Неточные совпадения
Она дрожала и
бледнела.
Когда ж падучая
звездаПо небу темному летела
И рассыпалася, — тогда
В смятенье Таня торопилась,
Пока
звезда еще катилась,
Желанье сердца ей шепнуть.
Когда случалось где-нибудь
Ей встретить черного монаха
Иль быстрый заяц меж полей
Перебегал дорогу ей,
Не зная, что начать со страха,
Предчувствий горестных полна,
Ждала несчастья уж она.
Она любила на балконе
Предупреждать зари восход,
Когда на
бледном небосклоне
Звезд исчезает хоровод,
И тихо край земли светлеет,
И, вестник утра, ветер веет,
И всходит постепенно день.
Зимой, когда ночная тень
Полмиром доле обладает,
И доле в праздной тишине,
При отуманенной луне,
Восток ленивый почивает,
В привычный час пробуждена
Вставала при свечах она.
Звезда уже погасла, а огонь фонаря,
побледнев, еще горел, слабо освещая окно дома напротив, кисейные занавески и тени цветов за ними.
Стало совсем темно; только
звезды лили
бледный, но пронзительный свет.
Уже смеркалось совсем, зажглись яркие
звезды; из-за гор поднималась луна. Ее еще не было видно, но
бледный свет уже распространился по всему небу.
Сегодняшняя вечерняя заря была опять очень интересной и поражала разнообразием красок. Крайний горизонт был багровый, небосклон оранжевый, затем желтый, зеленый и в зените мутно-бледный. Это была паутина перистых облаков. Мало-помалу она сгущалась и наконец превратилась в слоистые тучи. Часов в 10 вечера за нею скрылись последние
звезды. Началось падение барометра.
Звезды уже начинали
бледнеть и небо серело, когда коляска подъехала к крыльцу домика в Васильевском.
Небо
бледное,
звезды лихорадочно светят, в воздухе разлита чуткая дремота.
Темная синева московского неба, истыканная серебряными
звездами,
бледнеет, роса засеребрится по сереющей в полумраке травке, потом поползет редкий седой туман и спокойно поднимается к небу, то ласкаясь на прощанье к дремлющим березкам, то расчесывая свою редкую бороду о колючие полы сосен; в стороне отчетисто и звучно застучат зубами лошади, чешущиеся по законам взаимного вспоможения; гудя пройдет тяжелым шагом убежавший бык, а люди без будущего всё сидят.
Сотни свежих окровавленных тел людей, за 2 часа тому назад полных разнообразных, высоких и мелких надежд и желаний, с окоченелыми членами, лежали на росистой цветущей долине, отделяющей бастион от траншеи, и на ровном полу часовни Мертвых в Севастополе; сотни людей с проклятиями и молитвами на пересохших устах — ползали, ворочались и стонали, — одни между трупами на цветущей долине, другие на носилках, на койках и на окровавленном полу перевязочного пункта; а всё так же, как и в прежние дни, загорелась зарница над Сапун-горою,
побледнели мерцающие
звезды, потянул белый туман с шумящего темного моря, зажглась алая заря на востоке, разбежались багровые длинные тучки по светло-лазурному горизонту, и всё так же, как и в прежние дни, обещая радость, любовь и счастье всему ожившему миру, выплыло могучее, прекрасное светило.
Заря только что занималась, слегка зарумянивая край неба; темные навесы, обступившие со всех сторон Глеба, позволяли ему различить
бледный серп месяца, клонившийся к западу, и последние
звезды, которые пропадали одна за другою, как бы задуваемые едва заметным ветерком — предшественником рассвета. Торжественно-тихо начиналось утро; все обещало такой же красный, солнечный день, как был накануне.
В старом храме всё живее звенит детский смех — лучшая музыка земли. Небо над островом уже
бледнеет, близится рассвет,
звезды уходят всё выше в голубую глубину небес.
Прямой, высокий, вызолоченный иконостас был уставлен образами в 5 рядов, а огромные паникадила, висящие среди церкви, бросали сквозь дым ладана таинственные лучи на блестящую резьбу и усыпанные жемчугом оклады; задняя часть храма была в глубокой темноте; одна лампада, как запоздалая
звезда, не могла рассеять вокруг тяготеющие тени; у стены едва можно было различить
бледное лицо старого схимника, лицо, которое вы приняли бы за восковое, если б голова порою не наклонялась и не шевелились губы; черная мантия и клобук увеличивали его бледность и руки, сложенные на груди крестом, подобились тем двум костям, которые обыкновенно рисуются под адамовой головой.
Бледное зарево отражалось в темном куполе неба, и тускло сверкали на нем
звезды.
Могучая сила
В душе их кипит,
На
бледных ланитах
Румянец горит.
Их очи, как
звездыПо небу, блестят;
Их думы — как тучи;
Их речи горят… //…И с мира, и с время
Покровы сняты;
Загадочной жизни
Прожиты мечты.
Шумна их беседа,
Разумно идет;
Роскошная младость
Здоровьем цветет… — и пр.
Он дремотно покачивался, думал и смотрел вверх на синие лоскутья неба, где иногда блестели едва различимые,
бледные и маленькие
звёзды.
Темное июльское небо точно усажено
звездами,
бледными, трепещущими в воде, не оставляющими после себя следа и вечно живыми.
На дворе было тихо; деревня по ту сторону пруда уже спала, не было видно ни одного огонька, и только на пруде едва светились
бледные отражения
звезд. У ворот со львами стояла Женя неподвижно, поджидая меня, чтобы проводить.
Из-за гряды песчаных бугров, слева от них, появилась луна, обливая море серебряным блеском. Большая, кроткая, она медленно плыла вверх по голубому своду неба, яркий блеск
звезд бледнел и таял в ее ровном, мечтательном свете.
Тонкий серп молодого месяца,
бледный, едва заметный, стоял посреди неба; первые
звезды начинали робко поблескивать в вышине.
Отряд подошел к реке. Черные горы ущелья остались сзади; начинало светать. Небосклон, на котором чуть заметны были
бледные, неяркие
звезды, казался выше; зарница начинала ярко блестеть на востоке; свежий, прохватывающий ветерок тянул с запада, и светлый туман, как пар, подымался над шумящей рекой.
Мы наскоро собрали свои вещи, растащили костер и тронулись. Небо еще не изменило своего темного цвета, но восток уже
побледнел и
звезды потеряли яркость. Легкий утренний ветерок, суетливый и холодный, набегал изредка и чуть трепетал в вершинах деревьев.
По небу, описывая медленную дугу, скатывается яркая и тяжелая
звезда. Через миг по мосту идет прекрасная женщина в черном, с удивленным взором расширенных глаз. Все становится сказочным — темный мост и дремлющие голубые корабли. Незнакомка застывает у перил моста, еще храня свой
бледный падучий блеск. Снег, вечно юный, одевает ее плечи, опушает стан. Она, как статуя, ждет. Такой же Голубой, как она, восходит на мост из темной аллеи. Также в снегу. Также прекрасен. Он колеблется, как тихое, синее пламя.
Бледные розоватые пятна заходили вокруг меня. Большая
звезда побледнела, несколько маленьких исчезли. Это всходит луна. Как хорошо теперь дома!..
До солнечного восхода она веселится. Ясно горят
звезды в глубоком темно-синем небе,
бледным светом тихо мерцает «Моисеева дорога» [Млечный Путь.], по краям небосклона то и дело играют зарницы, кричат во ржи горластые перепела, трещит дерчаг у речки, и в последний раз уныло кукует рябая кукушка. Пришла лета макушка, вещунье больше не куковать… Сошла весна сó неба, красно лето на небо вступает, хочет жарами землю облить.
Студент сконфузился и уж не трогал его всю дорогу. Утро наступало быстро. Месяц
побледнел и слился с мутным, серым небом, облако всё стало желто,
звезды потухли, но восток всё еще был холоден, такого же цвета, как и всё небо, так что не верилось, что за ним пряталось солнце…
Еще предрассветные сумерки окутывают своей таинственной серой пеленой со всех сторон океан, и горизонт туманен. Еще луна и мириады
звезд глядят сверху. Но месяц становится будто
бледнее, и
звезды мигают слабее и будто стали задумчивее.
Луна и
звезды становятся еще
бледнее и кажутся умирающими.
Занятые неземным исполнением божественной, бессмертной симфонии, передаваемой Вальтером, присутствующие не заметили, как невысокая фигурка девочки с короткими вихрами черных волос, с горящими, как
звезды ночного неба, глазами рванулась вперед… На цыпочках перебежала она залу и очутилась в углублении ребра рояля, прямо перед
бледным, вдохновенным, поднятым кверху и ничего не видевшим, казалось, сейчас взором юного музыканта.
Теперь тонкие, смоченные слезами пальцы не закрывают больше её лица.
Бледное, с горящими, как синие
звезды, глазами, оно сейчас полно невыразимого отчаяния и тоски. Кругом них толпа сгущается; все ближайшие к ним соседи принимают живейшее участие в этом искреннем порыве горя молодой девушки.
У кофейни стояло несколько мажар. Старуха жена и дочь поддерживали под руки тяжело хрипящего о. Воздвиженского, сидевшего на ступеньке крыльца. Маленький и толстый Бубликов, с узелком в руке, блуждал глазами и откровенно дрожал. С
бледною ласковостью улыбался Агапов рядом с хорошенькими своими дочерьми. Болгары сумрачно толпились вокруг и молчали. Яркие
звезды сверкали в небе. Вдали своим отдельным, чуждо ласковым шумом шумело в темноте море.
Изредка набегала туча и сердито гремел гром, или падала с неба зазевавшаяся
звезда, или пробегал
бледный монах и рассказывал братии, что недалеко от монастыря он видел тигра — и только, а потом опять день походил на день, ночь на ночь.
С ним раскланивался Нетов, в мундире, в персидской
звезде, очень
бледный и возбужденный.
Уже светало. Млечный путь
бледнел и мало-помалу таял, как снег, теряя свои очертания. Небо становилось хмурым и мутным, когда не разберешь, чисто оно или покрыто сплошь облаками, и только по ясной, глянцевитой полосе на востоке и по кое-где уцелевшим
звездам поймешь, в чем дело.
По одну сторону зерцала поставили Мариулу, по другую — Языка; ее, красивую, опрятную, в шелковом наряде, по коему рассыпались золотые
звезды (мать княжны Лелемико унизилась бы в собственных глазах, если бы одевалась небогато), ее,
бледную, дрожащую от страха; его — в черном холщовом мешке, сквозь которого проглядывали два серые глаза и губы, готовые раскрыться, чтобы произнести смертельный приговор.
Он недурно знал небо, его глубокую дневную синеву и белогрудые, не то серебряные, не то золотые облака, которые проплывают тихо: часто следил за ними, лежа на спине среди травы или на крыше. Но
звезд полностью он не знал, так как рано ложился спать; и хорошо знал и помнил только одну
звезду, зеленую, яркую и очень внимательную, что восходит на
бледном небе перед самым сном и, по-видимому, на всем небе только одна такая большая.
Пошли… И в ночной тишине перекрестил Ардалион Гришу под той ракитой, где сжимал он в объятиях Дуню… Полная луна
бледным светом обливала обнаженное тело юного изувера, когда троекратно под рукой Ардалиона погружался он в свежие струи речки. Ночь благоухала, небесные
звезды тихо, безмолвно мерцали, в лесу и в приречных ракитах раздавалось громкое пенье соловьев.
Солнце село, на востоке появилась серо-лиловая полоса с слабо-пурпуровым краем — первая тень надвигающейся ночи. Золотистый запад
бледнел, полоса на востоке темнела и росла; а вместе с этим вокруг становилось все тише и людей на полях попадалось все меньше. Дойдя до четверти неба, надвигавшаяся с востока тень слилась с вдруг потемневшим небом, и на нем замигали
звезды.