастье, кожа становится нежнее,
глаза синеют и льют лучи: он стал прекрасен.
Здесь, в толпе низшего класса, в большинстве, во-первых, бросается в
глаза нагота, как я сказал, а потом преобладает какой-нибудь один цвет, но не из ярких,
большею частью
синий.
Сквозь белую, нежную кожу сквозили тонкими линиями
синие жилки;
глаза большие, темно-синие и лучистые; рот маленький и грациозный с вечной, одинаковой для всех улыбкой.
Наконец объяснилось, что Мотыгин вздумал «поиграть» с портсмутской леди, продающей рыбу. Это все равно что поиграть с волчицей в лесу: она отвечала градом кулачных ударов, из которых один попал в
глаз. Но и матрос в своем роде тоже не овца: оттого эта волчья ласка была для Мотыгина не
больше, как сарказм какой-нибудь барыни на неуместную любезность франта. Но Фаддеев утешается этим еще до сих пор, хотя
синее пятно на
глазу Мотыгина уже пожелтело.
В одном месте на
большом лугу мы видели группу мужчин, женщин и детей в ярких, режущих
глаза, красных и
синих костюмах: они собирали что-то с деревьев.
Но живопись мешает, колет
глаза; так и преследуют вас эти яркие, то красные, то
синие, пятна; скульптура еще
больше.
Кроме Игоши и Григория Ивановича, меня давила, изгоняя с улицы, распутная баба Ворониха. Она появлялась в праздники, огромная, растрепанная, пьяная. Шла она какой-то особенной походкой, точно не двигая ногами, не касаясь земли, двигалась, как туча, и орала похабные песни. Все встречные прятались от нее, заходя в ворота домов, за углы, в лавки, — она точно мела улицу. Лицо у нее было почти
синее, надуто, как пузырь,
большие серые
глаза страшно и насмешливо вытаращены. А иногда она выла, плакала...
Мать ходила в растоптанных валенках, кашляла, встряхивая безобразно
большой живот, ее серо-синие
глаза сухо и сердито сверкали и часто неподвижно останавливались на голых стенах, точно приклеиваясь к ним.
Вернулся Платонов с Пашей. На Пашу жалко и противно было смотреть. Лицо у нее было бледно, с
синим отечным отливом, мутные полузакрытые
глаза улыбались слабой, идиотской улыбкой, открытые губы казались похожими на две растрепанные красные мокрые тряпки, и шла она какой-то робкой, неуверенной походкой, точно делая одной ногой
большой шаг, а другой — маленький. Она послушно подошла к дивану и послушно улеглась головой на подушку, не переставая слабо и безумно улыбаться. Издали было видно, что ей холодно.
За ним этот смешной недостаток знали, высмеивали эту его черту добродушно и бесцеремонно, но охотно прощали ради той независимой товарищеской услужливости и верности слову, данному мужчине (клятвы женщинам были не в счет), которыми он обладал так естественно. Впрочем, надо сказать, что он пользовался в самом деле
большим успехом у женщин. Швейки, модистки, хористки, кондитерские и телефонные барышни таяли от пристального взгляда его тяжелых, сладких и томных черно-синих
глаз…
Большие, но тусклые
глаза его, вставленные в какие-то
синие круги, всегда глядели прямо перед собою, никогда в сторону и никогда ничего не видя, — я в этом уверен.
Круглые, крошечные руки у меня на рукаве, круглые
синие глаза: это она, О. И вот как-то вся скользит по стене и оседает наземь. Комочком согнулась там, внизу, на холодных ступенях, и я — над ней, глажу ее по голове, по лицу — руки мокрые. Так: будто я очень
большой, а она — совсем маленькая — маленькая часть меня же самого. Это совершенно другое, чем I, и мне сейчас представляется: нечто подобное могло быть у древних по отношению к их частным детям.
Вскоре в столовую через буфет вышел Николаев. Он был бледен, веки его
глаз потемнели, левая щека все время судорожно дергалась, а над ней ниже виска
синело большое пухлое пятно. Ромашов ярко и мучительно вспомнил вчерашнюю драку и, весь сгорбившись, сморщив лицо, чувствуя себя расплюснутым невыносимой тяжестью этих позорных воспоминаний, спрятался за газету и даже плотно зажмурил
глаза.
Показалось Александрову, что он знал эту чудесную девушку давным-давно, может быть, тысячу лет назад, и теперь сразу вновь узнал ее всю и навсегда, и хотя бы прошли еще миллионы лет, он никогда не позабудет этой грациозной, воздушной фигуры со слегка склоненной головой, этого неповторяющегося, единственного «своего» лица с нежным и умным лбом под темными каштаново-рыжими волосами, заплетенными в корону, этих
больших внимательных серых
глаз, у которых раек был в тончайшем мраморном узоре, и вокруг
синих зрачков играли крошечные золотые кристаллики, и этой чуть заметной ласковой улыбки на необыкновенных губах, такой совершенной формы, какую Александров видел только в корпусе, в рисовальном классе, когда, по указанию старого Шмелькова, он срисовывал с гипсового бюста одну из Венер.
Это был человек лет сорока пяти, сухой, лысый, в полувенце черных, курчаво-цыганских волос, с
большими, точно усы, черными бровями. Острая густая бородка очень украшала его тонкое и смуглое, нерусское лицо, но под горбатым носом торчали жесткие усы, лишние при его бровях.
Синие глаза его были разны: левый — заметно
больше правого.
— Позвольте! — отстранил её доктор, снова вынув часы, и сложил губы так, точно собирался засвистать. Лицо у него было жёлтое, с тонкими тёмными усиками под
большим, с горбиной, носом,
глаза зеленоватые, а бритые щёки и подбородок —
синие; его чёрная, гладкая и круглая голова казалась зловещей и безжалостной.
Рот имеет довольно
большой,
глаза темные; нижние перья красноваты, а верхние, особенно хвост, темно-сизого цвета, так что когда в полдневный пригрев солнца рыба подымется со дна на поверхность воды то сейчас отличишь головлей по темно-синим, черным почти, хвостам.
Ерш имеет необыкновенно
большие навыкате, темно-синие
глаза; от самой головы, как я уже сказал, идет у него жесткий гребень, почти в вершок вышиною; он оканчивается, не доходя пальца на два до хвоста, но и это место занято у него другим небольшим гребешком, уже мягким, похожим на обыкновенное плавательное рыбье перо; ерш колется, как окунь, если взять его неосторожно; он весь пестрый, кроме брюшка, но пестрины какого-то темноватого, неопределенного цвета; он весь блестит зеленовато-золотистым лоском, особенно щеки; кожа его покрыта густою слизью в таком изобилии, что ерш превосходит в этом отношении линя и налима; хвост и верхние перья пестроваты, нижние перья беловато-серые.
Станом он брусковат и похож на щуку, но немного шире ее; нижняя половина его тела и брюха — серебристо-белого цвета, а спина и верхние стороны боков — сероваты; поперек всего тела лежат двенадцать неясных полос темно-синего, неяркого цвета;
глаза имеет довольно
большие, желтоватые, зрачки темные.
Он вел за руку нарядно одетую девочку с пушистыми, почти белыми локонами,
большими темными
глазами на бледном, болезненном личике и с тем особенным, повелительным и нетерпеливым выражением, которое свойственно избалованным детям. Литвинов провел часа два в горах и возвращался домой по Лихтенталевской аллее…Сидевшая на скамейке дама с
синим вуалем на лице проворно встала и подошла к нему… Он узнал Ирину.
Его карие
глаза смотрят из-под густых бровей невесело, насмешливо; голос у него тяжелый, сиплый, речь медленна и неохотна. Шляпа, волосатое разбойничье лицо,
большие руки и весь костюм
синего сукна обрызганы белой каменной мукою, — очевидно, это он сверлит в скале скважины для зарядов.
Явились две дамы — одна молодая, полная, с фарфоровым лицом и ласковыми молочно-синими
глазами, темные брови ее словно нарисованы и одна выше другой; другая — старше, остроносая, в пышной прическе выцветших волос, с
большой черной родинкой на левой щеке, с двумя золотыми цепями на шее, лорнетом и множеством брелоков у пояса серого платья.
Сама Настя, однако, была покойнее, хотя собственно этот покой был покой человека, которому нечего
больше терять и который уже ничего не хочет пугаться. Только она еще будто немножко побледнела в лице, и под
глазами у нее провелись
синие кружки.
Мигая ласковыми
глазами печального сиреневого цвета, он смотрел на ребят Артамонова, каменно стоявших у двери; все они были очень разные: старший — похож на отца, широкогрудый, брови срослись,
глаза маленькие, медвежьи, у Никиты
глаза девичьи,
большие и
синие, как его рубаха, Алексей — кудрявый, румяный красавец, белокож, смотрит прямо и весело.
И вплоть до дома оба шли молча.
Синие глаза горбуна стали
больше, круглее и печальней, он смотрел мимо людей, за плечи им, он стал ещё более молчалив и незаметен. Но Наталья приметила что-то...
Почти не глядя друг на друга, они сидели час, два, но порою Никита осторожно и как бы невольно обнимал невестку ласковым теплом
синих глаз, и его
большие, собачьи уши заметно розовели.
Варил и разбалтывал всё это
большой кудрявый человек в цилиндре и сюртуке; на
синем, бритом лице его были влеплены выпуклые, совиные
глаза; человек этот шлёпал толстыми губами и, обнимая, толкая Артамонова, орал...
Теперь богатырю шёл девятый год, мальчик был высок, здоров, на большелобом, курносом лице его серьёзно светились
большие, густо-синие
глаза, — такие
глаза были у матери Алексея и такие же у Никиты.
Ничипоренко поскорее схватил с себя
синие консервы, которые надел в дорогу для придания
большей серьезности своему лицу, и едва он снял очки, как его простым, не заслоненным стеклами
глазам представился небольшой чистенький домик с дверями, украшенными изображением чайника, графина, рюмок и чайных чашек. Вверху над карнизом домика была вывеска: «Белая харчевня».
Шагах в шести от него, у тротуара, на мостовой, прислонясь спиной к тумбочке, сидел молодой парень в
синей пестрядинной рубахе, в таких же штанах, в лаптях и в оборванном рыжем картузе. Около него лежала маленькая котомка и коса без черенка, обернутая в жгут из соломы, аккуратно перекрученный веревочкой. Парень был широкоплеч, коренаст, русый, с загорелым и обветренным лицом и с
большими голубыми
глазами, смотревшими на Челкаша доверчиво и добродушно.
Это был маленький, седенький человечек с вострой головкой, желтым лицом и желтыми
глазами, всегда тщательно выбритый и надушенный одеколоном; он и в будни и в праздники носил просторный
синий фрак, застегнутый доверху,
большой галстух, в который имел привычку прятать подбородок, и щеголял бельем; он жмурил
глаза и вытягивал губы, когда нюхал табак, и говорил весьма приветливо и мягко, с беспрестанными слово-ериками.
В комнате пахнет гниющим пером постели, помадой, пивом и женщиной. Ставни окна закрыты, в жарком сумраке бестолково маются, гудят
большие черные мухи. В углу, перед образом Казанской божьей матери, потрескивая, теплится лампада
синего стекла, точно мигает
глаз, искаженный тихим ужасом. В духоте томятся два тела, потные, горячие. И медленно, тихо звучат пустые слова — последние искры догоревшего костра.
Пистолет шел рядом с Вавилой, но не смотрел на него. Ружье держал под мышкой вниз дулом, руки в карманах потертой короткой куртки из толстого
синего драпа. На голове его кожаный картуз,
большой козырек закрывал
глаза, бросая на лицо черную тень.
Лодка — женщина лет двадцати трех, высокая, дородная, с пышною грудью, круглым лицом и
большими серо-синего цвета наивно-наглыми
глазами.
Теперь рядом с молодым человеком, держась за его руку, шел мальчик лет пяти, одетый не совсем по росту. Рукава какой-то кацавейки были завернуты на детских руках, талия перевязана белым платком; таким же платком перевязан подбородок,
большой картуз с обширным козырьком, из-под которого глядели простодушные
синие глаза ребенка. Он старался шагать широко, чтобы не отставать от остальных.
Он запыхался, не знал, что говорить; одною рукой держал ее за руку, а другою — за
синюю материю. А она не то испугалась, не то удивилась и глядела на него
большими глазами.
От
большого куска горячего жареного мяса я опьянел, как от вина.
Глаза у меня смыкались. Веранда с огнями, с
синим табачным дымом и с пестрой скачкой болтовни плыла куда-то вбок, мимо меня, и я точно сквозь сон слышал...
День жаркий, поляна до краёв солнцем налита, в густой траве дремлют пахучие цветы, и всё вокруг — как светлый сон. И она, в тени, тоже как
большой цветок — кофта красная, юбка
синяя, и тёмные брови на смуглом лице. Смотрит на меня и ласково улыбается, сощурив зеленоватые
глаза.
Вероятно, от скуки он однажды обратил внимание на дядину горничную Харитину, высокую, сильную девушку, тихую и серьезную, с
большими синими, постоянно немного грустными
глазами. Как-то вечером, встретившись с Харитиной в сенях, Авилов обнял ее. Девушка молча отбросила его руки от своей груди и так же молча ушла. Офицер смутился и, озираясь, на цыпочках, с красным лицом и бьющимся сердцем прошел в свою комнату.
Из-под расстёгнутой красной рубахи видна была широкая, смуглая грудь работника, дышавшая глубоко и ровно, рыжие усы насмешливо пошевеливались, белые частые зубы сверкали из-под усов,
синие большие глаза хитро прищурились, и весь Кузьма показался своему хозяину таким гордым и важным, что мельнику захотелось поскорее уйти от него, чтоб засыпка не заметил своего превосходства над хозяином.
Даже Кузьма Косяк, новый засыпка, орловец, зубоскал и задира, молодой парень, могучий, с весёлыми и
синими глазами и ровным рядом мелких белых зубов, всегда оскаленных задорной улыбкой, — даже этот Кузьма, с которым всегда было за что всласть поругаться, стал почтителен и услужлив; песен, на которые был
большой мастер,
больше не пел, меткими прибаутками во все стороны не сыпал, и Тихон Павлович, замечая за ним всё это, недовольно думал про себя: «Хорош, видно, я, чёрт, стал!» И, думая так, всё более подчинялся чему-то, неотвязно сосавшему его сердце.
Видеть много женских лиц. Сотни
глаз,
больших и глубоких,
синих, темных, светлых. Узких, как
глаза рыси. Открытых широко, младенчески. Любить их. Желать их. Не может быть человека, который не любит. И вы их должны любить.
Бабушка сняла очки и окинула Бабурина медлительным взором с головы до ног. Он не опустил
глаз и только руки за спину заложил. Собственно, меня
больше всего интересовала его борода: она была очень гладко выбрита, но таких
синих щек и подбородка я отроду не видывал!
Правильное, красивое лицо с крутым подбородком было бледно, и
синие круги увеличивали и без того
большие черные
глаза.
Оля молчала, наклонившись над опухшей, безобразной головой. Алексей Степанович видел, как она поднесла к
глазам конец платка, и тихонько на носках вышел на балкончик. Там он прислонил голову к столбу, и, когда посмотрел на реку, все дрожало, и звезды дробились и сверкали, как
большие бледно-синие круги. Ночь потемнела, и от безмолвной реки несло холодом.
А Жилину пить хочется, в горле пересохло; думает — хоть бы пришли проведать. Слышит — отпирают сарай. Пришел красный татарин, а с ним другой, поменьше ростом, черноватенький.
Глаза черные, светлые, румяный, бородка маленькая, подстрижена; лицо веселое, все смеется. Одет черноватый еще лучше: бешмет шелковый
синий, галунчиком обшит. Кинжал на поясе
большой, серебряный; башмачки красные, сафьянные, тоже серебром обшиты. А на тонких башмачках другие толстые башмаки. Шапка высокая, белого барашка.