Неточные совпадения
— Православный… От дубинщины
бежал из-под самого
монастыря, да в лапы к Гарусову и попал. Все одно помирать: в медной горе али здесь на цепи… Живым и ты не уйдешь. В горе-то к тачке на цепь прикуют… Может, ты счастливее меня будешь… вырвешься как ни на есть отседова… так в Черном Яру повидай мою-то женишку… скажи ей поклончик… а ребятенки… ну, на миру сиротами вырастут: сирота растет — миру работник.
— Погоди, отольются медведю коровьи слезы!.. Будет ему кровь нашу пить… по колен в нашей крови ходить… Вот
побегут казаки с Яика да орда
из степи подвалит, по камушку все заводы разнесут. Я-то не доживу, а ты увидишь, как тряхнут заводами, и
монастырем, и Усторожьем. К казакам и заводчина пристанет и наши крестьяне… Огонь… дым…
В свою очередь она рассказывала, как
бежал игумен
из монастыря и как чередился
монастырь уже после него, как всем руководствует Гермоген, как увезли воеводшу
из Дивьей обители, как
бежала Охоня и как ухватил ее нечестивый Ахав-воевода.
— Рад? — повторил он вполголоса, подвигаясь к отцу. — Чему рад? Что денег много оставишь? А сколько ты мне ненависти оставишь? Ты — считал это? Деньги ты считал, а как много злобы на меня упадёт за твои дела — это сосчитал? Мне — в
монастырь идти надо из-за тебя, вот что! Да. Продать всё да
бежать надо…
Когда он на другое утро вышел
из кельи, в
монастыре не оставалось ни одного монаха. Все они
бежали в город.
«Определенный 748 г. августа 4-го при указе
из канцелярии катедровой черниговской епархии в Черниговский же в николаевский макошинский
монастырь на безысходное житие иеромонах Феоклий минувшего апреля против 16-го числа, взяв монастырскую челнь, по реке Десне неизвестно
бежал.
Его почему-то «велено было отправить в губернскую канцелярию для рассмотрения», но он 13-го февраля
бежал, а 28-го августа представлен в словенскую консисторию
из Великобудисского девичьего
монастыря, с представлением, что он проживал близ села в лесу, который того же августа против 29 числа
из консистории с-под караула паки
бежал.
«751 года февраля 5-го против 6-го дня
из Черниговского Ильинского
монастыря бежал иеродиакон Вениамин, находившийся в должности коперштихаторской и подмовил с собою иеродиакона Нектария, находившегося в должности пекаревой. Вениамин росту мало выше среднего, собою товклив, лица островатого, щуплявого, глазами пахмурен, носа долгого посредине малогорб». Примет Нектария нет, и вообще конец указа оторван.
Из Густынского
монастыря, против 7-го октября 750 г., ночью
бежал «иеромонах Моисей, находючийся по смерть свою без священнодейства за пьянство».
Из Троицко-Сергиевой лавры
бежал иеродиакон Илларион, изображение примет коего отвалилось. Обоих требовалось «смотреть, в колодки забивать» и т. д.
Порою «утекательство» попов, иноков и инокинь ожесточалось до того, что они поднимались станом
из разных
монастырей, как бы скликнувшись, чтобы всем
бежать вместе в одно время и на условный пункт.
При
побегах бывали и захваты в духе удалого казачества, — так, в 1749 году, «
из черниговской епархии,
монастыря Николаевского, пустынно-рыхловского
бежал постриженец монах Иннокентий Руссиков, носа керпатого, на правую ногу крив, а борода только зачала пробиваться».
В марте 743 года
из Святогорского
монастыря «
бежал поп Андрей Шапкин, содержавшийся в
монастыре по некоторому секретному делу, — лица белого и громогласен». Его велено «смотреть накрепко» и по поимке «отослать скованна в белогородскую консисторию». А 30-го июля того же года
из Красногорского
монастыря «
бежал поп Андрей Григорьев, на обличье смагловат, побит воспою, волосов скулих, мови грубой, малохрипливой, лет ему 50,
бежал ночью». «Прислать скована».
«27-го апреля 751 года
бежал из Киево-Братского
монастыря иеродиакон Тавия Яскевич, приметами таков: росту среднего, на голове и бороде волосов русых, темно-простых, бороды невеликой, очей в лобу западлых, телом умерителен; носа малого, продолгого; ходы замашкой, — як ходит, то руками размахивает, спевает и читает тенористо». «Накрепко его смотреть, поймать, забить в колодки» и т. д.
1751 года
из ставропигиального Новоспасского
монастыря бежал пономарь монах Илларион, 27 лет, да содержавшийся там же раскольнический чернец Виссарион, которого велено было особенно заковать в ручные и ножные кандалы и прислать к синодальным членам; но только ему «нигде в Москве сыску не было». Кто тут кого сманил и увел: раскольничий чернец православного пономаря, или пономарь юного чернеца, — угадать нетрудно.
Гний после того всю остальную жизнь «в черных трудех» и будь у всякого монастырского братаря и вратаря в «попихачах», или, согрев в душе отвагу, ищи случая схватить где-нибудь доверчивого брата или
из церковной сокровищницы денег, да сманив
из ближнего женского
монастыря соскучившуюся монахиню,
беги с нею в раскольничьи слободы, объяви черницу женою и служи на семи просфорах по древнему благочестию.
«Марта против 25-го числа 750 г.
из Нежинского
монастыря бежал иеродиакон Ипполит, мови литовской, спевает баска, лет четыредесять». Поймать, «забить в колодки и прислать в Нежинский
монастырь».
В это же самое время
из киевского Кирилловского
монастыря бежал «лишенный иерейского сана и присланный в
монастырь для содержания без сообщения святых тайн по смерть» села Зубатова иерей Андрий Иванов, кой приметами таков: «росту низкого, корпуса сухощавого, волосов на голове простых, лица желтого, стешками (?), молви трусливой, ходы спесивой».
Так, например, в 1775 году
из Лубенского
монастыря, где нетленно почивает угодник божий Афанасий, сидящий, продававший казакам за деньги индульгенции, напечатанные для него в Москве по великодушию царя Алексея Михайловича, «
бежал иеродиакон Платон Савецкий, поделав значные непристойства».
Раскольников некрепко уберегали не в одной конторе, а они преблагополучно
бежали и
из контор монастырских, — так, например, сряду же «раскольщицкий черней, Герасим», который прислан
из святейшего синода конторы в контору ставропигиального Новоспасского
монастыря,
бежал из конторы этого
монастыря, 50 лет. Но это еще благополучие, что он никого с собою не увел, а то случалось и такое горе.
А вот кто: когда впоследствии один монах Троицко-Сергиева
монастыря, принадлежавший к этой ереси,
бежал из России за литовский рубеж, то, как скоро прибыл он в Витебск, тамошние реформаторы сделали его своим пастором.
«Нежинского
монастыря архимандрит Платон доношением представил, что оного Нежинского
монастыря иеродиакон Паисий Трапензий, бродя с маткою своею Евдокиею, находячеюся при доме протопопа нежинского Стефана Волховского, [
Из этого приплетения к
побегу иеродиакона Паисия «матки его» и указания, что сия последняя жила «при доме протопопа нежинского Стефана Волховского», следует заключать, что архимандрит Платон был неравнодушен к протопопу и упомянул о «находячейся при доме его» — не без умысла.
Так, в 1743 г. сразу
бежали и в одном указе объявлены: 1) Козельского
монастыря монах Мелетий Стоецкий, «волосов малих, а глазов больших, лица кругопятного»; 2) иеромонах Варлаам Климов, «мови тонклявой»; 3)
из монастыря Полтавского иеродиакон Сильвестр Кульчиньский, лет 30; 4)
из Гамалеевского
монастыря иеромонах Никифор, носа не великого и острого, мови швидкой, 34 л.; 5)
из Глуховского
монастыря монахиня Паисия, мови дроботливой и мало гугнивой, глазов серих мало подпухлых, носа долгого, лет 45; 6)
из Козелецкого
монастыря монахиня Христина, мови повольнодроботливой, носа короткого, лет 40; 7)
из Черниговского Троицкого
монастыря — иеромонах Иннокентий Шабулявский — в плечах толст, сам собою и руками тегуст (sic), носа острого, щедровит (ряб), бороды не широкой, козлиной (sic), спевает и читает сипко тенором; 8)
из Никольского пустынного
монастыря монах Исаия Куновецкий — сухопрадий (sic), око правое вейкою (sic) толсто заплыло, лет 22; 9)
из Успенского
монастыря иеромонах Антоний Усманецкий, 57 лет, мови грубой; 10) монах Исаия, 31 года, без пальца на руке; 11) монах Иосей кузнец, росту малого, 40 лет; 12) Анастасий Хватовец — 31 года; 13) Калист Загоровский, русый, слащеватый, 30 лет.
В том же году, 14 мая,
из Нежинского Благовещенского
монастыря бежал иеродиакон Пахомий, 25 лет, который «определен был в пономарню, в звание эклекашеское. Росту он невеликого, собою тонок, нос кирповат, спевает и читает розначо».
В 1754 году
бежали из Кирилловского
монастыря, в Киеве, иеромонах Иакинф, да дьякон Марко, да иеромонах Софроний, «стриженый, лицом очень смугл, очей желтоватых».
Того же года 18-го июля
из Песношского
монастыря бежал 50-ти-летний иеродиакон Оплечев (без имени), присланный туда за нехорошее дело
из св. Сергиевой Троицкой лавры. Его тоже «поймать и забить».
Во-первых,
бежал из ставропигиального Симонова
монастыря сам игумен Нефитес (в другом месте документа назван Феофилом), позванный в синод «по некоторому делу», а во-вторых, в «киевской катедре иеромонах Гедеон, подмовивши с собою послушника
монастыря Катедровского Василья Борзовского и взявши с собою пару монастырских лошадей с хомутом, полушорком и сани со всею упряжью, тако ж и квитанции, которые надлежали до шафарской конкуленции и городничества позабравши, безвестно
бежали».
26-го числа
из Перервинского
монастыря бежал в Москве
из подворья иеродиакон Паисий да монахиня Магдалина, росту среднего, лица белого, волосов темно-русых, ходы скорой, очей серых, говорит слитовска.
В одном указе сразу объявляется, что 17-го июня 753 г.
бежали из Успенского Рябцевского
монастыря иеродиакон Флавиан, который «по своему пианству, многие чинил неспокойности, пакости и шкоды и подговорил с собою двух послушников, которые тоже
бежали.