Неточные совпадения
Действительно, сквозь разорвавшуюся завесу тумана совершенно явственно обозначилось движение облаков. Они быстро
бежали к северо-западу. Мы очень скоро вымокли до последней нитки. Теперь нам было все равно. Дождь не мог явиться помехой. Чтобы не обходить утесы, мы спустились в реку и пошли по галечниковой отмели. Все были в бодром настроении духа; стрелки смеялись и толкали друг друга в воду. Наконец в 3 часа дня мы прошли теснины. Опасные места остались
позади.
Стояла она неподалеку от оврага, в котором речка Ворчан
бежит;
позади ее, саженях этак в двадцати, полянка расчищена; на речке меленка маленькая, по-нашему мутовка.
Мальчик всматривался в знакомые места, а ненавистная бричка
бежала мимо и оставляла все
позади.
Но вот наконец все уложено; я вздыхаю свободнее, зажмуриваясь
бегу к постели и ложусь спать, с сладкою надеждой, что завтра, в эту пору, Петербург, с его шумом и наваждениями, останется далеко
позади меня…
Действительно, резвое течение, будто шутя и насмехаясь над нашим паромом, уносит неуклюжее сооружение все дальше и дальше. Кругом, обгоняя нас,
бегут, лопаются и пузырятся хлопья «цвету». Перед глазами мелькает мысок с подмытою ивой и остается
позади. Назади, далеко, осталась вырубка с новенькою избушкой из свежего лесу, с маленькою телегой, которая теперь стала еще меньше, и с бабой, которая стоит на самом берегу, кричит что-то и машет руками.
Колесников, бежавший на несколько шагов
позади Петруши, увидел и поразился тому, что Петруша вдруг ускорил
бег, как птица, и, как птица же, плавно, неслышно и удивительно ловко опустился на землю. В смутной догадке замедлил
бег Колесников, пробежал мимо, пропустил мимо себя Жучка, торопливо отхватывавшего короткими ногами, и остановился: в десяти шагах
позади лежал Петруша, опершись на локоть, и смотрел на него.
Шаги Эстампа я слышал все время
позади, близко от себя. Он сказал: «Ну, теперь
беги,
беги во весь дух!»
В несколько мгновений мы оба одеты,
бежим в фруктовый сад, расположенный
позади нашего дома, — и под старой яблонью, в глубокой яме, торопливо вырытой в рыхлой весенней земле большим Давыдовым ножом, скрывается навсегда ненавистный подарок крестного отца, так-таки не доставшийся в руки противному Транквиллитатину!
То проезжала телега, поднимая пыль, и
позади бежала непроданная лошадь, и точно была рада, что ее не продали, то вели за рога корову, которая упрямилась, то опять телега, а в ней пьяные мужики, свесив ноги.
Красный столб остался
позади, еще один крутой поворот, дорожка выпрямляется, вторая трибуна, приближаясь, чернеет и пестреет издали гудящей толпой и быстро растет с каждым шагом. «Еще! — позволяет наездник, — еще, еще!» Изумруд немного горячится и хочет сразу напрячь все свои силы в
беге. «Можно ли?» — думает он. «Нет, еще рано, не волнуйся, — отвечают, успокаивая, волшебные руки. — Потом».
Ночь мчалась галопом; вечер стремительно убегал; его разноцветный плащ, порванный на
бегу, сквозил
позади скал красными, обшитыми голубым, клочьями. Серебристый хлопок тумана колыхался у берегов, вода темнела, огненное крыло запада роняло ковры теней, земля стала задумчивой; птицы умолкли.
— Ты чего, Федюшка, слюни распустил, — хромая-то совсем отстала, — крикнула молодайка, указывая на ковылявшую
позади стада трехногую овцу, и, взмахнув правой рукой хворостиной и как-то странно, снизу, кривой левой рукой перехватив дерюжку на голове,
побежала назад за отставшей хромой мокрой черной овцой.
Я поглядел и увидал — по полю
бегут два волка: один матерой, другой молодой. Молодой нес на спине зарезанного ягненка, а зубами держал его за ногу. Матерой волк
бежал позади.
В такие тихие ночи можно наблюдать свечение моря. Как клубы пара,
бежала вода от весел;
позади лодки тоже тянулась длинная млечная полоса. В тех местах, где вода приходила во вращательное движение, фосфоресценция делалась интенсивнее. Точно светящиеся насекомые, яркие голубые искры кружились с непонятной быстротой, замирали и вдруг снова появлялись где-нибудь в стороне, разгораясь с еще большей силой.
Поезд наш был громадный, в тридцать восемь вагонов. Он шел теперь почти пустой, в каждой теплушке ехало не больше пяти-шести солдат. Хотели было отцепить вагонов пятнадцать, чтоб облегчить поезд, но опять никто из солдат не соглашался уходить из своей теплушки. Уговаривали, убеждали, — напрасно. И почти пустые вагоны продолжали
бежать тысячи верст. А там,
позади, они были нужны для тех же товарищей-солдат.
Потянулись поля. На жнивьях по обе стороны темнели густые копны каоляна и чумизы. Я ехал верхом
позади обоза. И видно было, как от повозок отбегали в поле солдаты, хватали снопы и
бежали назад к повозкам. И еще
бежали, и еще, на глазах у всех. Меня нагнал главный врач. Я угрюмо спросил его...
Позади их
бежал хорошенький, едва ли не двухлетний мальчик, по пятам которого шла нянька, русская, судя по темному шелковому платочку, повязанному на голове.
Еще будучи студентом, А. П. наезжал летом в Воскресенск, где с первых же шагов нашел порядочный круг знакомых. Высокий, в черной крылатке и широкополой черной шляпе, он принимал участие в каждой прогулке, а гуляли большими компаниями и каждый вечер, причем дети гурьбой
бежали далеко впереди, а взрослые шли
позади и вели либеральные беседы на злобы дня.
Был третий час. Я собралась ехать на Английскую набережную. Семен пошел надевать ливрею. Раздался звонок. Я в это время стояла в гостиной прямо против двери в переднюю. Ариша
побежала за Семеном. Не знаю почему, только я не отошла от двери. Кто-то вошел и спросил тихо: дома? Я села на диван: сказать Семену, чтоб не принимать, было уже поздно. Почему-то я не обернулась и даже не подняла головы.
Позади, по ковру, послышались тихие шаги. Я подумала: «Глупый Семен, пускает без доклада».
Жена, немытая и нечесаная, совсем обестолковела и имеет вид безумной, дети трясутся на телеге, а я, отец семейства, марширую рядышком по шоссе и чувствую так, будто
позади меня началось светопреставление и надобно всем нам
бежать,
бежать без оглядки,
бежать бесконечно… не до Питера только, а до самой неведомой границы земли.
В соседней деревне в это самое время возвращались из ночного мужики и ребята. Некоторые были на одной, у некоторых были лошади в поводу и
позади бежали стригуны и двухлетки.