Неточные совпадения
«Она — в Царское и, уж разумеется, к старому
князю, а брат ее осматривает мою квартиру! Нет, этого не будет! — проскрежетал я, — а если тут и в самом деле какая-нибудь мертвая петля, то я защищу „
бедную женщину“!»
Князь сидел на диване за круглым столом, а Анна Андреевна в другом углу, у другого накрытого скатертью стола, на котором кипел вычищенный как никогда хозяйский самовар, приготовляла ему чай. Я вошел с тем же строгим видом в лице, и старичок, мигом заметив это, так и вздрогнул, и улыбка быстро сменилась в лице его решительно испугом; но я тотчас же не выдержал, засмеялся и протянул ему руки;
бедный так и бросился в мои объятия.
Он до того поверил своей к ней ненависти, что даже вдруг задумал влюбиться и жениться на ее падчерице, обманутой
князем, совершенно уверил себя в своей новой любви и неотразимо влюбил в себя
бедную идиотку, доставив ей этою любовью, в последние месяцы ее жизни, совершенное счастье.
Бедная, несчастная!»
Князь вдруг и совершенно поверил.
В
бедной Лизе, с самого ареста
князя, явилась какая-то заносчивая гордость, какое-то недоступное высокомерие, почти нестерпимое; но всякий в доме понял истину и то, как она страдала, а если дулся и хмурился вначале я на ее манеру с нами, то единственно по моей мелочной раздражительности, в десять раз усиленной болезнию, — вот как я думаю об этом теперь.
Я отлично знал, что Лиза у Столбеевой бывала и изредка посещала потом
бедную Дарью Онисимовну, которую все у нас очень полюбили; но тогда, вдруг, после этого, впрочем, чрезвычайно дельного заявления
князя и особенно после глупой выходки Стебелькова, а может быть и потому, что меня сейчас назвали
князем, я вдруг от всего этого весь покраснел.
Бедный отставной поручик попытался еще раз при мне пустить в ход свое словечко — авось, дескать, понравится по-прежнему, — но
князь не только не улыбнулся, даже нахмурился и пожал плечом.
8 сентября, в праздник, я после
обедни выходил из церкви с одним молодым чиновником, и как раз в это время несли на носилках покойника; несли четверо каторжных, оборванные, с грубыми испитыми лицами, похожие на наших городских нищих; следом шли двое таких же, запасных, женщина с двумя детьми и черный грузин Келбокиани, одетый в вольное платье (он служит писарем и зовут его
князем), и все, по-видимому, спешили, боясь не застать в церкви священника.
— Может быть, согласен, только я не помню, — продолжал
князь Щ. — Одни над этим сюжетом смеялись, другие провозглашали, что ничего не может быть и выше, но чтоб изобразить «рыцаря
бедного», во всяком случае надо было лицо; стали перебирать лица всех знакомых, ни одно не пригодилось, на этом дело и стало; вот и всё; не понимаю, почему Николаю Ардалионовичу вздумалось всё это припомнить и вывести? Что смешно было прежде и кстати, то совсем неинтересно теперь.
К изумлению
князя, та оглядела его в недоумении и вопросительно, точно хотела дать ему знать, что и речи между ними о «рыцаре
бедном» быть не могло и что она даже не понимает вопроса.
Почему про этого проклятого «рыцаря
бедного» в этом анонимном письме упомянуто, тогда как она письмо от
князя даже сестрам не показала?
— Да разве я один? — не умолкал Коля. — Все тогда говорили, да и теперь говорят; вот сейчас
князь Щ. и Аделаида Ивановна и все объявили, что стоят за «рыцаря
бедного», стало быть, «рыцарь-то
бедный» существует и непременно есть, а по-моему, если бы только не Аделаида Ивановна, так все бы мы давно уж знали, кто такой «рыцарь
бедный».
Князь ушел из гостиной и затворился в своей комнате. К нему тотчас же прибежал Коля утешать его.
Бедный мальчик, казалось, не мог уже теперь от него отвязаться.
— Нет,
князь, не поймет! Аглая Ивановна любила как женщина, как человек, а не как… отвлеченный дух. Знаете ли что,
бедный мой
князь: вернее всего, что вы ни ту, ни другую никогда не любили!
Они расстались. Евгений Павлович ушел с убеждениями странными: и, по его мнению, выходило, что
князь несколько не в своем уме. И что такое значит это лицо, которого он боится и которое так любит! И в то же время ведь он действительно, может быть, умрет без Аглаи, так что, может быть, Аглая никогда и не узнает, что он ее до такой степени любит! Ха-ха! И как это любить двух? Двумя разными любвями какими-нибудь? Это интересно…
бедный идиот! И что с ним будет теперь?
Князю в первое время казалось, что даже и лучше будет для «
бедного мальчика», если он переселится из его дома.
— Просто-запросто есть одно странное русское стихотворение, — вступился наконец
князь Щ., очевидно, желая поскорее замять и переменить разговор, — про «рыцаря
бедного», отрывок без начала и конца. С месяц назад как-то раз смеялись все вместе после обеда и искали, по обыкновению, сюжета для будущей картины Аделаиды Ивановны. Вы знаете, что общая семейная задача давно уже в том, чтобы сыскать сюжет для картины Аделаиды Ивановны. Тут и напали на «рыцаря
бедного», кто первый, не помню…
«Хлеба нигде испечь хорошо не умеют, зиму, как мыши в подвале, мерзнут, — говорила она, — по крайней мере вот здесь, над этим
бедным, хоть по-русски поплакала», — прибавила она, в волнении указывая на
князя, совершенно ее не узнававшего.
— Ничего не понимаю, какая там решетка! — раздражалась генеральша, начинавшая очень хорошо понимать про себя, кто такой подразумевался под названием (и, вероятно, давно уже условленным) «рыцаря
бедного». Но особенно взорвало ее, что
князь Лев Николаевич тоже смутился и наконец совсем сконфузился, как десятилетний мальчик. — Да что, кончится или нет эта глупость? Растолкуют мне или нет этого «рыцаря
бедного»? Секрет, что ли, какой-нибудь такой ужасный, что и подступиться нельзя?
— Если я тогда, — обратилась она к
князю, серьезно и даже грустно смотря на него, — если я тогда и прочла вам про «
бедного рыцаря», то этим хоть и хотела… похвалить вас заодно, но тут же хотела и заклеймить вас за поведение ваше и показать вам, что я всё знаю…
Со всем возможным сочувствием, к какому только был способен,
князь рассказал всё дело, восстановив факты в полной точности, и поразил
бедного мальчика как громом.
Он был вдов, совершенно никого наследников, кроме тетки
князя, родной племянницы Папушина, весьма
бедной женщины и приживавшей в чужом доме.
Они жили недалеко, в маленьком домике; маленькие дети, брат и сестра Ипполита, были по крайней мере тем рады даче, что спасались от больного в сад;
бедная же капитанша оставалась во всей его воле и вполне его жертвой;
князь должен был их делить и мирить ежедневно, и больной продолжал называть его своею «нянькой», в то же время как бы не смея и не презирать его за его роль примирителя.
Княжна (подбегая к
князю). Папа, сделаем подписку в пользу этого
бедного семейства.
Князь Чебылкин. Хорошо, хорошо, моя Антигона! бери его в свое распоряжение… Тут есть еще
бедная женщина. (Показывает Шумилову.)
Князь Чебылкин. А! ну, очень хорошо! прошу обедать! княжна будет очень рада… elle s'ennuie, la pauvre enfant! [она скучает,
бедное дитя! (франц.)]
Кабинетный стол
князя показался Калиновичу пред этим жертвенником
бедной конторкой школьника.
— Ужасен! — продолжал
князь. — Он начинает эту
бедную женщину всюду преследовать, так что муж не велел, наконец, пускать его к себе в дом; он затевает еще больший скандал: вызывает его на дуэль; тот, разумеется, отказывается; он ходит по городу с кинжалом и хочет его убить, так что муж этот принужден был жаловаться губернатору — и нашего несчастного любовника, без копейки денег, в одном пальто, в тридцать градусов мороза, высылают с жандармом из города…
— Очень верю, — подхватил
князь, — и потому рискую говорить с вами совершенно нараспашку о предмете довольно щекотливом. Давеча я говорил, что
бедному молодому человеку жениться на богатой, фундаментально богатой девушке, не быв даже влюблену в нее, можно, или, лучше сказать, должно.
— Вы, однако,
князь, в вашей семейной жизни не
обеднели, а еще разбогатели, — заметил Калинович.
— Вздор, вздор! — отвергнул с негодованием
князь. —
Бедный Василий Михайлыч везде, как кур во щи, попадается, тогда как все это, я уверен, выдумки и проделки того же Фотия и девы его Анны.
Князь простил бы опричнику его дерзкие речи. Бесстрашие этого человека в виду смерти ему нравилось. Но Матвей Хомяк клеветал на царя, и этого не мог снести Никита Романович. Он дал знак ратникам. Привыкшие слушаться боярина и сами раздраженные дерзостью разбойников, они накинули им петли на шеи и готовились исполнить над ними казнь, незадолго перед тем угрожавшую
бедному мужику.
Дедушка очень почитает «
князь Михаила Черниговского и болярина Феодора, не поклонившихся солнцу», — эти люди кажутся мне черными, как цыгане, угрюмыми, злыми, и у них всегда больные глаза, как у
бедной мордвы.
У нее были родственники очень богатые и очень
бедные:
бедные по отцу, богатые по матери: сенатор Волгин,
князья Чикурасовы.
Вот видите: жена его намедни,
Не помню я, на бале, у
обедниИль в маскераде встретилась с одним
Князьком — ему она довольно показалась,
И очень скоро
князь стал счастлив и любим.
И Рогожин рассказал, что моя
бедная старушка, продолжая свою теорию разрушения всех европейских зданий моим дедом, завела в Париже войну с французскою прислугою графа, доказывая всем им, что церковь Notre Dame, [Собор Парижской богоматери (франц.)] которая была видна из окон квартиры Функендорфов, отнюдь не недостроена, но что ее
князь «развалил».
После
обедни, по обычаю, был стол духовенству, за которым обедал и управитель, а крестьянам были накрыты особые большие столы на дворе, и все помянули
князя по предковскому обычаю и подивились тоже предковской силе духа молодой княгини.
«Экой ты какой… ничего с тобой не сообразишь!» — и, обратясь к Патрикею Семенычу, изволили приказать, чтоб отдать их именем управителю приказание послать за этого Грайворону в его село на
бедных пятьсот рублей, а в церковь, где он крещен, заказать серебряное паникадило в два пуда весу, с большим яблоком, и чтобы по этому яблоку видная надпись шла, что оно от солдата Петра Грайворона, который до смертного часа не покинул в сечи командира своего
князя Льва Протозанова.
Князь Лев Яковлевич был этому чрезвычайно рад, но он находил невозможным, чтобы
бедная дворянка бывала у его жены как будто какая-нибудь пришлая, не на равной ноге. «Через это люди не будут знать, как ее понимать», — рассудил он и тотчас же надел свой отставной полковничий мундир и регалии и отправился из своего Протозанова в деревню Дранку с визитом к бабушкиному отцу.
Отец княгини Варвары Никаноровиы был очень
бедный помещик, убогие поля которого примыкали к межам
князя Льва Яковлевича. Мать бабушкина была очень добрая женщина и большая хозяйка, прославившаяся необыкновенным уменьем делать яблочные зефирки, до которых жена
князя Льва Яковлевича была страстная охотница. На этом княгиня и
бедная дворянка заинтересовались друг другом и, встретясь в церкви, познакомились, а потом, благодаря деревенской скуке, скоро сошлись и, наконец, нежно подружились.
В
бедных хибарах мелкого сошки все перепугались наезда такого важного гостя, сам старик Честунов едва решился вылезть к
князю из боковуши в низенькую комнату, исправлявшую должность зальцы, но через какие-нибудь полчаса это все изменилось: неравенство исчезло,
князь обласкал Честунова, обдарил прислугу и вернулся домой, привезя рядом с собой в коляске самого дворянина, а на коленях его пятилетнюю дочку, из которой потом вышла моя бабушка, княгиня Варвара Никаноровна Протозанова, некогда замечательная придворная красавица, пользовавшаяся всеобщим уважением и расположением императрицы Марии Феодоровны.
В самый день именин княгиня, одетая в нарядное белое платье, отправилась в коляске в католическую церковь для выслушания
обедни и проповеди. Барон, во фраке и белом галстуке, тоже поехал вместе с ней.
Князь видел это из окна своего кабинета и только грустно усмехнулся. По случаю приглашения, которое он накануне сделал Елене, чтобы она пришла к ним на вечер, у него опять с ней вышел маленький спор.
— Нет,
князь, ваша жизнь не во мне заключается! — возразила Елена. — Мы с вами птички далеко не одного полета: я —
бедная пташка, которой ни внутри, ни извне ничто не мешает летать, как ей хочется, а вы — аристократический орленок, привязанный многими-многими золотыми нитями к своей клетке.
— Затем, что он теперь один… родитель его в Петербург, кажется, уехал. Куда ж ему,
бедному, деваться? — проговорил
князь насмешливым тоном.
Князь после того пошел к Жиглинским. Насколько дома ему было нехорошо, неловко, неприветливо, настолько у Елены отрадно и успокоительно.
Бедная девушка в настоящее время была вся любовь: она только тем день и начинала, что ждала
князя. Он приходил… Она сажала его около себя… клала ему голову на плечо… по целым часам смотрела ему в лицо и держала в своих руках его руку.
— Зина, сыграй нам что-нибудь, или нет, лучше спой! Как она поет,
князь! Она, можно сказать, виртуозка, настоящая виртуозка! И если б вы знали,
князь, — продолжала Марья Александровна вполголоса, когда Зина отошла к роялю, ступая своею тихою, плавною поступью, от которой чуть не покоробило
бедного старичка, — если б вы знали, какая она дочь! Как она умеет любить, как нежна со мной! Какие чувства, какое сердце!
Надо заметить, что m-lle Blanche и Де-Грие вот уже два-три дня почему-то очень ухаживали за маленьким
князем, — а la barbe du pauvre general, [Под носом у
бедного генерала (фр.).] и компания хоть, может быть, и искусственно, но была настроена на самый веселый и радушно-семейный тон.
— Madame la princesse… un pauvre expatrie… malheur continuel… les princes russes sont si gene-reux… [Княгиня…
бедный эмигрант… бесконечно несчастный… Русские
князья так щедры… (фр.)] — увивалась около кресел одна личность в истасканном сюртуке, пестром жилете, в усах, держа картуз на отлете, и с подобострастною улыбкой.
Притом это довольство было наше, настоящее исконное русское довольство, как, быть может, жили богатые мужики еще при Аскольде и Дире, при Гостомысле, за великими московскими
князьями: количество потребностей оставалось то же самое, как ими владел и самый
бедный мужик, вся разница была в качестве их удовлетворения.
Бедный, невинный чиновник! он не знал, что для этого общества, кроме кучи золота, нужно имя, украшенное историческими воспоминаниями (какие бы они ни были), имя, столько у нас знакомое лакейским, чтоб швейцар его не исковеркал, и чтобы в случае, когда его произнесут, какая-нибудь важная дама, законодательница и судия гостиных, спросила бы — который это? не родня ли он
князю В, или графу К? Итак, Красинский стоял у подъезда, закутанный в шинель.