Неточные совпадения
Не зная, когда ему можно будет выехать из Москвы. Сергей Иванович не телеграфировал брату, чтобы высылать за ним. Левина не было дома, когда Катавасов и Сергей Иванович
на тарантасике, взятом
на станции, запыленные как арапы, в 12-м часу дня подъехали к крыльцу Покровского дома. Кити, сидевшая
на балконе с отцом и сестрой, узнала деверя и
сбежала вниз встретить его.
— Дадут-с, — отвечал лакей и, как только подъехали к почтовой
станции, сейчас же соскочил с козел,
сбегал в дом и, возвратясь оттуда и снова вскакивая
на козлы, крикнул: — Позволили, пошел!
Среди этой поучительной беседы проходит час. Привезший вас ямщик
бегает по дворам и продаетвас. Он порядился с вами, примерно,
на сто верст (до места) со сдачей в двух местах, за пятнадцать рублей, теперь он проехал тридцать верст и норовит сдать вас рублей за шесть, за семь. Покуда он торгуется, вы обязываетесь нюхать трактирные запахи и выслушивать поучения «гостей». Наконец ямщик появляется в трактир самолично и объявляет, что следующую
станцию повезет он же,
на тех же лошадях.
Станции, таким образом, часа через два как не бывало. Въехав в селение, извозчик
на всем маху повернул к избе, которая была побольше и понарядней других. Там зашумаркали;
пробежал мальчишка
на другой конец деревни. В окно выглянула баба. Стоявший у ворот мужик, ямщичий староста, снял шляпу и улыбался.
Несмотря
на то, он
на каждой
станции бегал по комнатам и даже улицам во все время, пока перекладывали лошадей, или просто ставил ноги в печку.
Наконец
на Ат-Даване все смолкло. Только по временам снаружи трещал мороз да в потемневших комнатах, по которым
пробегали теперь только трепетные красноватые отблески пламени, слышались глухие шаги и шлепанье валенок, а порой тихо звенела рюмка и булькала наливаемая жидкость. Г-н Кругликов, которому расшевелившиеся воспоминания, по-видимому, не давали заснуть, как-то тоскливо совался по
станции, вздыхал, молился или ворчал что-то про себя.
Вскоре впереди, между перелесками, послышался звон колокольцев, и, растянувшись длинным караваном с переметными сумами в седлах, мимо нас
пробежала встречная почта. Передовой ямщик наш проводил ее разочарованным взглядом — очевидно, он надеялся приехать
на станцию раньше и заодно
на обратном пути захватить часть почты
на свою четверку. К одной выгодной очереди он, таким образом, присоединил бы и другую, выгодную уже для всего станка. Микеша посмотрел
на его разочарованную фигуру и свистнул.
Радостно взволнованный ехал Ашанин. И эти невозмутимые физиономии молчаливых англичан, едущих в свои конторы с свежими газетами в руках, и мелькающие коттеджи, и эта быстрота езды, и минутные остановки
на станциях, где мальчишки, газетные разносчики, выкрикивали названия газет,
пробегая мимо окон вагонов, — все обращало
на себя его внимание.
Первый настоящий страх, от которого шевелились мои волосы и по телу
бегали мурашки, имел своей причиной ничтожное, но странное явление. Однажды, от нечего делать, ехал я июльским вечером
на почтовую
станцию за газетами. Вечер был тихий, теплый и почти душный, как все те однообразные июльские вечера, которые, раз начавшись, правильной, непрерывной чередой тянутся один за другим неделю-две, иногда и больше, и вдруг обрываются бурной грозой с роскошным, надолго освежающим ливнем.
До шести утра мы ждали
на станции: поезд маневрировал, для нас прицепили вагон-теплушку. Вошли мы в нее, — холод невообразимый, в одном из окон нет рамы. Чугунная печка холодная. Некоторые из офицеров ехали с денщиками, — денщики ухитрились чем-то заделать выбитое окно,
сбегали за истопником.