Неточные совпадения
Артиста этого он видел на сцене театра в царских одеждах трагического царя Бориса, видел его
безумным и страшным Олоферном, ужаснейшим царем Иваном Грозным при въезде его во Псков, — маленькой, кошмарной фигуркой с плетью в руках, сидевшей криво на коне, над людями, которые кланялись в ноги коню его; видел гибким Мефистофелем, пламенным сарказмом над людями, над жизнью; великолепно, поражающе изображал этот человек
ужас безграничия власти.
И живет человеческий род, весь отравленный этим трупным ядом своих предшественников, всех предыдущих поколений, всех человеческих лиц, так же жаждавших полноты жизни и совершенства; живет человек
безумной мечтой победить смерть рождением, а не вечной жизнью, победить
ужас прошлого и настоящего счастьем будущего, для которого не сохранится ни один живой элемент прошлого.
Услышав вопль жены,
безумный старик остановился в
ужасе от того, что сделалось. Вдруг он схватил с полу медальон и бросился вон из комнаты, но, сделав два шага, упал на колена, уперся руками на стоявший перед ним диван и в изнеможении склонил свою голову.
Старик воротился домой как
безумный, бросился на постель и целый час лежал без движения; наконец, приподнялся и, к
ужасу Анны Андреевны, объявил торжественно, что навекипроклинает свою дочь и лишает ее своего родительского благословения.
И вновь начинают
безумную работу данаид, совершая мимоходом злодеяния, вырывая крики
ужаса и нимало не наполняя бездны.
Ромашов знал, что и сам он бледнеет с каждым мгновением. В голове у него сделалось знакомое чувство невесомости, пустоты и свободы. Странная смесь
ужаса и веселья подняла вдруг его душу кверху, точно легкую пьяную пену. Он увидел, что Бек-Агамалов, не сводя глаз с женщины, медленно поднимает над головой шашку. И вдруг пламенный поток
безумного восторга,
ужаса, физического холода, смеха и отваги нахлынул на Ромашова. Бросаясь вперед, он еще успел расслышать, как Бек-Агамалов прохрипел яростно...
И в разрушении вещей веселился древний демон, дух довременного смешения, дряхлый хаос, между тем как дикие глаза
безумного человека отражали
ужас, подобный
ужасам предсмертных чудовищных мук.
Сознавшись в этом, он с
ужасом стал отталкивать эту мысль, но она была упорна, она всплыла; мрачное,
безумное отчаяние овладело им.
Фома ударил себя руками в грудь и, стоя на коленях пред трупом, дико и громко закричал… И весь трясся от
ужаса и
безумными глазами все искал кого-то в зелени сада…
Но вот она очнулась вдруг;
И ищет пленника очами.
Черкешенка! где, где твой друг…
Его уж нет.
Она слезами
Не может
ужас выражать,
Не может крови омывать.
И взор ее как бы
безумныйПорыв любви изобразил;
Она страдала. Ветер шумный
Свистя покров ее клубил!..
Встает… и скорыми шагами
Пошла с потупленной главой,
Через поляну — за холмами
Сокрылась вдруг в тени ночной.
Здесь была совсем уже непонятная для Щавинского очаровательная,
безумная и в то же время холодная отвага, был, может быть, высший из всех видов патриотического героизма. И острое любопытство вместе с каким-то почтительным
ужасом все сильнее притягивали ум фельетониста к душе этого диковинного штабс-капитана.
Пережитый только что
ужас подействовал на меня самым неожиданным образом: весь мой страх как рукой сняло, и я испытывала одно только
безумное желание — узнать, что это было такое. Быстро вскочив на ноги, я кинулась навстречу привидению и, схватив костлявые руки призрака, закричала на весь зал...
По вершинам и отрогам гор мелькают неверные светы факелов, слышны пронзительные,
ужас наводящие женские вопли,
безумный смех и
безумные стоны.
Теснило грудь, не хватало дыхания.
Ужас —
безумный, нерассуждающий и тянущий к себе — оковал Сергея. И казалось ему, — стоит шевельнуться, и случится что-то неслыханное, и он, потеряв разум, полетит в темную, крутящуюся бездну.
Точно с мозга моего сняли костяную покрышку, и, беззащитный, обнаженный, он покорно и жадно впитывает в себя все
ужасы этих кровавых и
безумных дней.
По ночам, когда обезумевшие люди на минуту забываются сном, или в разгаре дневного боя, когда самый ясный день становится призраком, они являются внезапно и стреляют из призрачных пушек, наполняя воздух призрачным гулом, и люди, живые, но
безумные люди, пораженные внезапностью, бьются насмерть против призрачного врага, сходят с ума от
ужаса, седеют мгновенно и умирают.
И вдруг на один
безумный, несказанный счастливый миг мне ясно стало, что все это ложь и никакой войны нет. Нет ни убитых, ни трупов, ни этого
ужаса пошатнувшейся беспомощной мысли. Я сплю на спине, и мне грезится страшный сон, как в детстве: и эти молчаливые жуткие комнаты, опустошенные смертью и страхом, и сам я с каким-то диким письмом в руках. Брат жив, и все они сидят за чаем, и слышно, как звенит посуда.
А тот в оркестре, что играл на трубе, уже носил, видимо, в себе, в своем мозгу, в своих ушах, эту огромную молчаливую тень. Отрывистый и ломаный звук метался, и прыгал, и бежал куда-то в сторону от других — одинокий, дрожащий от
ужаса,
безумный. И остальные звуки точно оглядывались на него; так неловко, спотыкаясь, падая и поднимаясь, бежали они разорванной толпою, слишком громкие, слишком веселые, слишком близкие к черным ущельям, где еще умирали, быть может, забытые и потерянные среди камней люди.
И, страшно сказать, эта армия Стеньки и Емельки все больше и больше разрастается благодаря таким же, как и пугачевские, деяниям нашего правительства последнего времени с его
ужасами полицейских насилий,
безумных ссылок, тюрем, каторги, крепостей, ежедневных казней.
Бледный казак с простреленною грудью трясся на верху нагруженной двуколки, цепляясь слабеющими руками за веревки поверх брезента. Два солдата несли на носилках офицера с оторванною ногою. Солдаты были угрюмы и смотрели в землю. Офицер, с
безумными от
ужаса глазами, обращался ко всем встречным офицерам и врачам...
Ужас изобразился на лице Гладких. Он вперил почти
безумный взгляд в стоявшего перед ним нищего и, схватив его за руку, спросил...
Весь
ужас своего положения, всю безысходность, весь мрак своего будущего увидел Глеб Алексеевич еще до окончания первого года супружеской жизни. Красивое тело этой женщины уже не представляло для него новизны, питающей страсть, духовной же стороны в ней не было — ее заменяли зверские инстинкты. Даже проявление страсти, первое время приводившие его в восторг, стали страшны своею дикостью. Молодая женщина, в припадке этой
безумной страсти, кусала и била его.
С рокового дня 14 декабря, когда он по назначению членов «Союза благоденствия» — какою злою ирониею звучало в это время это название — должен был с некоторыми из своих сотоварищей изображать «бунтующий народ», вел несчастный, к
ужасу своему прозревший в самый момент начала
безумного, братоубийственного дела, скитальческую жизнь — жизнь нового Каина.