Неточные совпадения
Я ехал на перекладных из Тифлиса. Вся поклажа моей
тележки состояла из одного небольшого чемодана, который до половины был набит путевыми записками о Грузии.
Большая часть из них, к счастию для вас, потеряна, а чемодан с остальными вещами, к счастию для меня, остался цел.
— Оси у меня нет, — прибавил он после небольшого молчания, — эта вот не годится (он указал на свою
тележку), у вас, чай, телега
большая.
Потом столбы уставили в ямы и затем на
тележках привезли
большие мотки проволоки.
Вавило и Таврило встали по обе стороны машины,
тележка подкатилась, и вяземский пряник, точно сам собой, нырнул в ближайшее, самое
большое отверстие, обсыпав всех белыми и синими искрами.
«Уж Прохор Сазоныч недаром помянул про меня в письме к Раисе Павловне, — с горечью думал Родион Антоныч, когда
тележка мягко подкатилась к
большому двухэтажному каменному дому, упиравшемуся тенистым садом прямо в пруд.
В конце августа по
большой ущелистой севастопольской дороге, между Дуванкòй [Последняя станция к Севастополю.] и Бахчисараем, шагом, в густой и жаркой пыли ехала офицерская
тележка (та особенная,
больше нигде не встречаемая
тележка, составляющая нечто среднее между жидовской бричкой, русской повозкой и корзинкой).
Двое рабочих в кожаных передниках, с тяжелыми железными клещами в руках, встали на противоположных концах катальной машины,
тележка с болванкой подкатилась, и вяземский пряник, точно сам собой, нырнул в ближайшее, самое
большое между катальными валами отверстие и вылез из-под валов длинной полосой, которая гнулась под собственной тяжестью; рабочие ловко подхватывали эту красную, все удлинявшуюся полосу железа, и она, как игрушка, мелькала в их руках, так что не хотелось верить, что эта игрушка весила двенадцать пудов и что в десяти шагах от нее сильно жгло и палило лицо.
Было великое возбуждение: толкали
тележку, и голова девицы немощно, бессильно качалась,
большие глаза её смотрели со страхом. Десятки очей обливали больную лучами, на расслабленном теле её скрестились сотни сил, вызванных к жизни повелительным желанием видеть больную восставшей с одра, и я тоже смотрел в глубину её взгляда, и невыразимо хотелось мне вместе со всеми, чтобы встала она, — не себя ради и не для неё, но для чего-то иного, пред чем и она и я — только перья птицы в огне пожара.
Он, которого на поселение сослать хотели, которому угрожали солдатством, которого только ленивый не ругал и не бил, которого всегда тыкали туда, где похуже, — он едет теперь получать сумму денег, и
большую сумму, и барыня ему доверяет, и едет он в приказчицкой
тележке на Барабане, на котором сама барыня ездит, едет как дворник какой, с ременными гужами и вожжами.
Распрощавшись с Виринеей, снабдившей его на дорогу
большим кульком с крупитчатым хлебом, пирогами, кокурками, крашеными яйцами и другими снедями, медленными шагами пошел он на конный двор, заложил пару добрых вяток в легкую
тележку, уложился и хотел было уж ехать, как ровно неведомая сила потянула его назад. Сам не понимал, куда и зачем идет. Очнулся перед дверью домика Марьи Гавриловны.
Успокоив трудников, за дело принялся Петр Степаныч. Уложив в
тележку свои пожитки и Парашины чемоданы, поехал он из обители. Прощаясь с Таисеей, сказал, что едет в губернский город на неделю, а может, и
больше. Заехав за перелесок, поворотил он в сторону и поставил лошадей в кустах. Вскоре подошел к нему Семен Петрович с Васильем Борисычем.
Екатерина Петровна сидела в
тележке ни жива, ни мертва. Окружающий ее мрак, раскаты отдаленного грома, лесная избушка в перспективе — все это положительно отняло у ней способность мыслить и рассуждать, она как бы одеревенела, не ощущая даже тряски
тележки, свернувшей куда-то в сторону с
большой дороги и мчавшейся уже довольно долго по кочкам.
В таком прелестном благополучии, в таком райском житье прошли для нашего Робинзона целые четыре года: семейный мир его не возмущался ничем ни на минуту; дети его подрастали и учились; у него завелась лошадка и
тележка, которую он, по любви к искусствам, каждую весну перекрашивал в новую краску; годы шли урожайные, нечего было и желать
больше.
В таком прелестном благополучии, в таком райском житье прошли для нашего Робинзона целые четыре года: семейный мир его не возмущался ничем ни на минуту; дети его подрастали и учились; у него завелись лошадка и
тележка, которую он, по любви к искусствам, каждую весну перекрашивал в новую краску; годы шли урожайные, нечего было и желать
больше.
Торговцы несли или везли на ручных
тележках тяжелые корзины с рыбами, с пряным испеченным мясом, с душистыми пряничными орехами и с овощами, состоявшими
большею частью из огромнейших огурцов до фута длиною и из громадных дынь, достигавших до пуда весом.