Бог есть виновник-не только бытия, но и небытия, эта головокружительная по смелости и глубокомыслию формула принадлежит не кому иному, как таинственному автору «Ареопагитик» и комментатору его св. Максиму Исповеднику, — столпам православного богословствования [В творении «О
божественных именах» св. Дионисий Ареопагит говорит, что, «если позволительно сказать, само не-сущее стремится к благу, стоящему выше всего существующего, старается и само как-нибудь быть в благе» (και αυτό το μη öv έφίεται και φιλονικεϊ πως εν τοίγαθώ και αυτό είναι) (De d. п., IV, 3 Migne, III, 64714).
Неточные совпадения
Первая публикация, делаемая при таких условиях, как присланная вами прокламация, должна была быть исполнена искренности; ну, а кто же может прочесть без улыбки
имя Арнольда Руге под прокламацией, говорящей во
имя божественного провидения?
Очень интересно, что за этим универсализмом, за этой устремленностью к всеединству скрыт момент эротический и экстатический, скрыта влюбленность в красоту
божественного космоса, которому он даст
имя Софии.
В вере индивидуальный малый разум отрекается от себя во
имя разума
божественного и дается универсальное, благодатное восприятие.
Но грех потому искупляется, и мир-дитя потому имеет оправдание, что в нем рождается совершенное,
божественное, равное Отцу дитя-Христос, что в нем является Логос во плоти и принимает на себя грехи мира, что дитя-Христос жертвует собой во
имя спасения дитяти-мира.
"Я старец. Старцем я прозываюсь потому, первое, что греховную суету оставил и удалился в пустынножительство, а второе потому, что в писании
божественном искуснее, нечем прочие християне. Прочие християне в темноте ходят, бога только по
имени знают; спросишь его «какой ты веры?» — он тебе отвечает «старой», а почему «старой» и в чем она состоит, для него это дело темное.
— Таков мой жребий. Я расскажу о том подлом рабе, о том вонючем и развратном лакее, который первый взмостится на лестницу с ножницами в руках и раздерет
божественный лик великого идеала, во
имя равенства, зависти и… пищеварения. Пусть прогремит мое проклятие, и тогда, тогда…
Космическое природное в евреях, что они имели общим с другими народами, стало оболочкой будущего сверхприродного…» «Израильтяне сравнительно с другими народами были всего менее способны иметь свою собственную историю, менее всего исполнены того мирового духа, который увлекал другие нации к основанию великих монархий; они неспособны приобрести себе великое, всегда пребывающее
имя во всемирной истории, но именно по этой причине и были наиболее приспособлены стать носителями
божественной (der göttlichen) истории (в противоположность всемирной)» (ib., 148–149).
Для Евномия, как мы уже знаем, не представлялось сомнения в возможности адекватного, исчерпывающего познания
божественной сущности помощью понятий («
имен»), и главным таким понятием являлась «нерожденность» [«Подобно малолетним и по-детски, попусту занимаясь невозможным, как бы в какой-нибудь детской ладони, заключают непостижимое естество Божие в немногих слогах слова: нерожденность, защищают эту глупость и думают, что Божество толико и таково, что может быть объято человеческим разумом одно наименование» (Творения иже во святых отца нашего св. Григория Нисского, т. VI. М., 1864, стр.299.
И даже «первейший открыватель и самый всеобщий носитель свойств беспредикатного Эн, Метатрон, первородный сын божий, стоящий во главе всех других Зефиротов и управляющий ими» (69), которому усвояются все предикаты Иеговы, «
имя которого есть как
имя Божие», «несмотря на всю возвышенность свою над другими Зефиротами, отнюдь не имеет
божественной природы; он есть тварь в ряду других тварей, хотя бы первейшая и более чистая… он называется ангелом и причисляется к Зефиротам, называется слугою Иеговы, хотя и старейшим; точно так же Метатрон носит название Адама Кадмона83, первого небесного человека, в том смысле, что он есть первое и совершеннейшее творение Божие, по образу которого создан и Адам, — поэтому Метатрону часто усвояется эпитет creatus»84 (71).
«Я полагаю, что этим
именем обозначается невыразимая и недоступная ясность неведомой
божественной Благости, которая понимается сверхсущностно и сверхприродно в себе самой, ни есть, ни была, ни будет быть.
Припоминает Висленев, что он был введен Глафирой в почтенное собрание, где встретил очень много самых разнообразных и странных лиц, с
именами и без
имен, с следами искры божией и без этого
божественного знака, но все были равны, без чинов и без различий положения.
Он же предлагает рискнуть всем во
имя веры в Бога и
божественную природу.
И необходимо побеждать в себе злую волю к отрицанию ересей и обличению еретиков во
имя полноты
Божественной истины, во
имя общения с Богом, во
имя свободы и любви.
Дешевые остряки прохаживались и насчет того пикантного факта, что в улице, носящей его
имя (Casse Prim), был всем известный дом терпимости, самый тогда дорогой, хозяйка которого прозывалась Juana de Dios (
Божественная Хуана).
Когда я через месяц уезжал из Питера, то все газеты наперерыв толковали о «нашей несравненной,
божественной, высокоталантливой» и уж мою любовницу величали не по фамилии, а по
имени и отчеству…
Истребление творчества во
имя добра, во
имя закона морали — страшная реакция, препятствующая исполнению
Божественных предначертаний, задерживающая наступление разрешающего конца.
Всякое понижение ценности, качества, индивидуальности, творчества во
имя средне-общего, количественного, во
имя благополучия, устроения и распределения есть грех перед Богом и перед
божественным в человеке.
Мораль христианская тоже лежит по ту сторону противоположения альтруизма и эгоизма, ибо даже отношения людей она выводит из отношения человека к Богу: не во
имя свое и не во
имя другого, а во
имя Бога и
божественной ценности.
В опыте мистиков преобладает тип пассивности,
божественной пассивности, в которой утихает и замирает человеческая природа, до конца отрешается от себя во
имя жизни в Боге [См. интересную брошюру штейнерианца Бауера «Mystik und Okkultismus», в которой приводится та мысль, что в мистике «я» исчезает в Боге, изобличается неправда «я», а в оккультизме раскрывается «я», его правда.
А ты, раб божий,
имя рек, слухай: яко же
божественное и священное евангелие учит и заповедует нам, признавайся: завладев ты чужим конем или волом, или увез сено столько и столько копен?
Они отрицают
божественные ценности и духовные реальности, Бога, отечество, истину, красоту, низвергают все установившиеся качества во
имя правды и справедливости уравнения и уравненного блага людей.