Неточные совпадения
Наконец на третий месяц в серьезном
журнале появилась критическая статья. Сергей Иванович знал и
автора статьи. Он встретил его раз у Голубцова.
Но явилась помощь, — в школу неожиданно приехал епископ Хрисанф [Епископ Хрисанф —
автор известного трехтомного труда — «Религии древнего мира», статьи — «Египетский метампсихоз», а также публицистической статьи — «О браке и женщине». Эта статья, в юности прочитанная мною, произвела на меня сильное впечатление. Кажется, я неверно привел титул ее. Напечатана в каком-то богословском
журнале семидесятых годов. (Комментарий М. Горького.)], похожий на колдуна и, помнится, горбатый.
Первое произведение его («Картина семейного счастья») не было замечено решительно никем, не вызвало в
журналах ни одного слова — ни в похвалу, ни в порицание
автора.
Но, по одной из тех странных, для обыкновенного читателя, и очень досадных для
автора, случайностей, которые так часто повторяются в нашей бедной литературе, — пьеса Островского не только не была играна на театре, но даже не могла встретить подробной и серьезной оценки ни в одном
журнале.
В обоих не упоминалось имя Пущина, но в
журнале заявлено, что стихотворения присланы
автором «Конька-Горбунка» П. П. Ершовым.
Впервые опубликован в
журнале «Время», январь-июль 1861 г. под заглавием «Униженные и оскорбленные. Из записок неудавшегося литератора» с посвящением М.М.Достоевскому. Текст был переработан для отдельного издания этого же года, при последующих изданиях проводилась только стилистическая правка. Воспроизводится по изданию 1879 г. (последнее при жизни
автора) с исправлением опечаток по предыдущим изданиям. 1859 г.
Любимыми
авторами его были французские доктринеры времен Луи-Филиппа: Гизо, Дюшатель, Вилльмен и проч.; из
журналов он читал только"Revue des deux Mondes", удивляясь олимпийскому спокойствию мысли и логичности выводов и не подозревая, что эта логичность представляет собой не больше как беличье колесо.
Александр взбесился и отослал в
журнал, но ему возвратили и то и другое. В двух местах на полях комедии отмечено было карандашом: «Недурно» — и только. В повести часто встречались следующие отметки: «Слабо, неверно, незрело, вяло, неразвито» и проч., а в конце сказано было: «Вообще заметно незнание сердца, излишняя пылкость, неестественность, все на ходулях, нигде не видно человека… герой уродлив… таких людей не бывает… к напечатанию неудобно! Впрочем,
автор, кажется, не без дарования, надо трудиться!..»
— Послушай: ведь ты мне не веришь, нечего и спорить; изберем лучше посредника. Я даже вот что сделаю, чтоб кончить это между нами однажды навсегда: я назовусь
автором этой повести и отошлю ее к моему приятелю, сотруднику
журнала: посмотрим, что он скажет. Ты его знаешь и, вероятно, положишься на его суд. Он человек опытный.
Сотня романов, написанных А.М. Пазухиным, самых сердцещипательных, бытовых романов всегда с благополучным концом невольно заставляла любить добряка-автора. Романы эти по напечатании в «Листке» покупались очень задешево приложениями к
журналам вроде «Родины» и разными издателями и распространялись среди простого читателя.
Это была, кажется, вообще первая статья, напечатанная мною в толстом
журнале. Затем я сотрудничаю в «Русской мысли» четырнадцатый год и могу засвидетельствовать замечательный факт, именно, что Вукол Михайлович Лавров всегда одинаков — когда
журнал был в тяжелых обстоятельствах и когда достиг успеха, когда к нему является начинающий
автор и когда
автор с именем».
Читал книгу
журнала, где в одной повести выводится
автором поп.
Журналы могут не печатать, публика не читать, критики разносить, — все это может быть одной случайностью, а важно только одно, именно, что у
автора есть свое собственное содержание, свое я.
В это же время появилось «Дворянское гнездо», и все были увлечены поэтическим, в высшей степени симпатичным талантом его
автора [Роман «Обломов» печатался в четырех номерах
журнала «Отечественные записки», с января по апрель 1859 г.
«Собеседник» сам иногда помещал у себя для смеху подобные произведения; но дорого стоила
авторам их честь попасть в этот
журнал.
Видно, что редакция, зная
автора их, недоступного никаким осуждениям, нарочно помещала подобные письма в своем
журнале, чтобы таким образом оградить от нареканий и свой образ действия в этом случае.
Впервые напечатано в
журнале «Заря», 1870, январь-февраль. В отдельное издание 1871 г.
Автор внес мелкие стилистические поправки.
Автор обратился с жалобою в «Московские ведомости», объявляя, что не признает своею статью, напечатанную в «
Журнале землевладельцев», «потому, что то же мнение он имел честь представить на обсуждение тульского комитета, и потому, что всякое литературное произведение есть законная собственность сочинителя, подлежащая цензуре, которая или пропускает издание, или без приправок возвращает по принадлежности» («Московские ведомости», № 5, 1859 г.).
Лабзин Александр Федорович (1766–1825) — видный масон-мартинист,
автор многих сочинений мистического характера; издавал в 1806 и 1817–1818 гг. религиозный
журнал «Сионский вестник», в 1800 г. основал масонскую ложу «Умирающий сфинкс».].
Он разбранит
автора, разбранит
журнал, достанется даже, ни за что, ни про что, всему русскому книгопечатанию; мало того, сами вы рискуете получить неприятность; он скажет, что одни ограниченные люди могут тратить время на чтение такого вздора, что вы человек без вкуса, без такта, без чутья, и проч.
Этих моисеевских и полояровских материалов набралось у князя уже изрядное количество, и не мало денег было за них переплачено двум даровитым
авторам, а дело о
журнале все еще стояло на точке замерзания.
В состав экспедиционного отряда вошли следующие лица: начальник экспедиции,
автор настоящей книги, В. К. Арсеньев, и его сотрудники: помощник по хозяйственной и организационной части Т. А. Николаев, известный флорист Н. А. Десулави, естественник-геолог С. Ф. Гусев и большой знаток охотничьего дела, сотрудник
журнала «Наша охота» И. А. Дзюль.
Что я был еще молод — не могло меня удерживать. Я уже более двух лет как печатался, был
автором пьес и романа, фельетонистом и наблюдателем столичной жизни. Издание
журнала давало более солидное положение, а о возможности неудачи я недостаточно думал. Меня не смущало и то, что я-по тогдашнему моему общественно-политическому настроению — не имел еще в себе задатков руководителя органа с направлением, которое тогда гарантировало бы успех.
Тогда произошла его реабилитация. Московский
журнал принадлежал к той же радикально-народнической фракции, как и"Отечественные записки", где все-таки продолжали иметь против него"зуб"как против
автора"Некуда".
Так или иначе, но мне как редактору"Библиотеки"нечего, стало быть, сожалеть, что я дал главный ход
автору"Некуда", хотя он так и повредил
журналу этой вещью.
Плещеев, исполнявший в
журнале совершенно стушеванную роль секретаря без всякого веса и значения, по редакционным делам был все тот же мягко-элегический, идейный уже полустарик, всегда нуждавшийся, со скудным заработком, как переводчик и
автор небольших статеек.
Это обращение ко мне в такой широкой и лестной для меня форме немного удивило меня. Я мог предполагать, что в его
журнале главнейшие сотрудники вряд ли относились ко мне очень сочувственно, и еще не дальше, как в 1868 году там была напечатана анонимная рецензия на мою"Жертву вечернюю"(
автор был Салтыков), где меня обличали в намерении возбуждать в публике чувственные инстинкты. Но факт был налицо. Более лестного обращения от самого Некрасова я не мог и ожидать.
Я не помню, чтобы вся тогдашняя либеральная пресса (в
журналах и газетах) встала «как один человек» против фельетониста
журнала «Век» с его псевдонимом Камень Виногоров (русский перевод имени и фамилии
автора) и чтобы его личное положение сделалось тогда невыносимым.
"Библиотека"почти не участвовала в этом ругательном хоре. Критиком ее был Еф. Зарин, который, правда, вступал в полемику с самим Чернышевским. Но все-таки отличились"передовые"
журналы. И то, что в"Свистке"Добролюбова было остроумно, молодо, игриво, то теперь стало тяжело, грубо и бранно.
Автора"Темного царства"заменил в"Современнике"тот критик, который в начале 1862 года отличился своей знаменитой рецензией на"Отцов и детей".
Завтракать с нами Луи Блан пригласил Джона Морлея, и тогда уже известного писателя,
автора замечательных этюдов о Дидро и Руссо, редактора"Fortnightly Review"после Льюиса, который и основал этот
журнал.
Ткачев поступил в дальнейшую радикальную выучку к Благосветлову, редактору"Русского слова", а потом
журнала"Дело". Там и выработался из него самый суровый и часто бранчивый критик писаревского пошиба, но еще бесцеремоннее в своих приемах и языке. Он, как известно, доходил до того, что Толстого,
автора"Войны и мира", называл именем юродивого — Ивана Яковлевича Корейши!
Издание
журнала, когда почвенное неославянофильство достаточно высказалось, — изменило взгляд на credo
автора «Мертвого дома», но все-таки его ставили особо.
Уже одно то, что роман печатался у Каткова,
журнал которого уже вступал в полемику с"Современником"и вообще поворачивал вправо, вредило
автору.
Никто меня так и не свел в редакцию"Современника". Я не имел ничего против направления этого
журнала в общем и статьями Добролюбова зачитывался еще в Дерпте. Читал с интересом и «Очерки гоголевского периода» там же, кажется, еще не зная, что
автор их Чернышевский, уже первая сила «Современника» к половине 50-х годов.
Так я обставил свой заработок в ожидании того, что буду писать как беллетрист и
автор более крупных журнальных статей. Но прямых связей с тогдашними петербургскими толстыми
журналами у меня еще не было.
Разговор был очень странный. Я сказал, что хотел бы поместить в начале статьи подстрочное примечание приблизительно такого содержания: «Расходясь по основным вопросам с редакцией,
автор прибегает к любезному гостеприимству „Русского богатства“ за невозможностью для него выступить в
журнале, более ему близком».
Это стихотворение взято у А. Навроцкого,
автора известной песни «Утес Стеньки Разина» (Есть на Волге утес…). Он в то время издавал либерально-консервативный
журнал «Русская речь». Папа выписывал этот
журнал, и он ему очень нравился.
Журналы, забившие тревогу по поводу той массы неприличных слов, которая значится в романе, в голос признали за
автором несомненное дарование, в том числе и «Figaro», a «Figaro» печатает в воскресные дни до 80 000 экземпляров.