—
Бог сжалился надо мной и зовет к себе. Знаю, что умираю, но радость чувствую и мир после стольких лет впервые. Разом ощутил в душе моей рай, только лишь исполнил, что надо было. Теперь уже смею любить детей моих и лобызать их. Мне не верят, и никто не поверил, ни жена, ни судьи мои; не поверят никогда и дети. Милость Божию вижу в сем к детям моим. Умру, и имя мое будет для них незапятнано. А теперь предчувствую Бога, сердце как в раю веселится… долг исполнил…
Проживем длинный, длинный ряд дней, долгих вечеров; будем терпеливо сносить испытания, какие пошлет нам судьба; будем трудиться для других и теперь и в старости, не зная покоя, а когда наступит наш час, мы покорно умрем и там за гробом мы скажем, что мы страдали, что мы плакали, что нам было горько, и
Бог сжалится над нами, и мы с тобою, дядя, милый дядя, увидим жизнь светлую, прекрасную, изящную, мы обрадуемся и на теперешние наши несчастья оглянемся с умилением, с улыбкой — и отдохнем.
Неточные совпадения
«Вишь, тоже добрый!
сжалился», —
Заметил Пров, а Влас ему:
— Не зол… да есть пословица:
Хвали траву в стогу,
А барина — в гробу!
Все лучше, кабы
Бог его
Прибрал… Уж нет Агапушки…
Сжалился Бог и к спасению
Схимнику путь указал:
Старцу в молитвенном бдении
Некий угодник предстал...
Сижу, креплюсь… по счастию,
День кончился, а к вечеру
Похолодало, —
сжалилсяНад сиротами
Бог!
— Ну, хорошо! не любите меня, — с живостию продолжала она, — но исполните ваше обещание: женитесь на мне, будьте только со мной… вы будете свободны: делайте, что хотите, даже любите, кого хотите, лишь бы я иногда, изредка видела вас… О, ради
бога,
сжальтесь,
сжальтесь!..
— Боже, боже, что я наделала! Я была брошена как камень на твоем пути; я мешаю тебе… Что за странная моя судьба! — прибавила она почти с отчаянием. — Если человеку не хочется, не нужно жить… неужели
бог не
сжалится, не возьмет меня? Мешать тебе…
Да
сжалился надо мной милосердый
бог и святой мученик Трифон!
Бог видит мою любовь, он
сжалится над нами.
Между детьми и кредиторами объявилась игра, в которой на ставке стояла престарелая мать первых, и она
бог весть бы докуда просидела и, может быть, и умерла бы в тюрьме, потому что и та и другая из играющих сторон обличали большой такт и выдержку: кредиторы томили старушку в тюрьме, надеясь добиться, что дети
сжалятся над нею и отдадут деньги, а дети были еще тверже в своем намерении не платить денег и оставить мать в тюрьме.
Спаси меня… у нас ведь
бог один…
Меня преследуют… быть может, твой
Отец в живых… я сам отец… о, для него —
Спаси меня, от инквизиции…
Возьми именья половину… но зачем
Ругаться попусту над сединами —
Тебе заплотит
бог твой… у меня
Есть дочь, что будет с нею, если ты
Меня не пощадишь… что будет с нею…
О!
сжалься,
сжалься!
Сжалился над птицами
бог и говорит им: «Хорошо, дам я вам воды.
— Будьте вы и мне родным отцом… в моем сиротстве… как были вы Груне, — с низким поклоном чуть не до земли отчаянным голосом сказала вся в слезах Дуня, обращаясь к Патапу Максимычу. — Войдите в трудное мое положение!
Бог не оставит вас за то своими милостями.
Сжальтесь, смилуйтесь надо мной, отец мой второй!
Бог всесильный,
бог любви,
О, услышь мою мольбу:
Я за сестру тебя молю,
Сжалься,
сжалься ты над ней!..
— Да, Елизавета Петровна, беру
Бога в свидетели, что с той минуты, в которую я заглянул в вашу чистую душу, все нечестное стало для меня ненавистно! О,
сжальтесь надо мной…
— Христом
Богом просили позволения увидеть вас… Говорили, что это, может быть, в последний раз в жизни. Ах, ваше сиятельство,
сжальтесь над ним!.. Глядя на него, просто плакать хочется.
За каждым ударом страдалец призывал имя
Бога, пока обе руки и ноги были раздроблены. Пятнадцать ударов — бытописатели и о числе их спорят, — пятнадцать ударов нанесены ему так неловко или с такою адскою потехою, что он и после них остался жив. Капитан
сжалился над несчастным и закричал палачу, чтобы он проехал колесом по груди. Паткуль бросил взор благодарности на офицера и жалобно завопил...
„Вот видите, — отвечала, запинаясь, Роза, — у меня проволока… по нашему швейцарскому обычаю, в корсете… а вы, господин,
Бог вам судья! так крепко меня обняли… Ах!
сжальтесь, ради Создателя,
сжальтесь…”
—
Сжальтесь надо мною, Андрей Иванович, ради самого
бога! Я разбит, исцарапан, окостенел от холоду: едва душа держится в теле; спасите меня от ваших собак и ваших людей, которые еще злее и безумнее их.