Неточные совпадения
Какой-то молодец,
В наследство получа
богатое именье,
Пустился в мотовство и при большом раденье
Спустил всё чисто; наконец,
С одною
шубой он остался,
И то лишь для того, что было то зимой —
Так он морозов побоялся.
Приподымаюсь, смотрю: человек в
богатой медвежьей
шубе, в собольей шапке, с черными глазами, с черными как смоль щегольскими бакенами, с горбатым носом, с белыми оскаленными на меня зубами, белый, румяный, лицо как маска.
— И писарь богатимый… Не разберешь, кто кого
богаче. Не житье им здесь, а масленица… Мужики
богатые, а земля —
шуба шубой. Этого и званья нет, штобы навоз вывозить на пашню: земля-матушка сама родит. Вот какие места здесь… Крестьяны государственные, наделы у них большие, — одним елевом, пшеничники. Рожь сеют только на продажу… Да тебе-то какая печаль? Вот привязался человек!
Два брата Масляниковы, довольно
богатые купцы, не дальше как на днях, деливши отцовское наследство, на площади, при всем народе, дрались и таскали друг друга за волосы из-за вытертой батькиной енотовой
шубы.
С первого взгляда можно было принять всю толпу за шайку разбойников: большая часть из них была одета в крестьянские кафтаны; но кой-где мелькали остроконечные шапки стрельцов, и человека три походили на казаков; а тот, который вышел вперед и, по-видимому, был начальником всей толпы, отличался от других
богатой дворянской
шубою, надетою сверх простого серого зипуна; он подошел к Юрию и спросил его не слишком ласково...
Молчаливый проезжий приподнял голову и, взглянув хладнокровно на поляка, опустил ее опять на изголовье. Алексей и Кирша вскочили; последний, протирая глаза, глядел с приметным удивлением на пана, который, сбросив
шубу, остался в одном кунтуше, опоясанном
богатым кушаком.
Сперва явился, в зеленой бархатной
шубе, надетой сверх
богатого мундира, генерал Рапп; на лице его изображалась глубокая горесть.
— Дураки бы кланялись… Зачем я буду кланяться, когда он такой же человек да еще, может, и похуже меня? А потом помрет, с собой ничего не возьмет… Бедному и помирать легче. Ты бы выстроил одну избу, — подавай другую, купил одну лошадь, — надо другую, купил
шубу, — куплю другую… Стал бы завидовать другим, которые
богаче тебя, и последнего бы ума лишился. Да еще сам стал бы обижать бедного-то человека… Ну-ка, подумай?
— Хорошо. Возьмем
богатого… Что он, по-твоему, два обеда съест или две
шубы на себя наденет? Ты раскинь мозгами-то, умная голова…
— По сердцу, ну да! — возразил Петр. — Пропащее твое дело, как я посмотрю на тебя! А ты бы дослужился до больших чинов, невесту бы взял
богатую, в вотчину бы свою приехал в карете осьмериком, усадьбу бы сейчас всю каменную выстроил, дурака бы Сеньку своего в лисью
шубу нарядил.
Лакей в
богатой ливрее высадил его из кареты и почтительно проводил в сени с мраморными колоннами, с облитым золотом швейцаром, с разбросанными плащами и
шубами, с яркою лампою.
Войдите в церковь: народ стоит удивительно чистый, лица умные, благообразные, на всех почти синие кафтаны; а вон напереди стоят одна лисья и две енотовые
шубы — это-то и есть самые
богачи: они из Терентьева, да их и много; вон в синем кафтане, рублей по восьмнадцати сукно, — это из Овсянова; заезжайте к нему в гости: уверяю, что без цимлянского не уедете!
Богатый и одинокий купец Лаврентий Петрович Кошеверов приехал в Москву лечиться, и, так как болезнь у него была интересная, его приняли в университетскую клинику. Свой чемодан с вещами и
шубу он оставил внизу, в швейцарской, а вверху, где находилась палата, с него сняли черную суконную пару и белье и дали в обмен казенный серый халат, чистое белье, с черной меткой «Палата № 8», и туфли. Рубашка оказалась для Лаврентия Петровича мала, и нянька пошла искать новую.
Этими словами молодой человек, выглядывавший из приподнятого воротника бараньей
шубы, перекинулся с мужичонкой корявого вида, который сидел за кучера на передке дорожного возка. Возок, по всем приметам, был помещичий, не из
богатых, а так себе, средней руки. Его тащила по расхлябанной, размытой и разъезженной дороге понурая обывательская тройка разношерстных кляч.
Тут не куль муки за часослов, не овчинная
шуба за выучку «всему до крошечки» — обученье единственной дочери первого во всем уезде
богача не тем пахло…
Нас рано стали возить в театр. Тогда все почти дома в городе были абонированы. В театре зимой сидели в
шубах и салопах, дамы в капорах. Впечатления сцены в том, кому суждено быть писателем, — самые трепетные и сложные. Они влекут к тому, что впоследствии развернется перед тобою как бесконечная область творчества; они
обогащают душу мальчика все новыми и новыми эмоциями. Для болезненно-нервных детей это вредно; но для более нормальных это — великое бродило развития.
Как было бы хорошо, если бы у этих, чёрт их подери,
богачей потрескались дома, подохли лошади, полиняли их
шубы и собольи шапки!
Царь наградил Ивана Кольца и других членов посольства деньгами и сукнами, остальным казакам послал с ними
богатые дары и забвение всех их прежних вин, а Ермаку Тимофеевичу, кроме титула «князя Сибирского», — два панциря, серебряный кубок и
шубу с царских плеч.
На приближенных Елизаветы Петровны посыпались милости. Особенно награжден был Алексей Григорьевич Разумовский. В самый день восшествия на престол он был пожалован в действительные камергеры и поручики лейб-кампании, в чине генерал-лейтенанта. Немедленно был отправлен в Малороссию офицер с каретами,
богатыми уборами и собольими
шубами за семейством нового камергера.
Отчего грехом воняет, — рассказал после дядька.
Богатая эта
шуба была подарена Трехвостову купцом, чтобы он показал, что у него потонула барка с казенным провиантом, а провиант был заранее продан в соседние прибрежные деревни. Понятые, как водится, получили ведерка два вина, и прочее, и прочее. «Грех великий! — говорит Ларивон, — не скоро отмолить его этому богопротивному человеку».
Посольство состояло из многих людин всякого чина в
богатых собольих
шубах нараспашку, из-за которых виднелись кожухи, крытые золотой парчой.
— А намедни, под понедельник пришлось, в Каменном театре машкарад был. То-то сраму я насмотрелся!.. Посадил я барина в енотовой
шубе и барыню в
богатом салопе, лицо-то у ней черной тряпицей обвязано. Везу я их — "в Биржевую"приказали. Ладно. Доставил. Подожди, говорит мне барин, с полчасика…