Неточные совпадения
Всякий верующий в прогресс ждет, что прогресс приведет к хорошему,
благому концу, что восторжествует царство счастливого, свободного, сильного,
божественного человечества, и вдохновляется этим грядущим земным совершенством.
— Потому, — продолжал Вибель, — что проявлением стремления людей к религии, к добру, к
божественной жизни не может быть единичное существо, но только сонм существ, кои сливаются в желании не личного, но общего
блага.
Вся прошедшая жизнь человечества, сознательно и бессознательно, имела идеалом стремление достигнуть разумного самопознания и поднятия воли человеческой к воле
божественной; во все времена человечество стремилось к нравственно
благому, свободному деянию.
Или нужно было признать Радищева человеком даровитым и просвещенным, и тогда можно от него требовать того, чего требует Пушкин; или видеть в нем до конца слабоумного представителя полупросвещения, и тогда совершенно [неуместно замечать, что лучше бы ему вместо «брани указать на
благо, которое верховная власть может сделать, представить правительству и умным помещикам способы к постепенному улучшению состояния крестьян, потолковать о правилах, коими должен руководствоваться законодатель, дабы, с одной стороны, сословие писателей не было притеснено, и мысль, священный дар божий, не была рабой и жертвой бессмысленной и своенравной управы, а с другой — чтоб писатель не употреблял сего
божественного орудия к достижению цели низкой или преступной»].
Давая нам разум, он как будто сказал нам: для того, чтобы вы могли избегать зла и пользоваться
благом жизни, я вселил в вас
божественную частицу себя самого.
Бог есть виновник-не только бытия, но и небытия, эта головокружительная по смелости и глубокомыслию формула принадлежит не кому иному, как таинственному автору «Ареопагитик» и комментатору его св. Максиму Исповеднику, — столпам православного богословствования [В творении «О
божественных именах» св. Дионисий Ареопагит говорит, что, «если позволительно сказать, само не-сущее стремится к
благу, стоящему выше всего существующего, старается и само как-нибудь быть в
благе» (και αυτό το μη öv έφίεται και φιλονικεϊ πως εν τοίγαθώ και αυτό είναι) (De d. п., IV, 3 Migne, III, 64714).
Дионисий говорит о любовном или эротическом влечении к Богу и красоте (сознательно отождествляя αγάπη и έρως): «
божественный эрос
блага,
благой, существует через
благо.
Эрос не есть любовь к конкретному живому существу, существу смешанному (смесь мира идейного и мира чувственного), это есть любовь к красоте, к верховному
благу, к
божественному совершенству.
Вместе с тем человек есть существо, устремленное к высшим ценностям и
благам, к высшему,
божественному бытию.
В каждой отдельной способности человека — целый мир в зародыше, который и выявляется от времени до времени при дисгармоническом раздражении» [См. там же, с. 303.]. «Поскольку человек по своей двойственной природе есть зеркало самой Истины в том смысле, что законы всего духовного и всего чувственного коренятся в его собственных законах, постольку человек
божественной природы» [См. там же, с. 304.]. «Истинно
благая воля в человеке есть Христос в нем» [См. там же, с. 352.].
Они отрицают
божественные ценности и духовные реальности, Бога, отечество, истину, красоту, низвергают все установившиеся качества во имя правды и справедливости уравнения и уравненного
блага людей.
Прежде и после Христа люди говорили то же самое: то, что в человеке живет
божественный свет, сошедший с неба, и свет этот есть разум, — и что ему одному надо служить и в нем одном искать
благо.