Неточные совпадения
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое нравится. Ты должен помнить, что жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые будут не то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только я, право,
боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого в хорошем
обществе никогда не услышишь.
Точно вы
боитесь, что мое
общество может компрометировать вас.
Забавно было видеть, как этот ленивый человек оживился. Разумеется, он говорит глупости, потому что это предписано ему должностью, но ясно, что это простак, честно исполняющий свои обязанности. Если б он был священником или служил в банке, у него был бы широкий круг знакомства и, вероятно, его любили бы. Но — он жандарм, его
боятся, презирают и вот забаллотировали в члены правления «
Общества содействия кустарям».
Хоть я и знаю язык, и даже порядочно, но в большом
обществе как-то все еще
боюсь начинать; да и выговор у меня, должно быть, далеко не парижский.
Общество разделилось на две партии: одна признавала выгодным и безопасным предложение барина, другая видела в этом подвох, сущность которого она не могла понять и которого поэтому особенно
боялась.
Дядюшка Оскар Филипыч принадлежал к тому типу молодящихся старичков, которые постоянно улыбаются самым сладким образом, ходят маленькими шажками, в качестве старых холостяков любят дамское
общество и непременно имеют какую-нибудь странность: один
боится мышей, другой не выносит каких-нибудь духов, третий целую жизнь подбирает коллекцию тросточек разных исторических эпох и т. д.
В
обществе за благотворительную деятельность стали его уважать, хотя и
боялись все строгого и мрачного характера его, но чем более стали уважать его, тем становилось ему невыносимее.
Вспомни первый вопрос; хоть и не буквально, но смысл его тот: «Ты хочешь идти в мир и идешь с голыми руками, с каким-то обетом свободы, которого они, в простоте своей и в прирожденном бесчинстве своем, не могут и осмыслить, которого
боятся они и страшатся, — ибо ничего и никогда не было для человека и для человеческого
общества невыносимее свободы!
Дурным
обществом решительно брезгает — скомпрометироваться
боится; зато в веселый час объявляет себя поклонником Эпикура, хотя вообще о философии отзывается дурно, называя ее туманной пищей германских умов, а иногда и просто чепухой.
Он
боялся, что когда придет к Лопуховым после ученого разговора с своим другом, то несколько опростоволосится: или покраснеет от волнения, когда в первый раз взглянет на Веру Павловну, или слишком заметно будет избегать смотреть на нее, или что-нибудь такое; нет, он остался и имел полное право остаться доволен собою за минуту встречи с ней: приятная дружеская улыбка человека, который рад, что возвращается к старым приятелям, от которых должен был оторваться на несколько времени, спокойный взгляд, бойкий и беззаботный разговор человека, не имеющего на душе никаких мыслей, кроме тех, которые беспечно говорит он, — если бы вы были самая злая сплетница и смотрели на него с величайшим желанием найти что-нибудь не так, вы все-таки не увидели бы в нем ничего другого, кроме как человека, который очень рад, что может, от нечего делать, приятно убить вечер в
обществе хороших знакомых.
При ее положении в
обществе, при довольно важных должностных связях ее мужа, очень вероятно, даже несомненно, что если бы она уж непременно захотела, чтобы Верочка жила у нее, то Марья Алексевна не могла бы ни вырвать Верочку из ее рук, ни сделать серьезных неприятностей ни ей, ни ее мужу, который был бы официальным ответчиком по процессу и за которого она
боялась.
— Бога ради, будь осторожен,
бойся всех, от кондуктора в дилижансе до моих знакомых, к которым я даю тебе письма, не доверяйся никому. Петербург теперь не то, что был в наше время, там во всяком
обществе наверное есть муха или две. Tiens toi pour averti. [Намотай это себе на ус (фр.).]
Боялись более всего анархии в душах и анархии в
обществе.
Также и буржуазное
общество, ни во что не верящее,
боится, что эсхатологическое сознание может расшатать основы этого буржуазного
общества.
— Послушайте, Аглая, — сказал князь, — мне кажется, вы за меня очень
боитесь, чтоб я завтра не срезался… в этом
обществе?
Одно ее замечание, один намек ее уже могли погубить репутацию, — уж так она себя поставила в
обществе;
боялись ее даже мужчины.
Я всегда
боялся отца, а теперь тем более. Теперь я носил в себе целый мир смутных вопросов и ощущений. Мог ли он понять меня? Мог ли я в чем-либо признаться ему, не изменяя своим друзьям? Я дрожал при мысли, что он узнает когда-либо о моем знакомстве с «дурным
обществом», но изменить этому
обществу, изменить Валеку и Марусе я был не в состоянии. К тому же здесь было тоже нечто вроде «принципа»: если б я изменил им, нарушив данное слово, то не мог бы при встрече поднять на них глаз от стыда.
Она пробовала возбудить в нем ревность, думая, что тогда любовь непременно выскажется… Ничего не бывало. Чуть он заметит, что она отличает в
обществе какого-нибудь молодого человека, он спешит пригласить его к себе, обласкает, сам не нахвалится его достоинствами и не
боится оставлять его наедине с женой.
Как жалок, напротив, кто не умеет и
боится быть с собою, кто бежит от самого себя и всюду ищет
общества, чуждого ума и духа…» Подумаешь, мыслитель какой-нибудь открывает новые законы строения мира или бытия человеческого, а то просто влюбленный!
Все это, и особенно то, что в этом
обществе со мной обращались просто и серьезно, как с большим, говорили мне свои, слушали мои мнения, — к этому я так мало привык, что, несмотря на блестящие пуговицы и голубые обшлага, я все
боялся, что вдруг мне скажут: «Неужели вы думаете, что с вами серьезно разговаривают? ступайте-ка учиться», — все это делало то, что в этом
обществе я не чувствовал ни малейшей застенчивости.
— А разве он масон? — произнес, уже немного струсив, храбрый капитан: поступить против правил приличия в
обществе он чрезвычайно
боялся.
5-го сентября. В некоторых православных
обществах заведено то же.
Боюсь, не утерплю и скажу слово! Говорил бы по мысли Кирилла Белозерского, како: „крестьяне ся пропивают, а души гибнут“. Но как проповедовать без цензуры не смею, то хочу интригой учредить у себя
общество трезвости. Что делать, за неволю и патеру Игнатию Лойоле следовать станешь, когда прямою дорогой ходу нет.
Так как я не могу придумать
общества, более отвратительно устроенного, чем наше, то я не
боюсь того нового устройства, которое заменит наше.
Что же касается до Райского и Веретьева, то первый из них не решался выйти в отставку, потому что
боялся огорчить бабушку, которая надеялась видеть его камер-юнкером, второй же и прежде, собственно говоря, никогда не был либералом, а любил только пить водку с либералами, какового времяпровождения, в
обществе консерваторов, предстояло ему, пожалуй, еще больше.
Невеста — чудо красоты и ума, жених — правда, белый, розовый, нежный (что именно не нравилось Софье Николавне), но простенький, недальний, по мнению всех, деревенский дворянчик; невеста — бойка, жива, жених — робок и вял; невеста, по-тогдашнему образованная, чуть не ученая девица, начитанная, понимавшая все высшие интересы, жених — совершенный невежда, ничего не читавший, кроме двух-трех глупейших романов, вроде «Любовного Вертограда», — или «Аристея и Телазии», да Русского песенника, жених, интересы которого не простирались далее ловли перепелов на дудки и соколиной охоты; невеста остроумна, ловка, блистательна в светском
обществе, жених — не умеет сказать двух слов, неловок, застенчив, смешон, жалок, умеет только краснеть, кланяться и жаться в угол или к дверям, подалее от светских говорунов, которых просто
боялся, хотя поистине многих из них был гораздо умнее; невеста — с твердым, надменным, неуступчивым характером, жених — слабый, смирный, безответный, которого всякий мог загонять.
Я знал много рассказов о нехороших людях, нехороших
обществах и
боялся попасть в эти
общества, частью потому, что не любил их, чувствовал к ним отвращение, частью же потому, что
боялся быть обиженным.
— Нет, — повторил он. — Я, Полина, если хотите знать, очень несчастлив. Что делать? Сделал глупость, теперь уже не поправишь. Надо философски относиться. Она вышла без любви, глупо, быть может, и по расчету, но не рассуждая, и теперь, очевидно, сознает свою ошибку и страдает. Я вижу. Ночью мы спим, но днем она
боится остаться со мной наедине хотя бы пять минут и ищет развлечений,
общества. Ей со мной стыдно и страшно.
Вы помните, как я дичилась
общества, я
боялась его.
Однако последнего
боялся теперь, потому что
общество его отказалось принимать, и если «пымают, то за бугры, значит, жигана водить» [«За бугры жигана водить» — в Сибирь.].
Княгиня Варвара Никаноровна иностранцев не хотела брать, а семинаристов немножко
боялась; они казались ей грубы и неотесанны, и притом, по ее наблюдениям, они вообще очень дурно понимали долг и обязанности человека к
обществу.
Так противны были ее благородному характеру всякие заглазные злоречия о людях, которых когда-то
боялись и пресмыкались пред ними те самые, что теперь над ними издевались, подплясывая под дудку развязного иностранца. Понятно, что во всех таких речах и мнениях княгини было много неприятного для
общества, которое считало всякое несогласное с ним мнение за дерзость.
Глафира. Как же не
бояться? Любовь мне ничего не принесет, кроме страданий. Я девушка со вкусом и могу полюбить только порядочного человека; а порядочные люди ищут богатых. Вот отчего я прячусь и убегаю от
общества — я
боюсь полюбить. Вы не смотрите, что я скромна, тихие воды глубоки, и я чувствую, что если полюблю…
Наташа. Там, говорят, поскорее нужно составить
общество для помощи погорельцам. Что ж? Прекрасная мысль. Вообще нужно помогать бедным людям, это обязанность богатых. Бобик и Софочка спят себе, спят как ни в чем не бывало. У нас так много народу везде, куда ни пойдешь, полон дом. Теперь в городе инфлюэнца,
боюсь, как бы не захватили дети.
— Я не
боюсь, но не люблю
общества; мне как-то неловко бывать с людьми; все на тебя смотрят: нужно говорить, а я решительно не нахожусь, в голове моей или пустые фразы, или уж чересчур серьезные мысли, а что прилично для разговора, никогда ничего нет.
У меня были этакие знакомые, на вид ничего, а пьют, и только этак благородного
общества чуждаются, да кой-что еще заводят; этого-то я смертельно
боялась: думаю, будет скоро и это — а убьет это Перепетую Петровну.
В коротком
обществе, где умный, разнообразный разговор заменяет танцы (рауты в сторону), где говорить можно обо всем, не
боясь цензуры тетушек, и не встречая чересчур строгих и неприступных дев, в таком кругу он мог бы блистать и даже нравиться, потому что ум и душа, показываясь наружу, придают чертам жизнь, игру и заставляют забыть их недостатки; но таких
обществ у нас в России мало, в Петербурге еще меньше, вопреки тому, что его называют совершенно европейским городом и владыкой хорошего тона.
Я был очень доволен собой. Увлекшись живым, интересным делом, маленьким столом, наивными тетрадками и прелестью, какую обещала мне эта работа в
обществе жены, я
боялся, что жена вдруг помешает мне и всё расстроит какою-нибудь неожиданною выходкой, и потому я торопился и делал над собою усилия, чтобы не придавать никакого значения тому, что у нее трясутся губы и что она пугливо и растерянно, как пойманный зверек, смотрит по сторонам.
Он спросил у меня, не пересылал ли я Фомину денег, и предупредил, что Ефремов человек ненадежный. «
Общество» ему не доверяет, и староста
боится, что он украдет деньги, назначенные Фомину. Я, конечно, не имел тогда оснований особенно доверять и этому своему собеседнику, который легко мог быть подослан не «
обществом», охранявшим интересы одиночного узника, а смотрителем. Поэтому я холодно ответил, что это дело мое, и мы расстались не особенно дружелюбно.
Боится, чтобы в
обществе ему не посмеялись, что ты у нас беспрестанно бываешь; а когда ты будешь иметь дела с ним, тогда никто, конечно, не посмеет ему и сказать того, потому что он оборвет всякого и ответит, что мало ли кто у него часто бывает по делам.
Вы тогда кружились в шумных веселостях, могли ли заметить смиренную провинциальную девушку, и которая, может быть, не смела равняться красотой с вашими знакомыми, в
обществах старалась отдаляться,
боялась быть отличной?
Поклонники заранее уже готовили своему идолу блистательную овацию, а публика нейтральная вообще интересовалась увидеть воочию того, о ком столько кричали и писали, кого так страстно превозносили и так страстно порицали и в
обществе, и в литературе, и кого наконец в журнальном мире столь много
боялись либо из раболепия пред авторитетом, либо из трусости пред его бесцеремонно-резким словом в полемике.
Люди слишком часто
боятся раскрывать свое сердце из ложных инстинктов, ложных верований и ложных идей, из ложных страхов перед
обществом, и это закрывает возможность подлинного общения.
— А какую прекрасную публичную лекцию в пользу этого
общества прочел у нас недавно Осьмериков, Алексей Кузьмич, — обратилась Марья Михайловна к Токареву. — О рентгеновских лучах… Это учитель гимназии нашей, — такой талантливый человек, удивительно! И как его дети любят! Вот, если бы у нас все такие учителя были, я бы не
боялась отдать Коку в гимназию.
Ты муж, а слово «муж» в переводе на дамский язык значит тряпка, идиот и бессловесное животное, на котором можно ездить и возить клади, сколько угодно, не
боясь вмешательства
общества покровительства животных.
И вдруг он вспомнил разом, что маленькая фея обещала показаться ему одному, а их тут было целое
общество: и папа, и Сережа, и Юрик, и старик. А феи, как всем известно,
боятся людского
общества. Значит, чтобы увидеть фею, ему необходимо одному вернуться в портретную.
Белоглазова, действительно, полюбила Петра Валерьяновича, как родного, и даже пожалуй еще сильней, но в этом последнем она
боялась сознаться самой себе, понимая, какое громадное расстояние лежит между ней, приживалкой его матери, и им, хотя больным, хилым, некрасивым, но все же богатым женихом, с положением в московском аристократическом
обществе, женихом, на которого плотоядно смотрели все московские маменьки, имеющие дочек на линии невест.
— Да-а… — протянул граф с деланной усмешкой, — ты
боишься себя скомпрометировать в моем
обществе…
Он
боялся смутить отца княжны Юлии, показав ему, что видел его в такой странной, несоответствующей для отца семейства и человека с высоким положением в
обществе роли.
Это был тот самый Величковский, соперничества которого на должность председателя
боялся, если припомнит читатель, — Бежецкий; Михаил Николаевич Городов — частный поверенный, литератор-дилетант, пописывал рецензии и корреспонденции и давно мечтал попасть, если не в председатели, то по крайней мере, в секретари
Общества, заступив место знакомого нам Бориса Александровича Шмеля.
— Да разве я могу что-нибудь сделать, когда граф Вельский под влиянием жены стал избегать нашего
общества, и я
боюсь настаивать, чтобы не лишиться его совершенно.