— Теперь, — сказал Паткуль иронически, — мы отпразднуем сговор достойным образом. Почтеннейшая хозяйка была так любезна, что приготовила нам чудесный фейерверк. Мы не будем дожидаться полуночи, не допустим какого-нибудь слугу зажечь его, но, как военные, сами исполним эту обязанность. (
Баронесса побледнела.) О! стоит его посмотреть; только издали эффект будет сильнее. Программа этой потехи: здешний замок и с ним ваш покорнейший слуга — на воздух.
Неточные совпадения
Баронесса со скучающим
бледным лицом лениво глядела сквозь лорнет вниз, на гудящую, жующую, копошащуюся толпу.
В одном из таких кабинетов сидело четверо — две дамы и двое мужчин: известная всей России артистка певица Ровинская, большая красивая женщина с длинными зелеными египетскими глазами и длинным, красным, чувственным ртом, на котором углы губ хищно опускались книзу;
баронесса Тефтинг, маленькая, изящная,
бледная,ее повсюду видели вместе с артисткой; знаменитый адвокат Рязанов и Володя Чаплинский, богатый светский молодой человек, композитор-дилетант, автор нескольких маленьких романсов и многих злободневных острот, ходивших по городу.
И, наконец, рядом с Машей — «она» — странная, чудная, необычайная девочка, злая и непонятная «чудачка», как ее называют подруги… Добра или жестока она? Умна или ограничена? Да что же она, в самом деле, такое — эта
бледная, тоненькая, зеленоглазая
баронесса Рамзай? Кто она?
И Арно, и „она“ —
бледная тоненькая
баронесса с зелеными глазами…
— Меня не даром приняли! — отвечаю я запальчивым шепотом, — и ты это отлично знаешь. А если это такое благодеяние, как ты говоришь, — неожиданно проявляю я покладистость, моя бедная Люда
бледнеет от ужаса, предчувствуя какую-нибудь неблагонравную выходку с моей стороны, — изволь, я готова поблагодарить
баронессу, только иначе, чем ты рекомендуешь.
Бледный, обезумевший от горя не менее самой
баронессы, Вальтер зоркими молодыми глазами первый увидел возвращающуюся невесту.
Бледная не менее его самого старшеотделенка Таня взглянула пристально и серьезно в самые глаза
баронессы.
Каково же было изумление и ужас Катерины Рабе, когда Луиза, при взгляде на мнимого Кикбуша,
побледнела, когда трабантский офицер, бывший до того чрезвычайно смелый и ловкий, смутился, произнеся крестьянское приветствие новорожденной, и, наконец, когда он подошел к
баронессе Зегевольд и вручил ей письмо.