Неточные совпадения
Она бросалась стричь Андрюше ногти, завивать кудри, шить изящные воротнички и манишки; заказывала в городе курточки; учила его прислушиваться к задумчивым звукам Герца, пела ему о цветах, о поэзии жизни, шептала о
блестящем призвании то воина, то
писателя, мечтала с ним о высокой роли, какая выпадает иным на долю…
Но вместе с тем он был более
блестящий conférencier и causeur [Causeur — собеседник; человек, владеющий искусством беседы (фр.).], чем
писатель.
Он хвалил направление нынешних
писателей, направление умное, практическое, в котором, благодаря бога, не стало капли приторной чувствительности двадцатых годов; радовался вечному истреблению од, ходульных драм, которые своей высокопарной ложью в каждом здравомыслящем человеке могли только развивать желчь; радовался, наконец, совершенному изгнанию стихов к ней, к луне, к звездам; похвалил внешнюю
блестящую сторону французской литературы и отозвался с уважением об английской — словом, явился в полном смысле литературным дилетантом и, как можно подозревать, весь рассказ о Сольфини изобрел, желая тем показать молодому литератору свою симпатию к художникам и любовь к искусствам, а вместе с тем намекнуть и на свое знакомство с Пушкиным, великим поэтом и человеком хорошего круга, — Пушкиным, которому, как известно, в дружбу напрашивались после его смерти не только люди совершенно ему незнакомые, но даже печатные враги его, в силу той невинной слабости, что всякому маленькому смертному приятно стать поближе к великому человеку и хоть одним лучом его славы осветить себя.
Сергей Андреевич Юрьев был одним из самых оригинальных литературных представителей
блестящей плеяды людей сороковых годов: выдающийся публицист, критик, драматический
писатель, знаток сцены, ученый и философ.
Великолепный актер,
блестящий рассказчик, талантливый
писатель, добрый, жизнерадостный человек, он оставил яркий след в истории русского театра, перенеся на сцену произведения наших великих
писателей, и не мечтавших, когда они писали, что мысли и слова их, иллюстрируемые живым человеком, предстанут на сцене перед публикой.
Кроме того, что все такие биографические сведения и разыскания любопытны, полезны и даже необходимы, как материал для истории нашей литературы, — в этом внимании, в этих знаках уважения к памяти второстепенных
писателей выражается чувство благодарности, чувство справедливости к людям, более или менее даровитым, но не отмеченным таким ярким талантом, который, оставя
блестящий след за собою, долго не приходит в забвение между потомками.
Цель этого труда состояла в том, чтобы искусным и подробным изображением древних доблестей русского народа и
блестящих судеб его уронить те клеветы, которые взводили на Россию тогдашпие иностранные
писатели.
У Ибрагимова же русский экзамен был его
блестящим торжеством: мы читали свои сочинения, говорили о старой и новой литературе и критически оценивали лучших наших
писателей.
И это ободрило меня больше всего как
писателя–прямое доказательство того, что для меня и тогда уже дороже всего была свободная профессия. Ни о какой другой карьере я не мечтал, уезжая из Дерпта, не стал мечтать о ней и теперь, после депеши о наследстве. А мог бы по получении его, приобретя университетский диплом, поступить на службу по какому угодно ведомству и, по всей вероятности, сделать более или менее
блестящую карьеру.
Помню, на одном чествовании, за обедом, который мне давали мои собраты, приятели и близкие знакомые, покойный князь А. И.Урусов сказал
блестящий и остроумный спич:"Петра Дмитриевича его материальное разорение закалило, как никого другого. Из барского"дитяти", увлекшегося литературой, он сделался настоящим
писателем и вот уже не один десяток лет служит литературе".
В Париже
блестящий собеседник заслонял собою
писателя высокого таланта, а издатель"Колокола"тогда, и по собственному сознанию, уже потерял обаяние на читающую массу своей родины.
Тургенев вообще не задавал вам вопросов, и я не помню, чтобы он когда-либо (и впоследствии, при наших встречах) имел обыкновение сколько-нибудь входить в ваши интересы. Может быть, с другими
писателями моложе его он иначе вел себя, но из наших сношений (с 1864 по 1882 год) я вынес вот такой именно вывод. Если позднее случалось вызывать в нем разговорчивость, то опять-таки на темы его собственного писательства, его переживаний, знакомств и встреч, причем он выказывал себя всегда
блестящим рассказчиком.
Забегая вперед, скажу, что предприятие наше дало результаты самые
блестящие: до самой революции оно быстро росло и укреплялось,
писатель повалил к нам валом, в конце концов он получал за свою книгу до 28 % с номинала.
Хотя Гончаров не любил ничем щеголять в разговоре — ни остроумием, ни глубокомыслием, ни
блестящей образованностью, но когда он был в духе, его беседа стояла совершенно на уровне такого
писателя, каким он считался.
— Дело не в том, отец Плиний из Веттина! [Шлиппенбах иронически сопоставляет Глика со знаменитым древнеримским
писателем и государственным деятелем,
блестящим оратором Плинием Младшим (ок. 62 — ок. 114).] — перебил Шлиппенбах, потягиваясь и передразнивая пастора в любимой его поговорке, — дело не о вашем возлюбленном Алексеевиче, которого новый толчок шведским прикладом, сакрамент, подобный нарвскому, отобьет от кукольных его затей. Мы спрашивали вашего мнения насчет беглеца Паткуля.