Неточные совпадения
—
Бей выкреста! — пронеслось в толпе. — Это поморский
волк пришел…
Зная драчливый характер Петрушки, Ванька хотел встать между ним и доктором, но по дороге задел кулаком по длинному носу Петрушки. Петрушке показалось, что его ударил не Ванька, а доктор… Что тут началось!.. Петрушка вцепился в доктора; сидевший в стороне Цыган ни с того ни с сего начал колотить Клоуна, Медведь с рычанием бросился на
Волка, Волчок
бил своей пустой головой Козлика — одним словом, вышел настоящий скандал. Куклы пищали тонкими голосами, и все три со страху упали в обморок.
Здесь отдыхал в полдень Борис Петрович с толпою собак, лошадей и слуг; травля была неудачная, две лисы ушли от борзых и один
волк отбился; в тороках у стремянного висело только два зайца… и три гончие собаки еще не возвращались из лесу на звук рогов и протяжный крик ловчего, который, лишив себя обеда из усердия, трусил по островам с тщетными надеждами, — Борис Петрович с горя
побил двух охотников, выпил полграфина водки и лег спать в избе; — на дворе всё было живо и беспокойно: собаки, разделенные по сворам, лакали в длинных корытах, — лошади валялись на соломе, а бедные всадники поминутно находились принужденными оставлять котел с кашей, чтоб нагайками подымать их.
Глухо
бьют по воде плицы колес пароходов, надсадно,
волками воют матросы на караване барж, где-то
бьет молот по железу, заунывно тянется песня — тихонько тлеет чья-то душа, — от песни на сердце пеплом ложится грусть.
О своей физической силе и охотничьих своих способностях он тоже отзывался не очень скромно: с божбой и клятвою уверял он своих слушателей, что в прежние годы останавливал шесть лошадей, взявшись обеими руками за заднее каретное колесо,
бил пулей бекасов и затравливал с четырьмя борзыми собаками в один день по двадцати пар
волков.
— Бога не вижу и людей не люблю! — говорит. — Какие это люди, если друг другу помочь не могут? Люди! Против сильного — овцы, против слабого —
волки! Но и
волки стаями живут, а люди — все врозь и друг другу враги! Ой, много я видела и вижу, погибнуть бы всем! Родят деток, а растить не могут — хорошо это? Я вот —
била своих, когда они хлеба просили,
била!
Они начали злобно дергать, рвать,
бить его, точно псы отсталого
волка, выли, кричали, катались по земле темною кучею, а на них густо падали хлопья снега, покрывая весь город белым покровом долгой и скучной зимы.
Побежал
волк, а утюг горячий по ногам его
бьет и так по камням стучит, как будто целый полк солдат идет.
Шел по улице
волк и всех прохожих
бил хвостом. Хвост у него был щетинистый, твердый, как палка: и то мальчика
волк ударит, то девочку, а то одну старую старушку ударил так сильно, что она упала и расшибла себе нос до крови. Другие
волки хвост поджимают к ногам, когда ходят, а этот держал свой хвост высоко. Храбрый был
волк, но и глупый тоже.
— Смотри,
волк, будешь ты людей хвостом
бить, я тебе хвост отрублю саблею. Зачем ты старушку ударил?
Ну, пошел
волк дальше и опять всех хвостом
бьет. Одного человека ударил, другого ударил. Увидел старого старика, и его ударил прямо под коленки. А в руках у старика была корзинка с яйцами; упал он и все яйца разбил, так они и потекли, и желток и белок. Стоит старик и плачет, а волк-то хохочет...
Волчье логово перед ним как на блюдечке. Где-то вдали, на колокольне,
бьет шесть часов, и каждый удар колокола словно молотом
бьет в сердце измученного зверюги. С последним ударом
волк поднялся с логова, потянулся и хвостом от удовольствия замахал. Вот он подошел к аманату, сгреб его в лапы и запустил когти в живот, чтобы разодрать его на две половины: одну для себя, другую для волчихи. И волчата тут; обсели кругом отца-матери, щелкают зубами, учатся.
— Беспременно меня
волк съест, — говорил он, — так ты будь мне верна. А ежели родятся у тебя дети, то воспитывай их строго. Лучше же всего отдай ты их в цирк: там их не только в барабан
бить, но и в пушечку горохом стрелять научат.
Как у нашего
волкаИсколочены бока,
Его
били, колотили,
Еле жива отпустили.
А вот
волка ведут,
Что Микешкой зовут.
У! у! у!
Микешке
волкуБудет на холку!
У! у! у!
Не за то
волка бьют,
Что сер родился,
А за то
волка бьют,
Что барана съел.
Он коровушку зарезал,
Свинье горло перегрыз.
Ой ты,
волк!
Серый
волк!
Микешкина рожа
На
волка похожа.
Тащи
волка живьем,
Колоти его дубьем.
— Ну теперь покажи, мужик, как ты на току хлеб молотишь. — Мужик обрадовался и стал
бить цепом по
волку.
— Да вот как: жила я у хозяина двенадцать лет, принесла ему двенадцать жеребят, и все то время пахала да возила, а прошлым годом ослепла и все работала на рушалке; а вот намедни стало мне не в силу кружиться, я и упала на колесо. Меня
били,
били, стащили за хвост под кручь и бросили. Очнулась я, насилу выбралась, и куда иду — сама не знаю. —
Волк говорит...
— Недавно в тюремную палату к нам перевели из особого отдела одного генерала с крупозным воспалением легких. Смирный такой старичок, тихий. Швабрин этот так и ест его глазами. Молчит, ничего не говорит, а смотрит, как будто тот у него сына зарезал. Как у
волка глаза горят, — злые, острые. И вчера мне рассказал генерал: Швабрин по ночам приходит — и
бьет его!.. Вы подумайте: больного, слабого старика!
— Я советовал бы вам, мсье, взять вот этот прекрасный револьвер. Система Смит и Вессон. Последнее слово огнестрельной науки. Тройного действия, с экстрактором,
бьет на шестьсот шагов, центрального боя. Обращаю, мсье, ваше внимание на чистоту отделки. Самая модная система, мсье… Ежедневно продаем по десятку для разбойников,
волков и любовников. Очень верный и сильный бой,
бьет на большой дистанции и убивает навылет жену и любовника. Что касается самоубийц, то, мсье, я не знаю лучшей системы…
И из ихних слов она узнала, что батенька померли и лежат поперек дороги, и мерещится ей, глупенькой, будто бедного батеньку едят
волки и собаки, будто лошадь наша ушла далеко в лес и ее тоже
волки съели, и будто саму Анютку за то, что денег не уберегла, в острог посадят,
бить будут.