Неточные совпадения
Повторяю: так долгое время думал я, вслед за общепризнанным мнением о
привилегиях детского возраста. Но чем
больше я углублялся в детский вопрос, чем чаще припоминалось мне мое личное прошлое и прошлое моей семьи, тем
больше раскрывалась передо мною фальшь моих воззрений.
Зато тем с
большим жаром он привязался к другому, частному результату, гласившему об упразднении
привилегий и преимуществ, приписываемых закону.
Замечу мимоходом, что, кроме моего отца, в роду нашем уже никто не имел
большого сходства с княгинею Варварою Никаноровной; все, и в этом числе сама она, находили
большое сходство с собою во мне, но я никогда не могла освободиться от подозрения, что тут очень много пристрастия и натяжки: я напоминала ее только моим ростом да общим выражением, по которому меня с детства удостоили
привилегии быть «бабушкиною внучкой», но моим чертам недоставало всего того, что я так любила в ее лице, и, по справедливости говоря, я не была так красива.
Лупачев. Напрасно. Вы меня не обегайте, я гожусь на многое. До свидания. (Подает руку.) Быть хорошенькой женщиной —
привилегия большая.
Но оказалось, что сопротивление в этом случае было более упорно, чем в других случаях: отживавшая старина, теряя свои
привилегии, хотела по крайней мере удержать внешние значки и за них вступилась
больше, нежели за самую сущность дела.
Заметим при этом, что стрельцы в конце XVII века были
большею частию дети стрельцов же; следовательно, права и
привилегии их имели уже в это время вид как бы наследственный.
Он вообще пользовался многими
привилегиями: его, например, не били в тех нередких случаях, когда беседа заканчивалась всеобщей потасовкой. Ему было разрешено приводить в ночлежку женщин;
больше никто не пользовался этим правом, ибо ротмистр всех предупреждал...
Поэтому понятно, что теперь, когда Тина получила особые
привилегии, равнявшие ее некоторым образом со старшими сестрами, она волновалась
больше всех, хлопотала и бегала за десятерых, попадаясь ежеминутно кому-нибудь под ноги, и только усиливала общую суету, царившую обыкновенно на праздниках в рудневском доме.
К
большему несчастью их, один из членов депутации, Иоган Рейнгольд Паткуль [Паткуль Иоганн Рейнгольд (1660–1707) — лифляндский дворянин, возглавивший в 1689–1694 гг. движение за восстановление прав и
привилегий местного дворянства и отмену редукции.], увлеченный красноречием правды и негодования, пылкостью благородного нрава и молодых лет [Ему было с небольшим двадцать лет.], незнакомых с притворством, осмелился обвинить любимца королевского, Гастфера, в преступлении данной ему свыше доверенности.