Когда мы из класса замечали за стеклом оконца крючковатый нос и поблескивающие золотые очки, трепет
пробегал по классу, все незаметно подтягивались, складывали перочинные ножи, которыми резали парты, засовывали поглубже в ящики посторонние книжки.
Неточные совпадения
В другой раз Лотоцкий принялся объяснять склонение прилагательных, и тотчас же
по классу пробежала чуть заметно какая-то искра. Мой сосед толкнул меня локтем. «Сейчас будет «попугай», — прошептал он чуть слышно. Блестящие глаза Лотоцкого сверкнули
по всему
классу, но на скамьях опять ни звука, ни движения.
В эту жуткую минуту
по классу, следуя за колющим взглядом Самаревича,
пробегала полоса мертвящего оцепенения…
Едва, как отрезанный, затих последний слог последнего падежа, — в
классе, точно
по волшебству, новая перемена. На кафедре опять сидит учитель, вытянутый, строгий, чуткий, и его блестящие глаза, как молнии,
пробегают вдоль скамей. Ученики окаменели. И только я, застигнутый врасплох, смотрю на все с разинутым ртом… Крыштанович толкнул меня локтем, но было уже поздно: Лотоцкий с резкой отчетливостью назвал мою фамилию и жестом двух пальцев указал на угол.
Фамилия Доманевича
пробежала в
классе электрической искрой. Головы повернулись к нему. Бедняга недоумело и беспомощно оглядывался, как бы не отдавая себе отчета в происходящем. В
классе порхнул
по скамьям невольный смешок. Лицо учителя было серьезно.
Я выполнил в Кёльне свой план довольно ловко. Не успел мой ночной товарищ оглянуться, как я затесался в толпу, и
по первому звонку уж сидел в вагоне третьего
класса. Но я имел неосторожность выглянуть в окно, и он заметил меня. Я видел, как легкая тень
пробежала у него
по лицу; однако ж на этот раз он поступил уже с меньшею развязностью, нежели прежде. Подошел ко мне и довольно благосклонно сказал...
Вечером, для старших
классов в 10 часов,
по приглашению дежурного надзирателя, все становились около своих мест и, сложивши руки с переплетенными пальцами, на минуту преклоняли головы, и затем каждый, сменив одежду на халат, а сапоги на туфли, клал платье на свое место на стол и ставил сапоги под лавку; затем весь
класс с величайшей поспешностью
сбегал три этажа
по лестнице и,
пробежав через нетопленые сени, вступал в другую половину здания, занимаемого, как сказано выше, темными дортуарами.
— Нина! Нина! — кричала она. — Скорее, скорее, жаба тебя хватилась.
По всему
классу мечется, как разъяренная фурия: «Где Израэл? Куда она
сбежала?».