Неточные совпадения
Слово само по себе божественно, и
божественный смысл
слов может быть выявлен лишь в атмосфере свободы, реализм
слов в борьбе побеждает номинализм
слов.
«En route» заканчивается
словами: «Если бы, — говорит Гюисманс, думая о писателях, которых ему трудно будет не увидеть, — если бы они знали, насколько они ниже последнего из послушников, если бы они могли вообразить себе, насколько
божественное опьянение свинопасов траппистов мне интереснее и ближе всех их разговоров и книг!
Пашенька чувствует прилив нежности, которая постепенно переходит в восторг. Она ластится к бабеньке, целует у ней ручки и глазки, называет царицей и
божественной. Марья Петровна сама растрогана; хоть и порывается она заметить, по поводу Михея Пантелеева, что все-таки следует иногда"этим подлецам"снисходить, но заметка эта утопает в другом рассуждении, выражающемся
словами:"а коли по правде, что их, канальев, и жалеть-то!"Таким образом время проводится незаметно до самого приезда дяденек.
Но сие беззаконное действие распавшейся натуры не могло уничтожить вечного закона
божественного единства, а должно было токмо вызвать противодействие оного, и во мраке духом злобы порожденного хаоса с новою силою воссиял свет
божественного Логоса; воспламененный князем века сего великий всемирный пожар залит зиждительными водами
Слова, над коими носился дух божий; в течение шести мировых дней весь мрачный и безобразный хаос превращен в светлый и стройный космос; всем тварям положены ненарушимые пределы их бытия и деятельности в числе, мере и весе, в силу чего ни одна тварь не может вне своего назначения одною волею своею действовать на другую и вредить ей; дух же беззакония заключен в свою внутреннюю темницу, где он вечно сгорает в огне своей собственной воли и вечно вновь возгорается в ней.
— Умирать, мой друг, всем придется! — сентенциозно произнесла Арина Петровна, — не черные это мысли, а самые, можно сказать…
божественные! Хирею я, детушки, ах, как хирею! Ничего-то во мне прежнего не осталось — слабость да хворость одна! Даже девки-поганки заметили это — и в ус мне не дуют! Я
слово — они два! я
слово — они десять! Одну только угрозу и имею на них, что молодым господам, дескать, пожалуюсь! Ну, иногда и попритихнут!
«И что если человеку
божественные дела и мысли представляются столь великими и глубокими, что он не находит соответствующих
слов для их выражения, то следует ли его признать еретиком, если он не может вполне точно выразить свое понятие?
«Напрасный гнев, — продолжает Мопассан, — негодование поэта. Война уважаема, почитаема теперь более, чем когда-либо. Искусный артист по этой части, гениальный убийца, г-н фон Мольтке отвечал однажды депутатам общества мира следующими страшными
словами: «Война свята и
божественного установления, война есть один из священных законов мира, она поддерживает в людях все великие и благородные чувства: честь, бескорыстие, добродетель, храбрость. Только вследствие войны люди не впадают в самый грубый материализм».
При пении
слов: «призри благосердием, всепетая богородице, на мое лютое телесе озлобление» все присутствующие упали на колени, повторяя
слова божественной молитвы; Алексей Степаныч плакал навзрыд.
— Нет, так… к
слову… Ведь он девственник и боится женщин. А Палагея Семеновна очень его любит. Она у меня особенная… Весьма все
божественное уважает. Училась-то по псалтыри да по часовнику…
— Только не говори мудреных
слов, Христа ради. Может быть, и слушать-то тебя грешно… Вот ежели бы почитал
божественное…
Рубановский, подумав, отвечал мне: «Под
словом сила надобно разуметь
божественную силу, то есть самого бога, а как в
божественной силе заключаются действия, следствия и произведения, то человек и может зреть их только посредством
божественной силы.
Эта деятельность с колоссальною целью пересоздать общество человеческое, пересоздать самого человека, возвратить его богу и через него всю природу, опираемая на
божественное основание евангелия, волновала юношескую душу; он увидел, что нашел свое призвание, заглушил все страсти, питал одну, поклялся сделать из души своей храм Христу, то есть храм человечеству, участвовать в апостольском послании христиан — и сдержал
слово.
Тебе я обязана своей несосвятимой гордыней, несшей меня над жизнью выше, чем ты над рекою: le divin orgueil [
Божественной гордыней (фр.).] —
словом и делом его.
23) Усилия воздержания от
слов, противных любви к ближнему и сознанию человеком в себе
божественного начала...
В творении мира любовь Божия хочет не этого jeu divin [
Божественная шутка, игра (фр.).], и в
Слове Божием «игра» приписывается не Богу, но Его Премудрости, которая, восприемля откровение
Божественного творчества, ощущает радость и упоение им.
Предсмертные
слова Плотина: «Пытаюсь
божественное в нас возвести к
божественному во всем» — были девизом его жизни и философии.
Мысль первее нашего разума, «в начале бе
Слово», и хотя наш теперешний разум вовсе не есть нечто высшее и последнее, ибо он может и должен быть превзойден, но превзойти мысль уже невозможно — она есть онтологическое определение космического бытия, соответствующее второй
божественной ипостаси Логоса: «вся тем быша, и без него ничто же бысть, еже бысть» (Ио. 11:3).
Слова и письмена, начертанные на человеческом языке со всей исторической конкретностью и обусловленностью, для научного изучения являются только литературно-историческим памятником, для верующего же сознания реально суть
Слово Божие, историческая оболочка лишь прикрывает их
божественное содержание.
Миф возникает из религиозного переживания, почему и мифотворчество предполагает не отвлеченное напряжение мысли, но некоторый выход из себя в область бытия
божественного, некое богодейство, — другими
словами, миф имеет теургическое происхождение и теургическое значение [По определению В. С. Соловьева, задача «свободной теургии» — «осуществление человеком
божественных сил в самом реальном бытии природы» (Соловьев В. С. Соч.
«Тот, кто мудро познал, как надо любить (έ ρφν) Бога, который превыше
слова и знания и всяческого отношения в каком бы то ни было смысле и свободен от природы (έζηρμένου και φύσεως), кто оставит все чувственное и мыслимое, всякое время и вечность (αιώνα) и место, и вполне освободится наконец от всякой действенности (ενεργείας), возбуждаемой чувствами, или
словом, или умом, тот достигнет несказанным и непостижимым образом
божественной сладости, превосходящей
слово и ум; этот путь и
слово ведомы только подающему таковую благодать Богу и удостоившимся ее получить от Бога, здесь не привносится ничего природного или книжного, раз уже все, что может быть сказано или познано, совершенно преодолено и покрыто молчанием» [Migne, 91. col. 1153 (Ambiguorum liber), ό δε θεός απλώς και αορίστως υπέρ πάντα τα οντά εστί, τα περιέχοντα τε καί περιεχόμενα… αρά σωφρόνως ό διαγνούς πώς έρ^ν του θεού δει, του υπέρ λόγον καί γνώσιν και πάσης απλώς της οιασδήποτε παντάπασι σχέσεως, έζηρημένου και φύσεως, πάντα τα αίσθητά καί νοητά καί πάντα χρόνον και αιώνα καί τόπον ασχέτως παρελεύσεται καί πάσης τελευταϊον όλης της Kai αϊσθησιν και λόγον καί νουν ενεργείας εαυτόν ύπερφυώς απογυμνώσας ά'ρ'ρήτως τε καί αγνώστως της υπέρ λόγον καί νουν θείας τερπνότητος έπιτεύξεται, καθ' δν οϊδε τρόπον τε καί λόγον ό την τοιαύτην δωρούμενος χάριν θεός καί οίταύτην παρά θεοΰ λαβείν αξιωθέντες, οϋκετ ουδέν φυσικόν ή γραπτόν έαυτφ συνεπικομιζόμενος, πάντων αύτφ των λεχθήναι ή γνωσθήναι δυναμένων παντελώς ύπερβαθέντων καί κατασιγασθέντων.].
Алкивиад говорит Сократу бессмертные, вдохновенные
слова, которые повторяет всякая душа, поставленная лицом к лицу пред собственной
божественной сущностью, как пред зеркалом своего несовершенства и безобразия.
Для Евномия, как мы уже знаем, не представлялось сомнения в возможности адекватного, исчерпывающего познания
божественной сущности помощью понятий («имен»), и главным таким понятием являлась «нерожденность» [«Подобно малолетним и по-детски, попусту занимаясь невозможным, как бы в какой-нибудь детской ладони, заключают непостижимое естество Божие в немногих слогах
слова: нерожденность, защищают эту глупость и думают, что Божество толико и таково, что может быть объято человеческим разумом одно наименование» (Творения иже во святых отца нашего св. Григория Нисского, т. VI. М., 1864, стр.299.
И если в
Слове Божием так определенно предустановляется его наличность, то делается это, очевидно, в силу
божественного предвидения, распространяющегося и на тварную свободу, но не в смысле его неизбежности, как вытекающей из воли Божией.
Истина в
божественном своем бытии есть и «Путь и Живот» [
Слова Иисуса Христа: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14:6).].
Вообще вопрос собственно о творении духов — ангелов и человека — остается наименее разъясненным в системе Беме, и это делает ее двусмысленной и даже многосмысленной, ибо, с одной стороны, разъясняя Fiat в смысле
божественного детерминизма, он отвергает индетерминистический акт нового творения, но в то же время порой он говорит об этом совершенно иначе [«Воля к этому изображению (ангелов) изошла из Отца, из свойства Отца возникла в
слове или сердце Божием от века, как вожделеющая воля к твари и к откровению Божества.
Ведь следует различить действие Бога в мире, хотя и совершаемое в человеке и чрез человека (что и есть теургия в собственном и точном смысле
слова), от действия человеческого, совершаемого силой
божественной софийности, ему присущей.
Не говоря уже о многочисленных представителях слепого, фанатического атеизма, у которых практическое отношение к религии выражается в ненависти к ней (ecrasez Finfame) [«Раздавите гадину!» (фр.) —
слова Вольтера по поводу католической церкви.], здесь в первую очередь следует назвать представителей немецкого идеализма Фихте (периода Atheismusstreit) [«Спор об атеизме» (нем.) — так называется литературный скандал, разразившийся в Иене в 1799 г. по поводу статьи И. Г. Фихте «Об основании нашей веры в
божественное управление миром», опубликованной в 1798 г. в редактируемом Фихте «Философском журнале».
Слово Божие есть религиозный миф в писанном
слове, постоянно излучающем его
божественный свет.
То, что Бог существенно и потому предвечно, вневременно представляет (отлично сознаем всю неточность этих выражений, но пользуемся ими за отсутствием надлежащих для того
слов в языке человеческом), надо мыслить в смысле реальнейшем, как ens realissimum, и именно такой реальнейшей реальностью и обладает Идея Бога,
Божественная София.
Однако только опознанное в религиозном опыте Трансцендентное, сущее выше мира, открывает глаза на трансцендентное в мире, другими
словами, лишь непосредственное чувство Бога дает видеть
божественное в мире, познавать мир как откровение Божие, научает в имманентном постигать трансцендентное, воспринимать мир как Бога, становящегося и открывающегося.
Чтение мистических книг, купленных у Чубалова, и ежечасные беседы с Марьей Ивановной, когда весной гостила она у Смолокуровых, довели до такой восторженности Дуню, что она вероученье хлыстов стала принимать за
слова Божественной истины.
— Говори, Николаюшка, — отозвался Денисов. — Спокойно стану отвечать на твои вопросы, если только вдруг на меня не накатит. А скажу я тебе, сподобился я дара — частенько на меня накатывает. Бываю вне ума, когда сходит на меня ум
Божественный. Тогда, пожалуй, тебе и не понять моих
слов… Дураком сочтешь, юродивым.
— Авдотья Марковна, — после долгого молчанья сказал отец Прохор, — доходили до меня вести, что хотя ваши годы и молодые, а в Писании вы довольно сведущи. Не от себя и не от человеческих писаний предлагаю вам, а сказанное самим истинным Христом возвещаю.
Божественные словеса неизмеримо выше всяких
слов, всяких писаний и всяких деяний человеческих. Веруете ли вы во святое Евангелие?
Ни мычаний, ни мяуканья юродов, ни их неразумных
слов не понимали познавшие тайну сокровенную, но верили твердо, что люди, подобные Софронушке, вместилища
божественного разума и что устами их говорит сама
божественная премудрость.
Когда говорю новыми язы́ки, все понимаю и в
словах своих чувствую величайший
Божественный смысл.
Последнее
слово есть теозис, обожение, но оно достижимо через свободу и творчество человека, обогащающие самую
божественную жизнь.
Человек несет в себе
божественное начало,
слово Божие.
Бог выражает себя в мире через взаимодействие с человеком, через встречу с человеком, через ответ человека на Его
слово и Его призыв, через преломление
божественного начала в человеческой свободе.
И испанская графиня с романическими приключениями, и итальянский аббат, декламировавший «
Божественную комедию» после обеда, и американский доктор, имевший вход в Тюльери, и юный драматург с длинными волосами, и пьянистка, сочинившая, по собственным
словам, лучшую польку в мире, и несчастная красавица вдова с тремя перстнями на каждом пальце, — мы все по-человечески, хотя поверхностно, но приязненно относились друг к другу и унесли друг от друга кто легкие, а кто искренние сердечные воспоминания.
У Плотина, который всегда обозначает дух
словом «нус», дух-интеллект есть эманация
Божественного Единого.
И вот, когда на зов мой явились города и народы, когда каждый из них принес мне по одной букве для
божественной поэмы, я не мог даже сложить этих разнородных букв в одно гармоническое
слово.
— Вы всегда прекрасная, моя
божественная Аннета, — сказал Людвикович, целуя опять с упоением ее руку. — О! Когда бы мог назвать эту ручку своею. Смотрите, однако ж, не заслушивайтесь льстивых
слов, которые вам будут расточать. Вы не знаете, я ревнив.
Окончив продолжительную молитву, он раскрыл лежавшую на аналое
божественную книгу и взгляд его упал на
слова: «Векую шаташася языцы и людие научишася тщетным!»
Виктор Аркадьевич опустился на колени перед
божественным ликом Искупителя мира, призывавшего к себе всех несчастных дивными
словами: «прийдите ко мне все труждающие и обремененные и Аз упокою вас».
А вот
слова, как бы открывающие в человеке всю полноту
божественного и космического: «Кто покорит себя Богу, тот близок к тому, чтобы покорялось ему все.
Оттого-то, когда я не нашел в магазине этой картинки, вырвались у меня
слова: «Ее уж нет!» Ее уж нет, и с того времени не прошло дня в жизни моей, чтобы я не оплакивал эту
божественную женщину.
Воскрешение не мысль только, но и не факт, оно проект; и как
слова, или заповедь, как
Божественное веление оно есть факт совершившийся, а как дело, исполнение оно — акт еще неоконченный; как
Божественное — оно решено, как человеческое — еще не произведено» (с. 139).
Сомнение исчезло — гроб прошел. Началась
божественная служба. Надгробного
слова сказано не было, «но лучше всякого панегирика», — говорит очевидец, — придворные певчие пропели псалом, концерт Бортнянского.
Теперь, поняв прямой смысл учения, я вижу ясно то странное противоречие с самим собой, в котором я находился. Признав Христа богом и учение его
божественным и вместе с тем устроив свою жизнь противно этому учению, что же оставалось, как не признавать учение неисполнимым? На
словах я признал учение Христа священным, на деле я исповедывал совсем не христианское учение и признавал и поклонялся учреждениям не христианским, со всех сторон обнимающим мою жизнь.
Ах, милый друг,
слова нашего
Божественного Спасителя, что легче верблюду пройти в игольное ухо, чем богатому войти в царствие Божие, — эти
слова страшно справедливы!