Неточные совпадения
В кошомной юрте сидели на корточках девять человек киргиз чугунного цвета; семеро из них с великой силой дули в длинные трубы из какого-то глухого к музыке
дерева; юноша, с невероятно широким переносьем и черными глазами где-то около ушей, дремотно
бил в бубен, а игрушечно маленький старичок с лицом, обросшим зеленоватым мохом, ребячливо колотил руками
по котлу, обтянутому кожей осла.
Вечером зажгли огни под
деревьями; матросы группами теснились около них; в палатке пили чай, оттуда слышались пение, крики. В песчаный берег яростно
бил бурун: иногда подойдешь близко, заговоришься, вал хлестнет
по ногам и бахромой рассыплется
по песку. Вдали светлел от луны океан, точно ртуть, а в заливе, между скал, лежал густой мрак.
Зато занятия ее совершенно соответствовали ее виду: она каталась сама на лодке, гребя веслом искуснее всякого рыболова; стреляла дичь; стояла неотлучно над косарями; знала наперечет число дынь и арбузов на баштане; брала пошлину
по пяти копеек с воза, проезжавшего через ее греблю; взлезала на
дерево и трусила груши,
била ленивых вассалов своею страшною рукою и подносила достойным рюмку водки из той же грозной руки.
Утром было холодно и в постели, и в комнате, и на дворе. Когда я вышел наружу, шел холодный дождь и сильный ветер гнул
деревья, море ревело, а дождевые капли при особенно жестоких порывах ветра
били в лицо и стучали
по крышам, как мелкая дробь. «Владивосток» и «Байкал», в самом деле, не совладали со штормом, вернулись и теперь стояли на рейде, и их покрывала мгла. Я прогулялся
по улицам,
по берегу около пристани; трава была мокрая, с
деревьев текло.
Эта охота продолжается до половины лета с тою разницею, что с весны рябчики самцы не только откликаются на искусственный голос самки, но и летят на него с большою горячностью, так что садятся
по деревьям весьма близко от охотника, и
бить их в это время очень легко; со второй половины мая до половины июля они откликаются охотно, но идут тупо; потом перестают совсем приближаться на голос самки, а только откликаются, и потому охотник должен отыскивать их уже с собакой.
С этим же криком бегает он иногда
по болоту, а все чаще издает эти звуки, сидя на сучке сухого
дерева, или на высоком пне, или даже на кусту; последнее, впрочем, бывает очень редко; знаю я также, что токующих бекасов, разумеется, самцов, охотники-промышленники приманивают на голос самки и
бьют сидячих.
Гуляет он и любуется; на
деревьях висят плоды спелые, румяные, сами в рот так и просятся, индо, глядя на них, слюнки текут; цветы цветут распрекрасные, мохровые, пахучие, всякими красками расписанные; птицы летают невиданные: словно
по бархату зеленому и пунцовому золотом и серебром выложенные, песни поют райские; фонтаны воды
бьют высокие, индо глядеть на их вышину — голова запрокидывается; и бегут и шумят ключи родниковые
по колодам хрустальныим.
При самом ее начале, направо от дороги, под двумя развесистыми березами, находилась мелочная лавочка; окна в ней уже были все заперты, но широкая полоса света падала веером из растворенной двери на притоптанную траву и
била вверх
по деревьям, резко озаряя беловатую изнанку сплошных листьев.
А еще страшней было, когда ветер
бил по вершинам
деревьев и весь лес глухо гудел, точно грозил и пел похоронную песню тем людям.
От того ли посвисту сыр-бор преклоняется и лист с
деревьев осыпается; он
бьет коня
по крутым ребрам; богатырский конь разъяряется, мечет из-под копыт
по сенной копне; бежит в поля, земля дрожит, изо рта пламя пышет, из ноздрей дым столбом.
Забору этому не было конца ни вправо, ни влево. Бобров перелез через него и стал взбираться
по какому-то длинному, крутому откосу, поросшему частым бурьяном. Холодный пот струился
по его лицу, язык во рту сделался сух и неподвижен, как кусок
дерева; в груди при каждом вздохе ощущалась острая боль; кровь сильными, частыми ударами
била в темя; ушибленный висок нестерпимо ныл…
Ему представилось огромное, мокрое поле, покрытое серыми облаками небо, широкая дорога с берёзами
по бокам. Он идёт с котомкой за плечами, его ноги вязнут в грязи, холодный дождь
бьёт в лицо. А в поле, на дороге, нет ни души… даже галок на
деревьях нет, и над головой безмолвно двигаются синеватые тучи…
Я чувствую себя заключенным внутри холодного, масляного пузыря, он тихо скользит
по наклонной плоскости, а я влеплен в него, как мошка. Мне кажется, что движение постепенно замирает и близок момент, когда оно совсем остановится, — пароход перестанет ворчать и
бить плицами колес
по густой воде, все звуки облетят, как листья с
дерева, сотрутся, как надписи мелом, и владычно обнимет меня неподвижность, тишина.
Теперь даже дальние
деревья протягивали длинные ветви на его дорожку и хватали его за волосы,
били по глазам,
по лицу.
Он совсем ослаб. Теперь молодые
деревья прямо, без всяких стеснений,
били его
по лицу, издеваясь над его беспомощным положением. В одном месте на прогалину выбежал белый ушкан (заяц), сел на задние лапки, повел длинными ушами с черными отметинками на концах и стал умываться, делая Макару самые дерзкие рожи. Он давал ему понять, что он отлично знает его, Макара, — знает, что он и есть тот самый Макар, который настроил в тайге хитрые машины для его, зайца, погибели. Но теперь он над ним издевался.
Купили двадцать десятин земли, и на высоком берегу, на полянке, где раньше бродили обручановские коровы, построили красивый двухэтажный дом с террасой, с балконами, с башней и со шпилем, на котором
по воскресеньям взвивался флаг, — построили в какие-нибудь три месяца и потом всю зиму сажали большие
деревья, и, когда наступила весна и всё зазеленело кругом, в новой усадьбе были уже аллеи, садовник и двое рабочих в белых фартуках копались около дома,
бил фонтанчик, и зеркальный шар горел так ярко, что было больно смотреть.
Вот какая-то деревушка, ни одного огонька в ней. Опять лес, поле, опять сбились с дороги и кучер слезал с козел и танцевал. Тройка понесла
по темной аллее, понесла быстро, и горячая пристяжная
била по передку саней. Здесь
деревья шумели гулко, страшно, и не было видно ни зги, точно неслись куда-то в пропасть, и вдруг — ударил в глаза яркий свет подъезда и окон, раздался добродушный, заливчатый лай, голоса… Приехали.
Тогда он решился воспользоваться тем, что его никто не стерег, и он убежал от своего господина, но как он ранее не разузнал дорогу в Россию, то не знал куда идти, и его опять поймали и привели к Магомету, а Магомет велел «
бить его
по пятам палками шамшитового
дерева до болезни».